Уилл Мюррей
"Дестроер"
Последний крестоносец
перевод с Л. Хлопова
Пролог
В тот день, когда умер аятолла, ракета, пущенная моджахедами из движения "Халк", упала на площади Майдан-сепах, в самом центре Тегерана, едва не попав в лавку торговца коврами, иссушенного годами старика Масуда Аттаи.
Как только пыль рассеялась, Масуд вознес молитву Аллаху, но, заметив появившуюся в задней стене трещину, забормотал проклятия. Портрет аятоллы, обтянутый траурным крепом, который Масуд повесил всего лишь час назад, лежал на полу с разбитым вдребезги стеклом.
Он поискал взглядом гвоздь - его нигде не было.
Масуд вышел наружу и, зажав пальцами нос, чтобы не чувствовать запах пожарища, стал обшаривать груды щебня. После почти десятилетней войны с Ираком, а теперь еще и налетов иранских контрреволюционеров, даже гвозди были на вес золота.
Наконец среди развалин Музея национального искусства и археологии он нашел то, что нужно - большой гвоздь с массивной квадратной шляпкой. Вернувшись домой, Масуд деревянным молотком вколотил находку в стену на новом месте.
Он как раз вешал портрет аятоллы, когда в лавку зашла женщина. Масуд сразу же понял, что она чужеземка: вопреки исламским обычаям, ее лицо не было закрыто чадрой. Платье женщины закрывало ноги ниже колен, но икры и щиколотки оставались бесстыдно открытыми. Масуд поймал себя на том, что уставился на нее. Как давно он не видел женских ног - наверное, с тех пор, как произошла революция.
К изумлению старика, гостья осведомилась о его здоровье на безупречном фарси.
Ответив на приветствие, Масуд поинтересовался, не ищет ли она какой-нибудь особенный ковер.
- Нет, - покачала головой чужеземка.
- У меня есть превосходные ковры, - настаивал старик.
Взгляд женщины остановился на портрете.
- Такой огромный гвоздь для такого маленького портретика!
- Имам заслуживает всего самого лучшего, - нахмурился хозяин.
- Да еще и старинный!
- Я нашел его у Музея археологии. Преступники - столько ценных вещей лежит среди обломков!
- У музея, говорите? Тогда это может быть все что угодно, даже реликвия.
- Гвоздь как гвоздь, - пожал плечами Масуд Аттаи.
Женщина с видимой неохотой повернулась к ковру для молитвы. Когда она нагнулась, платье обтянуло плавную линию бедер. Роскошная женщина, подумал Масуд. В ней чувствуется порода.
Со знанием дела она пощупала угол ковра.
- А мамлукские ковры у вас есть? - спросила женщина, выпрямляясь.
- Увы, нет, - ответил старик. - С пятого года не было ни одного.
Она не удивилась. Очевидно, покупательнице было отлично известно, что теперь в Иране летосчисление шло с начала революции.
- Я еще зайду, - сказала она и вышла из лавки. На ее хорошеньком личике не было и тени страха.
Следующая ракета взорвалась через несколько секунд. Она уничтожила зеленую мечеть на улице Фирдоуси, как раз в той стороне, куда направилась женщина. Выглянув в дверной проем, Масуд успел заметить, как его покупательница свернула в проулок и удалилась быстрым деловым шагом. Мелькнувший профиль казался задумчивым. Никаких других чувств на этом лице не отражалось, и Масуд попытался представить, каково было бы остаться с ней наедине прохладной весенней ночью...
Вернувшись в лавку, он обнаружил, что из-за взрыва портрет аятоллы покосился. Поправив раму, Масуд стер рукавом приставшую к квадратной шляпке гвоздя пыль. Обыкновенный гвоздь. Почему та женщина так им заинтересовалась?
Глава 1
Ламар Бу беспокойно ворочался на узкой койке. Он не мог заснуть. Сначала койка, как и все остальные, втиснутые в трюм, покачивалась и скрипела, пока огромный корабль зарывался носом в волны. Потом качка прекратилась, но сон не шел - ведь это означало, что они вошли в прибрежные воды.
В подтверждение его догадки с палубы спустился Преподобный-Майор.
- Мы вошли в залив, - говорил он шепотом, проходя между койками и расталкивая спящих людей.
Проснувшиеся вытянули из-под матрасов балахоны и надели их поверх белья. Облачившись, люди занялись оружием. Вокруг раздавалось щелканье затворов, вставлялись обоймы, проверялись предохранители.
Преподобный-Майор тронул Ламара Бу за плечо.
- Мы в Персидском заливе, - прошептал он.
- Першинговском, - поправил его Ламар. - Когда мы закончим, весь мир будет называть этот залив Першинговским.
Преподобный-Майор улыбнулся. Это была блаженная улыбка, подходящая скорее не солдату, готовящемуся к сражению, а священнику, указывающему пастве путь к праведной жизни. Тревога, охватившая Ламара, сменилась спокойствием.
Он потянулся за посохом - в отличие от остальных, он вступит в битву с язычниками безоружным. Присев на край кровати, Ламар положил посох на колени. Почувствовав, что дрожит, он сильнее стиснул пальцы. Посох лежал рядом с ним всю ночь - Ламар не желал осквернять символ веры, который ему доверили нести в сражении с силами тьмы, прикосновением к скользкому грязному полу.
Ночью он спал, не снимая своей белой туники, и золотая вышивка на груди слегка поблескивала в неровном свете трюма.
Ламар и его люди замерли в ожидании. Кто-то тихо, едва слышно молился. Спертый воздух был пропитан липким запахом нефти. Многие сильно страдали из-за этого запаха - они не могли есть, а от постоянной качки начиналась рвота. Некоторые ели лишь затем, чтобы их не рвало желчью.
Преподобный-Майор, стараясь отвлечь их от мыслей о неизвестности, ожидавшей впереди, ходил между постелями, кропя склоненные головы святой водой. С плеча Майора свисала винтовка М-16. Его балахон из тонкого шелка был не белым, а пурпурным. Величественный наряд, подумал Ламар.
Величественным было все в этом предприятии, дерзком, но осененном волей Всевышнего. Но почему же тогда так дрожат колени?
Из внутреннего кармана Ламар достал Библию и, открыв наугад страницу, попытался читать. Взгляд скользил по строчкам, но было слишком темно, и он не мог сосредоточиться даже на слове Божьем.
Преподобный-Майор нарушил тишину.
- Да не устрашат нас снаряды иранцев! - провозгласил он.
- Аминь, - раздался в ответ хор голосов.
