То золото тоже ведь было достигнуто не благодаря, а вопреки. Единственный раз за тридцать чемпионатов России победителем стала команда, поменявшая тренера по ходу сезона (пусть и после первого тура). Массимо Каррера никого до «Спартака» сам не тренировал, не знал иностранных языков. Не играл, не работал и не жил за границей (за исключением ЧЕ-2016). В клуб словно специально наняли тренера, по всем объективным характеристикам не способного выиграть. И после ухода из «Спартака» он ничего не добился. А с ним – стал чемпионом. И это было так по-спартаковски!

Как и то, что оба последних выигранных Кубка России, в 2003-м и 2022-м, совпали с десятым местом, худшим в российской истории клуба.

Значит, чем хуже – тем лучше. А еще – чем лучше, тем хуже.

«Спартак» часто бил мимо ворот, в которых умещалась логика, но при этом выигрывал у нее всухую. Может, за такую иррациональность его и продолжают любить больше и неистовее всех. Она – единственное, что объединяет тот и этот «Спартак». Мой и… современный.

И столько прошло времени, сменилось поколений и людей, что я уже не рассчитываю на долгосрочное возвращение того «Спартака», на котором рос. А просто наблюдаю. Ну, и переживаю, конечно. Хоть я и журналист, но это чувство, зародившееся во мне, шестилетнем, до конца вывести из себя невозможно.

Да и нужно ли?

После двух книг под общим названием «Как убивали “Спартак“» в конце нулевых годов я понял, что задолжал «Спартаку» позитива.

Нет, не владельцу, руководителям, игрокам, работникам офиса.

Я задолжал позитива… самому себе многолетней давности. Мальчишке, влюбленному в «Спартак», мечтающему прочитать и услышать о нем что-то доброе, вдохновляющее, познавательное.

Их ведь столько и сейчас, этих мальчишек! А также взрослых людей и людей в возрасте, которые обожают «Спартак» не меньше, но в поисках хорошего вынуждены отматывать пленку на годы и десятилетия назад.

Туда, где, к примеру, Федор Черенков заставлял нас вскакивать со своих мест и срывать голоса от восторга. Не знаю ни одного настоящего спартаковского болельщика, который рос в восьмидесятых и назовет лучшим футболистом мира кого-то другого, даже Диего Марадону. В противном случае это и не болельщик вовсе. А так, «любитель футбола». Для меня и всех моих единомышленников лучшим был Федя и только Федя.

Как-то раз мне довелось побывать в Концертном зале имени Чайковского и послушать музыку Сергея Рахманинова в исполнении знаменитого пианиста, преданнейшего спартаковского поклонника Дениса Мацуева.

В фойе встретил Черенкова с женой Ириной. И вспомнил слова Мацуева: «Люблю романтиков и творцов. На них все держится. Игра Черенкова, моего любимого футболиста, подобна музыке Шопена. Как у Фридерика каждая нота пропитана утонченным романтизмом, так у Федора – каждый пас».

Когда еще до выхода Мацуева на сцену мне удалось сообщить ему о приходе Черенкова, восторгу музыканта не было предела.

На следующий день пианист признался: «Ни на секунду своего выступления я не забывал, что в зале – Черенков. И это придавало моей игре особые эмоции». А услышав о том, что у спартаковца возникли сложности с местами в зале, воскликнул: «Что же вы мне сразу не сказали? Да Черенкова я бы хоть рядом с фортепиано посадил!»

Вот какую память должны оставлять о себе большие футболисты. Такие игроки заслуживают книг, сценариев, фильмов.

В середине нулевых я беседовал с голкипером «Челси» Петром Чехом, и он рассказал: «После Евро‑88 я повесил в своей комнате в Пльзене портрет Рината Дасаева. Он был одним из лучших вратарей мира, а еще мне запомнилось, что он был капитаном, хотя стражам ворот повязку дают редко. Родители до сих пор живут в той квартире на первом этаже пльзеньской многоэтажки. А я до сих пор помню то фото Дасаева в красном… нет, синем свитере, в котором он защищал ворота сборной СССР в финале чемпионата Европы».

Кто-то из старых журналистов в начале девяностых предварял свой очерк потрясающим подзаголовком-разъяснением: «Не о забитом и пропущенном, а о забытом и упущенном».

Такой должна быть и эта книга.

Идея ее первого издания созрела ближе к осени 2010-го.

Еще в начале того года я думал о другом – перемежать в книге главы о суровой реальности воспоминаниями о прошлом. Тогда и состоялась, как выяснилось, моя первая беседа для нее – с лучшим бомбардиром в истории «Спартака» Никитой Симоняном.

Сказать, что я был в восторге, – значит не сказать ничего. У меня возникло чувство прикосновения к вечности. И не какого-то святочного, стерильного, искусственно-пафосного. А очень живого, смеющегося и плачущего, дающего потрясающее ощущение того времени, когда Никита Палыч играл и тренировал. С анекдотами и острыми углами, неожиданными откровениями об исторических фигурах и конфликтами, проявлениями высочайшего уровня культуры и здоровым футбольным матерком. И все это было настолько важнее, глубже повседневности…

В начале 2000-х вышла в свет спартаковская энциклопедия, в создании которой я тоже поучаствовал. И раньше, и сейчас публиковались автобиографии знаменитых футболистов, в том числе и красно-белых.

А вот книги, составленной из монологов легенд «Спартака» разных поколений, еще не было. Этаких мини-автобиографий.

Впрочем, нет, не автобиографий. Исповедей.

Спартаковских исповедей.

Главная идея этой книги – чтобы вы, читатель, увидели всю (ну, или почти всю) историю «Спартака» глазами его выдающихся людей. Чтобы вы хоть немного побыли ими.

Какие-то события наверняка происходили несколько иначе, чем их описывают герои книги. Но я принципиально решил не подвергать эти воспоминания дотошной правке. Потому что тогда это были бы уже не исповеди.

То, что вы прочитаете, – не сухой, исторически объективный, выверенный до буквы очерк об истории «Спартака». А коллективный автопортрет команды, вдохновенно написанный ее настоящими героями. Моим делом было лишь переложить их удивительные рассказы на бумагу.

Много лет назад мне довелось побывать в Риме (тоже спартаковское, в прямом смысле слова, место, не правда ли?) у стен Колизея. Вокруг – десятки тысяч камней, древних раскопок, чудес археологии.

Мне безумно повезло с гидом. За часа три прогулки она оживила все эти камни, поведала о каждом из них массу увлекательных историй – восхищавших, изумлявших, возмущавших. Древняя цивилизация словно восстала из этих руин.

Надеюсь, что «Спартаковские исповеди» станут для кого-то из вас тем же, чем для меня – рассказ того гида. Только рассказчиками – откровенными, свободными, яркими – будут те, кто эту историю и делал. Эти люди не уходят от трудных тем. Избегают банальщины, общих мест. Порой выясняют отношения и выплескивают обиды – и это спустя десятилетия-то! Иногда бичуют и себя.

Ни один из полутора десятков разговоров, продолжавшихся от двух до пяти часов, меня не разочаровал. Надеюсь, не разочарует и вас.

Когда-то Николай Губенко снял фильм с Евгением Евстигнеевым, Натальей Гундаревой и другими замечательными актерами под названием «И жизнь, и слезы, и любовь». Болельщики красно-белых легко и естественно могли бы заменить любое из трех слов в этой фразе на «Спартак». Он ведь для них и есть – любовь, и слезы…

И жизнь.

Пусть ему в то время было не девяносто пять лет, как сейчас, а восемьдесят четыре, но, часами завороженно слушая Никиту Павловича, в это невозможно было поверить. Перед глазами живой легенды мирового футбола (именно так назвал Симоняна в разговоре со мной тогдашний президент ФИФА Йозеф Блаттер) прошла почти вся история «Спартака», память его – феноменальна. Всем, у кого есть возможность и кому небезразличны красно-белые цвета, с ним надо говорить и говорить. Записывать и записывать. Не делать этого – преступление, в чем я лишний раз и убедился, на протяжении четырех часов наслаждаясь беседой с Никитой Павловичем – четырехкратным чемпионом СССР в качестве игрока «Спартака» и двукратным – в роли его главного тренера (еще один раз он выиграл первенство во главе ереванского «Арарата»).