Все началось с того, что перед уроком я попросил ребят сдвинуть парты в конец кабинета и расставить стулья полукругом. Я и не ожидал, что это так сильно возбудит их. С первых минут они стали переговариваться, цеплять и провоцировать друг друга, пытались запускать прямые трансляции с телефона, а кто-то даже залез под парту, чтобы там спокойно поиграть в телефон. Мне казалось, что я терплю полное педагогическое фиаско.

Эта история произошла в тот год, когда мы запускали в школе новый образовательный проект «Подростковая школа», направленный на изменение формата обучения для учеников 5–7 классов.

В начальной школе, как правило, большую часть предметов ведет один учитель, который одновременно является классным руководителем. Он хорошо знает своих учеников и тесно взаимодействует с родителями. При переходе на уровень основного общего образования (5–9 класс) жизнь школьника меняется: изменяются предметы, увеличивается число преподавателей, растет количество требований, снижается уровень контроля и внимания за действиями детей со стороны педагогов. Вместе с этим изменяется сам ребенок: происходит личностное и эмоциональное взросление, усиливается проявление самостоятельности, изменяются ведущие виды деятельности. Из-за несоответствия существующих форм обучения, возрастных особенностей и обусловленных ими потребностей, у ребят именно в этот период снижается учебная мотивация, ухудшается успеваемость, а следовательно, падает самооценка и теряется уверенность в себе.

Основная идея нашего проекта «Подростковая школа» заключалась в создании для учащихся таких условий, которые будут учитывать их возрастные особенности и помогут через практику и самостоятельную работу попробовать себя в разных предметных областях, определить свои интересы и осознанно выбрать направление дальнейшего обучения.

Для достижения этих целей мы выделили один день в неделю и назвали его модульным. Занятия в этот день были связаны единой темой и проходили в необычных локациях: в музее, на природе, в лаборатории, на предприятии или в подходящем помещении школы, где ученики могли погрузиться в определенную предметную область. Например, в один из модульных дней в школьном пресс-центре ученики готовились к интервью. На уроке математики они рассчитывали хронометраж и выставляли камеру и свет на необходимое расстояние, на уроке русского языка составляли закадровый текст и вопросы, на уроке технологии учились работать с оборудованием и монтировать материал. Большинству ребят этот проект очень нравился, они отмечали, что уроки в модульный день гораздо интереснее, так как помогают научиться чему-то полезному и увидеть результаты своего труда.

Справедливости ради нужно сказать, что в разных классах этот проект имел разный успех. Основными критиками выступали родители, которые в отличие от детей не были готовы к переменам и считали модульный день развлечением, переживали за пропущенные уроки и требовали возращения к традиционной системе. Но были и дети, а точнее целые классы, с которыми возникали сложности, одним из них был тот самый седьмой класс.

Урок, на котором я волею судьбы оказался, проходил в рамках модуля «Межкультурные коммуникации», ведущими предметами которого были история, обществознание и иностранные языки. Наше занятие (два урока по 45 минут) было посвящено основам публичных выступлений. Казалось бы, – и тема интересная, и навыки, которые в рамках этой темы можно сформировать, – очень полезные, но все пошло не по моему сценарию.

Я в недоумении стоял перед гудящим классом и пытался понять, что я делаю не так. Я никогда не кричу на детей (последние десять лет точно), так как знаю, что моего авторитета, эрудиции и харизмы достаточно для того, чтобы совладать с любым классом и провести интересный и полезный урок. Но в тот момент меня переполняла злость и мне хотелось громко кричать. Останавливало лишь то, что крик противоречил всей концепции проекта «Подростковая школа». Я просто не мог себе этого позволить.

Признаюсь, это был один из самых серьезных вызовов в моей педагогической практике. Я понимал, что если начну выходить из ситуации за счет силы и своего положения, то никогда не пойму истинную причину случившегося и не вынесу из этой ситуации урока, поэтому постарался действовать более деликатно. Я кое-как дотянул до перемены и постарался индивидуально поговорить с самыми активными возмутителями спокойствия, чтобы узнать их получше и понять мотивы поведения. Ребята пошли на контакт.

Самая бойкая девочка показала мне фотографии Москвы, которые она сделала сама и которые стали победителями на фотоконкурсе. Парень, который весь урок пытался стримить, поделился страхом перед предстоящим отбором в волейбольную секцию. Ребенок, который залез под парту, рассказал о своих первых победах на соревнованиях по киберспорту, а еще один дебошир честно признался, что ему неинтересно на уроках, так как все его мысли вращаются вокруг мопеда, на котором он гоняет по дачным дорогам и который может собрать и разобрать за два часа.

Я был удивлен тем, насколько эти дети были разносторонними, талантливыми и увлеченными, и одновременно тем, насколько сильно они дистанцировались от учебного процесса и учителей. Для многих из них существовало два мира: мир собственных интересов, которыми они живут и хотят делиться, и мир школы, в котором никто не ценит их увлечения, но в котором они обязаны находиться. И между этими мирами была пропасть.

Второй урок прошел гораздо спокойнее, точнее говоря, он просто прошел. В какой-то момент, ребята снова стали шуметь, подначивать друг друга, и я опять ощутил жгучее желание закричать. И в этот самый момент один из нарушителей спокойствия, который, видимо, сам устал от этого хаоса, громко сказал: «Да крикните уже на нас. Мы не привыкли, чтобы с нами общались по-другому». После этих слов картинка окончательно прояснилась.

Класс действительно состоял из очень талантливых детей, и в начальной школе на него возлагались серьезные надежды – об этом мне позже рассказал один из старожилов школы. Но вместе с этим класс был очень непростым и шумным. В начальной школе классному руководителю удавалось раскрывать потенциал ребят и ставить развитие индивидуальности во главу угла, но после окончания четвертого класса их таланты перестали цениться, так как силы многих учителей были брошены на поддержание дисциплины. Со временем, это сформировало у ребят определенную модель поведения: если на нас кричат и могут поставить плохую оценку, значит, урок важный и нужно вести себя хорошо, если учитель пытается активно взаимодействовать, придумывает что-то необычное – значит, урок из разряда факультативных, следовательно, можно расслабиться и не воспринимать его всерьез. Я понял, что моя попытка сделать занятие более интересным: изменить расстановку парт, устроить обсуждение лекции TED, организовать короткие выступления перед классом с рассказом о своих увлечениях, стала для них триггером, который моментально снизил важность занятия и переориентировал учеников на сторонние дела.

В прошлом году эти ребята закончили девятый класс. Я очень надеюсь, что в старшей школе учителя смогут разглядеть в каждом из них многостороннюю личность и выстроить с ними уважительные отношения, что поможет изменить отношение самих детей к урокам и к школе в лучшую сторону.