Итак, его детство. Один из вершителей Октябрьского переворота, создатель Красной армии Лев Троцкий (тогда еще Лейба Бронштейн) родился 25 октября 1879 года (7 ноября по новому стилю) в деревне Яновка Елисаветградского уезда Херсонской губернии.

День рождения Льва Давидовича совпадает с днем Октябрьской революции. Можно, конечно, попытаться извлечь из сего факта какие-то мистические выводы, но сам он увидел в этом лишь курьезное совпадение и заметил его только через три года после большевистского переворота.

Родился Троцкий в семье землевладельца и земельного арендатора Давида Леонтьевича Бронштейна, неграмотного, но весьма предприимчивого еврея. Лишь к концу жизни Давид научился читать по слогам, и то с единственной целью – прочесть заголовки книг и статей своего знаменитого сына. Мать Троцкого Анетта Львовна, еврейская мещанка, получила скромное образование. Из восьмерых ее детей, кроме Льва, выжили лишь его две сестры и брат. Отец и мать Лейбы были крупными землевладельцами: сдавали в аренду земельные наделы, были обычными эксплуататорами крестьянского труда и достигли на этом поприще неплохих финансовых результатов.

Первым учебным заведением будущего председателя Реввоенсовета республики, о которой тогда еще никто даже не задумывался, стал традиционный еврейский хедер.

Будущее, все в будущем. Лейба еще станет идеологом Коминтерна, а пока растет в многодетной семье и чувствует там свое полное одиночество. Вот что он писал о детстве: «Ко времени моего рождения родительская семья знала достаток. Это был суровый достаток людей, поднимающихся из нужды вверх и не желающих останавливаться на полдороге. Все мускулы были напряжены, все помыслы направлены на труд и накопление. В этом обиходе детям доставалось скромное место. Мы не знали нужды, но не знали и щедростей жизни, ее ласк.

Это было сероватое детство в мелкобуржуазной семье, в деревне, в глухом углу, где природа широка, а нравы, взгляды, интересы скудны и узки.

Земля, скот, птица, мельница требовали всего внимания без остатка. Времена года сменяли друг друга, и волны земледельческого труда перекатывались через семейные привязанности. В семье не было нежности. Но была глубокая трудовая связь между матерью и отцом. Оба хорошо знали, что такое предельная усталость тела»[25].

Большую часть времени мальчик проводил в играх с крестьянскими детьми. Он практически не разговаривал на идиш, зато в совершенстве владел русским и украинским языками. Общение с простыми людьми, тогда – париями общества, повлияло на формирование лидерских качеств в характере Льва Давидовича.

Троцкий вспоминает, что в его семье не было религиозности. Родители поддерживали ее видимость по инерции: в большие праздники ездили в синагогу, по субботам мать не шила, по крайней мере открыто. Их привязанность к обрядам – по мере роста детей и благосостояния семьи – постепенно утрачивалась. Отец и с молодых-то лет не особенно верил в Бога, а в более поздние годы уже спокойно говорил об этом. Мать же предпочитала обходить вопрос веры, но в подходящих случаях не забывала поднимать глаза к небесам, призывая всевышнего в свидетели ее праведных намерений.

Детство и юность Троцкого прошли в стороне от столбовой дороги развития марксизма в России – вне крупных университетских центров, вдалеке от рабочих предместий, – он вырос, не имея представления о повседневных нуждах набирающего силу рабочего люда заводов и фабрик.

Семья Бронштейнов не отличалась ни особым благополучием, ни общественными привилегиями, но не испытывала и материальных трудностей. В начале жизненного пути для Троцкого не было серьезным препятствием и его еврейское происхождение. К тому же отец Льва Давидовича не стремился замыкать детей в узком местечковом мирке, столь блистательно описанном Шолом-Алейхемом. Льва он отдал в Одесское реальное училище святого Павла.

Ученикам-евреям на русском языке преподавалась Библия и история еврейского народа, но «эти занятия никто всерьез не принимал». Троцкий тем не менее запомнил «замаскированные гнусности» учителя истории по отношению к полякам, немцам и всяким «еврейчикам».

Мальчик выделялся среди сверстников умом и красноречием, в нем уже тогда проявились желание и умение обращать на себя внимание. Лева Бронштейн писал стихи, переводил на украинский басни Крылова; рано пристрастился к чтению, к печатному и устному слову. Увлеченно писал сочинения на различные темы, которые учитель неизменно выделял и вслух читал в классе, – в общем, Лева мечтал стать писателем. Всю последующую жизнь Лев Давидович прошел с пером в руке. Оно всегда было его главным оружием наряду с незаурядным талантом оратора. Десятки книг, тысячи статей дают богатый материал для ответа на вопрос: скажи, что ты пишешь, и я скажу, кто ты. Человек разносторонних способностей, он любил математику и мечтал о поступлении на математический факультет Императорского Новороссийского университета, основанного в Одессе на базе Ришельевского лицея.

Со временем музыка поэзии и гармония чисел будут забыты и навсегда уступят место в его сердце боевым маршам мировых революций.

Постигая науки, юноша познакомился с трудами Карла Маркса и примкнул к местному кружку социалистов.

«И в деревне, и в городе я жил в мелкобуржуазной среде, где главные усилия были направлены на приобретение, – вспоминал он впоследствии. – По этой линии я оттолкнулся и от деревни моего раннего детства, и от города моих школьных годов. Инстинкты приобретательства, мелкобуржуазный жизненный уклад и кругозор – от них я отчалил резким толчком, и отчалил на всю жизнь».

Троцкий очень скоро стал, как мы теперь говорим, неформальным лидером группы молодых людей, искавших выхода переполнявшему их стремлению работать «на благо общества». В Николаеве, где отпрыск мелкобуржуазной семьи оканчивал последний класс учебы в реальном училище, он и его друзья смогли создать Южно-Русский рабочий союз, в котором насчитывалось до двухсот членов, главным образом рабочих города, николаевских судостроителей.

Окончив училище в 1895-м, Лева Бронштейн полностью переключился на революционную деятельность.

В 1898 году активность молодого человека была пресечена арестом, за которым последовали два года тюрьмы с дальнейшей ссылкой в Сибирь. В этот период революционер обзавелся новой фамилией – Троцкий, которую сохранил до конца жизни.

В одесской тюрьме он с неутомимой жадностью штудировал множество богословских трудов. Знал все секты и ереси старого и нового времени, все доводы православия против католицизма, протестантства, толстовства, дарвинизма, но апологетическая литература не произвела на него особого впечатления. Идеологический борец прежде всего, Троцкий хотел быть подготовленным к встрече с «клерикализмом», который ненавидел со всем жаром революционера-марксиста. Впоследствии он писал: «Бородатые и седовласые метрополиты, Победоносцев, их вдохновляющий, и другие столпы государства, считающие нас, революционеров, безумными фанатиками, а себя представителями трезвой мысли, требуют от всех веры в бессеменное зачатие и в Святой Дух, передающийся через хлебные облатки».

Да, жизнь на окраинах империи была жестокой и бесперспективной. Да, детям не хватало любви и ласки. В том мире, где начинал свою жизнь еврейский мальчик Лейба, не было ни Бога, ни справедливости. Но нам, живущим в XXI веке, непонятно, почему столь одаренный и довольно образованный юноша предпочел одной красивой сказке о добром, вечно восстающем из пепла Боге, другую религию-химеру – бездушный, жестокий, беспощадный миф о секулярном, пролетарском коммунистическом мессианском будущем (чем не новый жестковыйный[26] иудаизм?):