Мама Виктора любила тишину в доме.

Мать Кирилла отличалась повышенной нервозностью в присутствии посторонних детей.

У всех были уважительные причины изгнать своего сына куда подальше с глаз, чтобы не мешал отдыхать.

Я руководствовалась другими принципами: мне важно, чтобы с моим сыном все было хорошо.

А состояние моих стен и углов, обивки дивана и ковров, на втором плане.

Когда ребята собирались у Антона в комнате, я могла видеть и слышать их. Могла быть спокойной за Антона. На своей территории он чувствовал себя уверенным.

Килограммы использованных чайных пакетиков, пустых коробок из-под сахара, заполняющих наше мусорное ведро меня не беспокоили.

С моей точки зрения, куда страшнее не знать, где и с кем сейчас твой сын-подросток.

– Полинка, привет! Знаю, знаю, тебе не до меня! Ты занята своим бизнесом! Но как бы хотелось увидеться! – позвонила Тоня Кормухина.

Меня пронзило: сегодня у Тони день рождения! Неужели, год пролетел?

Но она как обычно, не напоминает, чтобы я не тратилась на подарки.

– Сейчас приеду! – крикнула я в трубку.

Произвела беглый осмотр комнаты.

Недавно фирма – поставщик презентовала мне красивый бархатный фотоальбом, как бонус за крупную заявку. Завернула альбом в прозрачную бумагу, повязала ленточкой. Ехала в автобусе, сердце стучало: А вдруг?

Через полчаса была у Тони.

За столом сидел неизменный Сережа Винник, рассказывающий Тоне жалобным голосом, как разоряет его жена Жанна, которая, недавно поставила себе керамические коронки за баснословные деньги. Та же песня: несчастный муж, вкалывающий днем и ночью, злобная мотовка-жена.

Через час Сергей быстрым взглядом окинул нас с Тоней и грустно сказал: «Девчонки, я вынужден вас оставить! Жанка прибьет меня, если не увезу ее в баню!»

– Когда ты зашла, у тебя был растерянный взгляд. Признавайся, ты ждала, что Миша Каледин придет? – спросила меня Тоня. Щекам стало жарко. Не думала, что было так заметно мое разочарование.

Тоня права, я надеялась на встречу с Мишей. Летела сюда, как сумасшедшая, не разбирая дороги.

– Знаешь, Тонечка, может, это к лучшему, что он не пришел. За целый год, он даже не позвонил ни разу. Скорее всего, он и думать обо мне забыл, а я краснею, как школьница, при одном его имени! – ответила я.

– Нет, Полина, он не забыл тебя! Я с Сережей, как-то говорила об этом, извини, уж… Боится он встречи с тобой, понимаешь? – Тоня осторожно подбирая слова, отвечала мне.

– Нет, не понимаю! – я удивленно подняла глаза на Тоню.

– Короче, Миша сказал, что к серьезным отношениям он не готов, не хочет ничего менять в своей жизни! А по его словам, отношения с тобой могут принести в его жизнь большие проблемы! Говорит, что ты нравишься ему, но подобно болоту, затягиваешь его… А он любит отношения легкие и необременительные. Потому, от тебя надо держаться подальше! Приблизительно, так! – выпалила Тоня.

– Налей- ка, еще, винца, что-то сердце закололо! Надо расслабиться! Тонечка, за твое здоровье! – я взяла со стола налитый бокал, глоточками выпила его.

Стало полегче, напряжение отступило. Мы помолчали, слушая негромкую музыку, звучащую из комнаты.

– Это хорошо, что он не пришел. Хорошо для меня. Для сохранения моей семьи и моего душевного покоя. Отчасти я благодарна Мише. За то, что он решил держаться от меня подальше. Да…потому что, одного его взгляда достаточно, и я пойду за ним, как змея за дудочкой факира. Я могу все разрушить в своей жизни. Все! Миша, для меня, как комета Галлея. Яркая, манящая, сверкающая! Но понятно, что случайно залетела на мою орбиту и скоро покинет ее. Но при всем понимании, оторвать глаз от нее невозможно! – наконец, сказала я.

Вернее, сказала только часть меня.

Та, что отличается рассудительностью. Сказала, положила руки на колени, чтобы не было заметно, как они дрожат.

А сердце билось, колотилось, срываясь с ритма : « Мне бы, только увидеть его! Всего одну минуточку! Только бы, еще раз! Еще раз прикоснуться к его плечу, теплым рукам, почувствовать его объятие и вдохнуть этот неповторимый аромат зеленых листьев и утонуть в этой синей глубине! Только бы еще раз!»

Про дефолт мы узнали назавтра, 19 августа. Многие впервые узнали, что означает это слово – дефолт.

Доллар стоил шесть рублей, стал стоить двадцать четыре рубля. Банки временно приостановили свою работу, магазины спрятали ценники и не знали, что делать. Этот день называли черным вторником.

Мы с Антоном пошли в магазин бытовой техники выбрать ему магнитофон. Пришел почтовый перевод с алиментами за шесть месяцев.

Я добавила свои и прикинула, что хватит на магнитофон и на новую стиральную машинку-автомат. Надоело выжимать руками тяжелые пододеяльники.

Но войдя в супермаркет, я остолбенела: торговый зал был почти пустым.

На оставшейся технике красовались вместо ценников напечатанные таблички: «56 у. е», « 129 у. е»

– Мы не знаем точного курса, потому начальство указало нам убрать постоянные ценники! – пояснил высокий парень с бейджиком на груди «Николай. Старший продавец».

Я решила купить то, что нам сегодня доступно.

Вполне может быть, завтра исчезнет и этот немногочисленный товар. Продавец пересчитал стоимость магнитофона на рубли, после чего я поняла, что на стиральную машинку не хватит. Цены подскочили в четыре раза.

Но я лишила сына компьютера, надо было как-то компенсировать это.

Оплатила за магнитофон и растерянно посмотрела на оставшиеся деньги. Их не только на стиральную машину не хватит, их на булку хлеба не хватит.

Вот, времена настали! Идешь в магазин и не уверен, что тебя там ожидает!

Но как в песне поется: «Если долго мучиться, что-нибудь получится!».

Посетители стали чаще заходить в аптеку, наша реклама зазвучала в такси и в местных телеканалах. Выручка стала подрастать. Как только собиралась круглую сумму, я звонила Максиму. Он приезжал, забирал деньги и расписывался в нашей тетрадке.

Часто с ним приезжала Стефания, похорошевшая и прибавившая в весе. Она была похожа на распустившийся бутон розы, яркий и свежий.

Молодая женщина держала на руках пухлого и нарядного Степку, поразительно похожего на Максима. Такой же продолговатый тонкий нос, узкие губы, выразительные серые глаза. Ничего от красавицы матери.

Максим бросал на малыша нежные отеческие взоры, поправлял вязаные пинетки на его ножках.

Получается, что в третий раз отцом он стал в сорок пять лет, когда его старшим сыновьям Якову и Ивану, было уже двадцать пять и пятнадцать лет.

– Будет звонить Юлька, ты меня не видела! – как обычно, предупреждал меня Максим перед уходом.

А Юля звонила часто.

Она нервно спрашивала меня: «Как, не знаешь, где он? Он сказал, что поехал в аптеку!»

– Юля, ты полагаешь, что я прячу твоего супруга? Потрудись, приехать и поискать его среди аптечных коробок, может, я его не заметила! – отвечала я.

Мне кажется, Юля чувствовала, что сердце Максима ускользает из ее семьи. Не могла не чувствовать. Но пусть они с супругом сами разбираются в своих запутанных отношениях.

В таких щекотливых ситуациях, когда дело касается только двоих, не следует входить в роль посредника, отдающего предпочтение кому-то одному или изображающего фальшивое сочувствие.

Ясно одно: мне видна одна из многочисленных граней этого объемного треугольника Юля-Максим-Стефания. А что там, внутри этого образования, никогда мне не увидеть, не узнать. Потому нечего и судить об этом.

Я понимала состояние Юли, потому что сама находилась в таком же неопределенном статусе.

Павел недавно позвонил и попросил денег на обратную дорогу. «Полиночка, царица моя! Я так соскучился по тебе! Если ты хочешь, чтобы я быстрее приехал, вышли денег! Иначе, надо искать подработку, а сейчас с этим здесь очень сложно! – сказал мне муж ласковым голосом нагулявшегося досыта мужчины.