Жаловаться на нее было бесполезно. Грузькова была племянницей Тамары Ефимовны Журба. А поскольку Тамара Ефимовна не имела собственных детей, то Кристину она обожала и прощала все ее промахи.

Вся аптечная система знала об этом родстве. Чтобы добиться внимания Грузьковой, следовало применить хитрые дипломатические и гастрономические приемы.

Прежде всего, я зашла в центральный гастроном и купила стеклянную баночку красной икры, пару малосольных стейков семги, батон белого хлеба. Чай, кофе, сахар я купила в гостинице. Все это и ведерко с малосольным хариусом, привезенное из Сиверска, оттягивало мне руку, когда я поднималась по крутым ступенькам аптекоуправления.

Про слабость Кристины Семеновны к рыбным деликатесам, мне по секрету рассказала Мария Круглова, моя бывшая однокурсница, недавно получившая лицензию на свою аптеку.

Я вошла в комнату отдыха аптекоуправления, которая всегда была открыта. Заварила чай, накрыла небольшой пластиковый столик привезенными деликатесами. Убедившись, что все красиво и аппетитно выглядит, пошла по коридору.

Заглянув в кабинет Грузьковой, я изобразила радость и произнесла: «Ой, Кристина Семеновна! Какое счастье, что Вы на месте! Прошу Вас отвлечься на десять минут и зайти в комнату отдыха! У меня сегодня праздник! ».

Кристина Семеновна гневно выгнула брови от такой наглости, но в кабинете повеяло неповторимым ароматом копченой рыбы, исходящим от моих рук. Приближался обеденный перерыв, желудок Грузьковой, привыкший хорошо и много кушать, запел, мне в угоду, свою песню.

Через десять минут, Грузькова со своей помощницей Валентиной Петровной Куклиной зашли в комнату отдыха.

– Что это ты придумала, Полина Дмитриевна? Ну, разве только, на пять минут! – Грузькова сделала возмущенное лицо, не отрываясь от созерцания стола.

Я сбегала за Тамарой Ефимовной и пригласила ее и секретаря Зою Ивановну. Меня знали все старые работники аптекоуправления, приходилось встречаться на ежегодных проверках центральной аптеки. Кроме того, я была внештатным инспектором комитета, чем я и решила воспользоваться.

Пригласив всех к импровизированному столу, я призналась, что сегодня – мой день рождения. Не побегут же они наводить справки?

Поскольку я считаюсь, хоть внештатным, но сотрудником аптекоуправления, то выразила желание разделить с коллегами свой праздник.

Бутерброды с маслом и красной икрой так и просились в рот. Кусочки малосольной рыбы лоснились жиром.

Тамара Ефимовна поздравила меня, после чего все приступили к трапезе. Насытившись, проницательная Грузькова спросила меня: «С чем к нам приехали, Полина Дмитриевна?». Ее голос был лишен привычных ноток раздражения.

Через полчаса, я робко положила на стол Кристине Семеновне папку с документами.

В начале апреля Грузькова позвонила сама.

– Все принимаю, кроме подписи вашего начальника пожарной части. Надо, чтобы представитель областного управления противопожарной безопасности подписал! – сказала Кристина Семеновна уставшим голосом и положила трубку.

Предпочла не спорить с Грузьковой и не задавать вопросы типа, что может знать представитель областного управления, расположенного за тысячу километров от нашей аптеки о ее пожарной безопасности. Давно перестала искать логический смысл в бюрократических хитросплетениях.

7 апреля мы выехали в Иркутск. Выехали втроем: я, Максим и Павел.

Максим пригласил Павла, беспокоясь за техническое состояние старого автомобиля «Волга- 24», на котором мы двинулись в нелегкий путь. Свой новенький «Мерседес» Максим не рискнул подвергнуть испытаниям на неровной таежной трассе.

Выехали ранним утром, к вечеру были в Иркутске.

Всю дорогу Павел пытался учить Максима правильному вождению, доведя последнего до белого каления. Я предпринимала все попытки остановить мужа, но, если Павел чего-то хотел, он двигался как бронетранспортер.

– Кто тебя учил, так вести машину? Ты идиот, что ли? Куда ты давишь на тормоз, если надо, наоборот? – орал всю дорогу Павел, не обращая внимания на покрасневшее от гнева лицо Максима.

Моментами, мне казалось, что он остановит свою «Волгу» и выкинет нас на обочину. И будет прав. Но к моему облегчению, Максим сдержал свои порывы.

Иркутск встретил нас серым небом и грязными улицами, по краям которых высились горки серого снега. Стали искать гостиницу. Прижимистый Максим заговорил об острой нехватке средств и подъехал к деревянному двухэтажному зданию, в старом центре города. «Бобер» – гласила вырезанная из фанеры вывеска. Изображение коричневого лохматого зверька висело рядом.

Мы поднялись на высокое крыльцо, ухватившись за расшатанные перила непонятного цвета. Войдя в маленький приемный зал, за стойкой которого сидела толстая, жующая пожилая женщина, я поняла, что перспективу хорошо отдохнуть с дороги, надо вытряхнуть из головы.

По залу разгуливали два волосатых полуголых мужики с полотенцами на бедрах. Увидев нас, они с интересом остановились и прислушались.

– Есть только одно место в женском номере. Двухместный мужской освободится через два часа! – отрезала регистраторша. Один из постояльцев, в полосатом полотенце, разглядывал меня, не стесняясь.

« Какие странные мужики! Таращатся, словно женщину впервые видят!» – раздраженно подумала я.

Вдобавок, за моей спиной, Павел снова заспорил с Максимом.

– Поедем отсюда! Привез нас в какой-то притон! – возмущался мой муж.

– Если у тебя есть деньги, то выкупай люкс в «Ангаре», а у меня денег, только, на эту забегаловку! – возражал Максим.

Ясно, что моих денег едва хватит на еду, а у Павла их, похоже, не было совсем. Он привык во всех финансовых делах полагаться на меня. К тому же считал, что его позвали в дорогу, как технического консультанта, а за это обязаны оплатить.

– Максим! Я остаюсь! Попробуйте что-нибудь поискать в городе, если не найдете, то приезжайте ждать, когда освободится мужской номер! – примирительным тоном обратилась я к своему партнеру по бизнесу, лицо которого было злым и хмурым. В такой ситуации, лучше уступить, чем вызвать конфликт.

Тем более, от усталости я едва держалась на ногах.

Максим, вздохнув с облегчением, оплатил мой номер. Цена проживания, указанная в квитанции, явно его порадовала.

Взяв в руки сумочку и ключ от номера, я направилась на место ночлега. Когда стала открывать дверь, то поняла, что ее, вполне, можно было открыть, не прибегая к помощи ключа. Дверь была разбита на две половинки, каким-то острым предметом, типа топорика. Половинки были сшиты металлическими скобами.

На месте врезного замка зияла дыра. Дверь держалась на двух железных петлях, соединенных маленьким навесным замочком.

«Господи, что здесь происходило?» – со страхом подумала я и оглянулась с надеждой, что Максим с Павлом еще стоят в зале.

Но они уже уехали в поисках другого места для ночлега.

Я вошла внутрь номера. Это была небольшая комната, где стояло две железных кровати и два сломанных стула. У двери на стене, два крючка для одежды. Ни шкафов, ни полок, ни стола.

Зажав сумку под мышкой, я подошла к регистратору и спросила, где можно принять душ.

Перестав жевать, женщина смерила меня презрительным взглядом и показала рукой : « Направо, по коридору!».

Я добралась до кабинки, оклеенной потрепанной кухонной клеенкой, грязной до предела. Внутри кабинки висела душевая лейка. Рядом, за перегородкой, стоял почерневший от времени унитаз.

– Интересно, сколько надо положить в жадную руку сотруднику санэпидстанции, чтобы он не заметил этой антисанитарии? Мы выдраили аптеку до блеска, из унитаза, хоть воду пей, но все равно, это стоило нам китайского сервиза! – размышляя я, включая воду.

Вымылась, стараясь не прикасаться к сальным стенкам, осторожно перешагнула высокий порог.

Как чувствовала, захватила с собой из дома, мыло и полотенце. То застиранное полотенце, заштопанное в двух местах, которое мне положили на кровать, вместе с рваным серым бельем, напрочь отбивало желание брать его в руки.