– Что ж, – подумал генерал, – пора делать деньги! – и решительно поднял телефонную трубку, дав приказ о проведении специальной и секретной даже для ВСУ военной операции.

В этот же день на данную нейтральную территорию пробиралось разведывательное подразделение Министерства Обороны России.

А со стороны неприятеля навстречу им двигалось такое же подразделение Вооруженных Сил Украины.

Так получилось, что столкнулись они практически в упор.

– Стой, москаль! Руки в гору! – грозно заиграл на солнце автомат Калашникова в руках украинского майора.

Одновременно вскинул свой автомат и русский майор: – Ни с места, хохол! Руки вверх!

Так и стояли подразделения в упор друг к другу, тыкая в противника воронеными стволами автоматов и пулеметов.

Как вдруг русский майор неожиданно улыбнулся, опуская автомат: – Группа, отставить! Микола, Царев, ты что ли?!

Украинский командир, узнав своего старинного друга, хоть и хмурясь, выдавил таки скупую мужскую улыбку: – Да, я. Не сразу и узнал тебя, Светлов!

Посмотрев на свое подразделение, также приказал опустить оружие. После чего, отойдя от своих, два майора о чем-то переговорили, и, вернувшись к своим, соблюдая интервал и дистанцию, обе группы вышли на одну и ту же заданную точку, где обнаружили здания детского пансионата, из которого, о, ужас! никто не удосужился провести эвакуацию детей, словно бы про них забыли раз и навсегда.

Выйдя на радиосвязь, командиры доложили своему командованию об обнаружении детей и запросили приказ на свои дальнейшие действия.

К удивлению майоров, был получен приказ оставить детей и продвигаться к месту постоянной дислокации.

В данный момент группа наблюдателей доложила, что на детский пансионат в боевом порядке наступает пехота без опознавательных знаков, поддержанная танковой бронегруппой.

Оба командира наблюдали из биноклей за воинским соединением так неожиданно появившегося неизвестного противника.

– Кто это? – недоуменно спрашивал Николай Светлов, – ваши, наши или еще кто?!

– Нет, и не наши, и не ваши, – скупо отвечал Николай Царев, – хотя, постой! Вон в цепи даже негры есть!

В это время немецкие «Леопарды», сопровождаемые пехотой, сминая гусеницами украинскую землю, как тогда, в сорок первом, продвигались к пансионату.

Светлов посмотрел на своего старого друга.

– Микола! – улыбнулся он, – семья-то как? Передавай потом привет Натахе и твоим сынулям!

Украинский майор как-то нехорошо посмотрел на своего друга, и скупые мужские слезы блеснули в его глазах.

– Нет, не передам, – глухо прозвучал его голос, – погибла Натаха и вся моя семья в пятиэтажке в результате вашего «высокоточного» обстрела… Весь дом порушили, хотя рядом газовый трубопровод находился, так его не тронули, бизнес, понимаешь?! Господи! И кому была нужна эта проклятая война?! Такие вот дела, друг, один я теперь…

Русский майор сочувственно посмотрел на Царева.

– Извини, не знал, – с горечью покачал он головой, – но это, брат, война, и на ней, увы, не ищи милосердия и справедливости… А твоих жаль… Очень жаль…

Царев осуждающе посмотрел на Светлова.

– Эх, товарищ майор! – с горечью произнес он, – не знал! Так просто, так просто… Вот такой вот он, русский мир – неотступный, весь в развалинах и погибших! Страшный и беспощадный!

Русский майор осторожно посмотрел на своего старого друга.

– Нет! – хоть и упрямо, но уважительно ответил Светлов. – Это уже не русский мир! Это мир дьявола, сатаны! Не буду даже говорить про убиваемый вами Донбасс! Пойми, друг! Настоящий наш мир на любви, доверии и милосердии основан, и в этом мире, даже встречая незнакомца, человек, здороваясь, всегда спросит: «Помочь?»

И в этот момент его прервал звук разрыва вражеского снаряда на их спешно оборудованной позиции – это «Леопарды» открыли огонь из своих пушек, целясь по детскому пансионату.

– Ух ты! – удивился Светлов и скомандовал своему радисту, – Ваня, связь!

Оба командира по своим рациям связались с командованием и доложили об обстановке, но приказ был один: «Не вступать в бой с неизвестными и отходить!»

В это время цепи противника со стреляющими «Леопардами» двигались прямо на них!

Посмотрели друг на друга оба Николая, да и доложили своему командованию правду-матку и их решение вступить в бой за детей.

И произошла Битва, и уже не было на стороне защитников детей ни русских, ни украинцев, ибо все они были ЕДИНЫ, и русские медицинские сестры перевязывали раненых украинских солдат, а украинские сестры милосердия – русских воинов.

И когда был отстрелян последний патрон, и все полегли в неравной схватке, и остались только Николаи, посмотрел на друга русский майор, коротко улыбнувшись на прощание: – Прощай, брат! Подсветим гадам напоследок!

– Прощай, брат! – глухо отозвался украинский майор. – Верю, что рано или поздно и на наши земли придет долгожданный мир!

После чего в открытом радиоэфире по радиостанциям была доложена ситуация и прозвучало отчаянное: – Погибаю, но не сдаюсь! Вызываю огонь на себя!!!

Почернело небо и нахмурилось.

И внезапно ожило огненными стрелами – это с обеих сторон фронта на наёмников обрушился сокрушительный удар БМ-21 «Град» русской и украинской реактивной артиллерии.

И не успело еще успокоится небо, как на низкой высоте, из близлежащего лесочка появились украинские боевые вертолеты, добивая врага, а вслед за ними мелькнули грозные российские штурмовики, завершая картину полного разгрома неприятеля.

И был день. И был вечер.

И Ангел вострубил.

И произошла Битва не только на Земле, зеркалом отразившей небо, но и на Небесах.

И ангелы дрались с ангелами, пока Сущий, придя, не прекратил ее.

И наступил рассвет, осветивший Небо и Землю радугой Всевышнего, ибо вместе с тишиной пришел долгожданный Мир.

Жил был Кирюха.

Так звали его друзья – собутыльники, а прохожие просто «бомжом», «синяком» и «Синькой» за его непотребный и пьяный, синюшний вид.

Был когда-то «Синька» не просто Кирюхой, а уважаемым в обществе Кириллом Мефодьевичем.

Правда вот, когда умерла его жена, а дети разлетелись по всему свету, ища свою лучшую долю, как-то опустился в печали своей Кирилл Мефодьевич, даже квартиру свою потерял, благо «помогли» добрые люди – перекупщики и риэлторы.

Так он и стал постепенно спиваться, превращаясь в «Синьку».

А так ничего была жизнь у Кирюхи, друзья конечно были бедовые, но иных он сейчас и не знал.

Ночевал «Синька» где придётся, летом мог и на скамеечке, ну а зимой естественно в теплых подвалах благоустроенных многоэтажек.

И ввиду того, что сейчас на дворе было жаркое лето, ночевал Кирюха в городском парке на скамеечке.

Правда вот, беспокоили его покой городские шалопаи-малолетки.

То со скамейки столкнут, потешаясь, то обольют водой или чем похуже, а один раз даже ноги ему пытались поджечь.

Особенно досаждал ему вертлявый шалопай, которого дворовая шпана называла Максимкой.

Вот и сейчас стоит вечером Максимка над ним и льет на него воду и смеется вместе со своими друзьями.

Весело ему!

Отогнал от себя хулиганов «Синька» и далее спать продолжил на своей давно облюбованной скамейке.

Уже днем пошел «Синька» к церкви милостыню просить, ибо, хоть и редко, встречались там сердобольные люди, и подавали ему денежку свою, кто сколько сможет.

Проходя мимо автобусной остановки, вдруг увидел «Синька» своего главного обидчика – шалопая Максимку.

Подошел к нему, хотел было ему замечание сделать, как вдруг, на всех парах к остановке подкатил автобус, и к ужасу Кирюхи, Максимка рванул к автобусу, и, о, ужас, – упал под его колеса.

Растерялись люди на остановке, опешили в оцепенении и ужасе своём.