— Делмас рассказал тебе о Гвинтале. Но я никогда не утверждала, что там есть клад. Почему ты уверен, что он не лжет?

— Он не стал бы мне врать. У него не хватит на это ни ума, ни храбрости, — улыбнулся Ричард. — Он и вправду поверил, что я поделюсь с ним, что еще раз доказывает его тупость. Он не нужен мне, раз у меня есть ты.

— Но у меня тебя нет.

— Пока нет, но я всегда умело преодолеваю препятствия. — Некоторое время он молчал. — Тебе не ужиться с норманном. Он поначалу использует тебя, а потом выбросит. А я, возможно, женюсь на тебе.

— У тебя есть жена, — холодно бросила она.

— Жизнь ее так хрупка. Не будь у тебя такое доброе сердце, ты помогла бы ей исчезнуть. Впрочем, со временем я сам с ней разберусь.

У нее к горлу подступила тошнота.

— Ты и на самом деле дьявол.

— Вовсе нет, я человек. И я рожден повелевать, и всегда знаю, что мне для этого надо делать. Я не создан, чтобы болтаться под ногами других. — Он пристально посмотрел на нее. — Норманн тоже знает, чего ему хочется. Сомневаюсь, чтобы он поборол искушение избавиться от тебя как от назойливой помехи.

— Ошибаешься. Он не такой, как ты! — зло ответила она.

— Так я позову Делмаса обратно, и посмотрим, какой он?

— Нет!

— Видишь? — Ричард остался доволен собой. — У тебя небогатый выбор между норманном и мужем. Я берусь избавиться от жены и освободить тебя от мужа. Должен сказать тебе комплимент. Ты словно Делия, умеешь нравиться и доводить мужчину до смерти.

Смерть. Волна ужаса пробежала по ее телу.

— Он не такой, как ты, — повторила она. — Он не сделал бы этого.

Ричард не посчитал нужным ей возразить.

— Надеюсь, скоро мне пригодятся твои навыки, приобретенные с норманном. Я устал от слабых, ноющих женщин. Так что женитьба вполне может состояться. — Он бросил на нее многозначительный взгляд. — Хорошенько подумай, Бринн. Пойдем со мной. Не губи себя.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет? — Выражение его лица оставалось приветливым, но она почувствовала тень нависшей страшной угрозы. — Тогда мне придется заставить тебя изменить решение. Как жаль! Я надеялся, что ты облегчишь мне задачу.

Не дожидаясь ее ответа, он легко развернулся на каблуках и зашагал прочь.

— Не вырывай его с корнем, — задержала руку Гейджа Бринн. — Это не сорняк, а розмарин. Видишь, у него шершавые сероватые листья и бледно-голубые цветы.

— Прости! — Гейдж покорно оставил в покое растение. — Я не вижу разницы между ними.

— Понимаю. Не следи я за тобой, ты порвал бы все мои цветы.

— Неправда. За последнее время я научился различать некоторые из них.

Она только фыркнула в ответ.

— Для чего тебе нужен розмарин? — вяло поинтересовался Гейдж.

— От головной боли и нервных расстройств. Еще я готовлю мази от болячек и ушибов.

Он показал на низкий кустарник с блестящими листьями и цветущими душистыми побегами с лиловыми цветами.

— А этот?

— Это тимьян, или чабер. Он помогает женщинам при их болезни, очищает кожу и нужен для промывания ран. — Она бросила на него взгляд из-под ресниц. — И еще используется при воспалении яичек.

— Просто бесценная травка. Запаси ее побольше и держи под рукой.

— Первые заморозки наступят поздно в этом году, — усмехнулась Бринн. — Но надо торопиться. Когда мы приедем сюда в следующий раз, мне надо будет набрать больше трав, чтобы пополнить запасы. Я почти все истратила на Малика и Эдвину.

— Думаю, скоро им совсем не понадобятся твои снадобья, — заметил Гейдж, вырывая очередной сорняк. — В последний раз мне показалось, что им гораздо лучше.

— Они скоро поправятся, — довольно улыбнулась Бринн. С каждым днем Малик и Эдвина крепли на глазах, а их совместное пребывание пошло на пользу обоим. Заботясь об Эдвине, Малик напрочь позабыл про тоску и нежелание больше оставаться в постели, а Эдвина рассуждала с ним так умно, так остроумно шутила, что Бринн только диву давалась, слушая свою хрупкую подругу.

— Я иногда даю им снотворное, но вскоре они выздоровеют, и мои травы понадобятся кому-нибудь другому. Больные всегда будут.

— Значит, ты никогда не расстаешься с ними?

— А разве ты когда-нибудь забываешь свой меч?

— Никогда, если иду на бой с драконами.

— Очень разумно.

— Мне начинает нравиться это занятие. — Он вырвал еще один сорняк. — Не бросить ли мне торговлю и не заняться ли выращиванием трав?

— Не думаю, что тебя бы надолго хватило ковыряться в земле, — хитро посмотрела на него Бринн. — Ты слишком нетерпелив для таких работ.

— Упрек твой несправедлив, — мягко продолжал он. — В последнее время я только и делаю, что проявляю чудеса выдержки.

Она напряглась от его слов, неожиданно заставших ее врасплох. Впервые за последние две недели он посмотрел на нее тем же взглядом, который она узнала тогда в Гастингсе, его, Гейджа, взглядом. До сих пор он вел себя с ней со свойственной ему полушутливой, полунасмешливой манерой, с которой он обращался к Малику.

Заметив ее реакцию на свои слова, он жестко бросил:

— Так не может продолжаться долго, понимаешь? Я не монах, Бринн.

— Я заметила. — Она опустила глаза на грядку, следя за своими быстрыми, умелыми пальцами. — Ты хочешь, чтобы я вернулась в твою постель и стала твоей шлюхой?

Он выругался.

— Ты не будешь моей шлюхой. Я буду обращаться с тобой с достойным тебя почтением и уважением. Обещаю, ни один мужчина не обидит тебя.

— В глаза. А пересуды за моей спиной? А дети, которых я тебе рожу? Ты сам незаконнорожденный. Разве ты позволил бы, чтобы с твоими детьми обращались так же, как и с тобой?

— Ни за что! — Он глубоко вдохнул воздух. — Я не такой, каким был мой отец. Я не допущу, чтобы с ними обходились презрительно и чтобы им было стыдно за свое происхождение.

— Так будет, пока я не наскучу тебе и ты не возьмешь себе другую женщину.

— Этого не случится.

— Откуда тебе известно? Женщин частенько используют для сделок, а в искусстве торговаться тебе нет равных. Малик говорит, ты не отличаешься постоянством и тебе быстро все надоедает.

— Что ты хочешь от меня, черт возьми? Так было прежде, до встречи с тобой, но ни к одной женщине я не испытывал то, что чувствую к тебе.

И она никогда раньше не ощущала столь смущавших ее противоречивых чувств. Здесь и привязанность к нему, боль и радость, волнение за него и желание освободиться от него. Вот только на любовь их отношения не были похожи — захлестывала страсть. Даже в последние солнечные дни она все время ждала какого-нибудь спора или разногласия. Иначе с Гейджем Дюмонтом и быть не могло. Такая жизнь совсем не вязалась с той тихой и мирной, к которой она стремилась.

— Позволь мне уйти. Я не хочу стать частью твоего сумасшедшего мира воина. Все, чего мне хочется, — вернуться в Гвинтал.

— Что-то я раньше не замечал, чтобы ты рвалась уехать отсюда.

— А теперь хочу. — Она яростно выдирала сорняки из земли. «Именно так мне надо преодолевать непонятное искушение в его присутствии, — с отчаянием подумала она. — Вырви его, задуши, пока оно не захватило тебя целиком». — Я хочу вернуться домой. Эдвине гораздо лучше, да и Малик уже скоро сможет ходить. Хватит прохлаждаться здесь.

— Мы поедем в Гвинтал, когда… — Помолчав, он поправился: — …если я решу ехать.

Она метнула на него беспокойный взгляд.

— Нет причин отказываться от поездки. А сокровища? Разве ты не…

— Я еще не уверен, что клад существует.

Пора бы ей понять, что он ничему на слово не верит, но она не могла не тешить себя хоть слабой надеждой.

— Почему ты не веришь мне? — с горечью спросила она. — Делмас и лорд Ричард не сомневаются.

— Потому что это их единственный выход.

— А ты?

— Я хочу найти клад, если он существует, но пока у меня другие планы. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Я предложил тебе все, что смог. Ты знаешь, я не могу взять тебя в жены. Если б мог, то женился бы.