— Два раза, — улыбнулся Малик. — В первый — после твоего ухода, во второй — когда Алиса мыла ее. — Он поморщился. — Она заставила Алису натянуть между нами занавес, чтобы я не смущал ее.

— Но я ничего не вижу.

Малик злорадно усмехнулся:

— Я сорвал его, как только она снова заснула. Я не желаю, чтобы меня лишали возможности видеть такое чудо. Как ужасно все время оставаться в постели! Неужели я не заслуживаю хоть маленькой награды?

— Если ждешь ее от Эдвины, то нет. У несчастной женщины уже почти все отняли.

Улыбка сошла с лица Малика.

— Бедняжка. Только в замке Редферна могут обидеть столь беззащитное существо.

Бринн вспомнила о недавнем на удивление мощном всплеске воли Эдвины в жалкой пристройке к конюшне.

— Может, она не так уж и беззащитна, как тебе кажется. — Обойдя кровать, она проверила повязку на ране Малика: ее сменили. Похоже, Алиса не покривила душой, пообещав хорошей работой заслужить прощение. — В мире редко встретишь добро, но в том, что произошло с Эдвиной, виноват ее муж.

— Тогда этот муж должен гореть в аду, — шутливо заметил Малик. — А я помогу ему туда попасть при первой же возможности. — Он перевел взгляд на Бринн. — Если Гейдж не лишит меня такого удовольствия прежде, чем я смогу ходить. Но не исключено, что он его скорее препроводит туда, если заметит твою привязанность к Ричарду.

— Кроме презрения и ненависти за Эдвину, у меня никаких чувств нет к этому чудовищу. — Она снова посмотрела на спящую женщину. — Разве я могла позволить себе такое?

Малик согласно кивнул.

— Мне это тоже казалось невероятным. Ты ведь рвалась сюда из-за Эдвины, а не из-за хозяина.

— Я считала, что нужна ей, — подтвердила Бринн.

— Конечно. — Малик не сомневался.

— Может быть. — Поговорив с Эдвиной, Бринн уже не была так уверена в собственной незаменимости. Она подошла к резному дубовому сундуку, стоявшему под окном, и открыла крышку. — Сегодня мне приказано явиться к ужину в главный зал. Я вернусь, как только смогу.

Он покачал головой:

— Гейдж захочет видеть тебя в своей постели.

— Придется ему поумерить свой пыл. У меня есть другие обязанности.

Малик вздохнул:

— Нет, Бринн. Я видел лицо Гейджа, когда ты торопливо пошла за Делмасом. Ты ходишь по лезвию ножа, если тебе дорога жизнь твоего мужа.

Страх охватил ее.

— Ты и вправду думаешь, что он мог бы убить человека из-за подобного пустяка?

— Я видел его лицо, — повторил Малик.

— Не могу понять, как мужчины могут отнять жизнь у другого и спокойно жить? Разве им не ясно, что чернота губит их души? — взволнованно говорила Бринн, роясь в сундуке в поисках платья. — Меня он пугает.

— Думаю, сейчас он сам не вполне сознает, что с ним, — спокойно ответил Малик. — И от этого твое положение становится еще опаснее. С детства Хардраада воспитывал его на крови и насилии, учил брать все, что нравится, и сметать преграды на своем пути. Позже Гейдж приобщился к музыке, поэзии, красоте, но ему недолго вспомнить и уроки своего отца.

Разбой, кровь и мрачная тень Хардраады замаячили у Гейджа на горизонте.

— Не возвращайся к нам сегодня ночью, Бринн. Успокой его. Дай ему, что он просит, — улыбнулся Малик. — Не думаю, что тебе так уж это неприятно.

Малик даже и представить себе не может, как Бринн сердцем прикипает к Гейджу. Незримые узы между ними становились прочнее, и даже часы разлуки — ощутимее.

Она уже ловила себя на мысли, что тоскует по нему. Выбрав платье густого винно-красного цвета, Бринн закрыла сундук и поспешила прочь. В дверях она задержалась.

— Пришли Алису за мной в главный зал, если Эдвине станет хуже.

— Не волнуйся. Я присмотрю за ней.

В его словах звучало столько нежной ласки, что она невольно внимательно взглянула на него. Малик смотрел на Эдвину с нескрываемой заботой и любовью. У Бринн сладко заныло сердце. Как хотелось бы, отбросив все заботы, укрыться под чьим-нибудь сильным крылом! Впрочем, о чем она? Она не птенчик и не допустит, чтобы кто-нибудь опекал ее.

Может, немножко теплоты не так уж и плохо…

— За собой смотри! — сурово сказала она Малику и закрыла дверь.

Огонь ярко пылал в камине, где на вертеле медленно жарился дикий кабан. Неподалеку молодой музыкант наигрывал на струнном инструменте. За высоким столом слышался громкий смех.

Бринн в нерешительности остановилась у сводчатого входа в главный зал. Что ей делать? Для нее нет места. Лорд Ричард, похоже, пригласил на праздник всех своих вассалов с их женами.

Она узнала только немногих — Эдмонда Дэнвортского с супругой Джоан, белокурого Сирила Монтбора и его сына, Герберта Кенмала.

— Входи. — Ричард, увидев ее, встал из-за длинного стола на помост и протянул ей руку. — Я никогда еще не видел тебя такой привлекательной. — Ослепительная улыбка озарила его лицо. — Садись рядом со мной, Бринн.

За столом мгновенно наступила тишина. Все смотрели на нее. Мужчины с нескрываемым интересом, их спутницы — с явным презрением.

— Она сядет со мной, — раздался голос Гейджа у нее за спиной. Взяв Бринн за локоть, он быстро повел ее по застланному тростником полу к скамье. От его нежного и мягкого прикосновения она немного успокоилась и почувствовала себя несколько увереннее.

— Я, пожалуй, пойду, — шепнула она. — Мое место не здесь.

— Здесь! — так же тихо, но резко ответил он. — Ты умнее любого мужчины в этом зале и уж гораздо красивее всех женщин. — Он оглядел ее. — Особенно в этом платье. Спасибо… что надела его.

Она с недоверием посмотрела на него. Удивительно, но Бринн не могла припомнить, чтобы он прежде замечал ее одежду.

— Плохо сидит. — Она посмотрела на обтягивавший ее лиф платья. — Эдвина меньше меня, она худенькая.

Он пробежал глазами по ее фигуре.

— Мне нравится, как оно сидит на тебе. Но если хочешь, я пошлю гонца на мой корабль в заливе Певенс за материей для новых твоих платьев.

— Материей?

— Византийский шелк, дамасское кружево. Как всякий считающий деньги купец я никогда не иду на сделку с пустыми руками, — поддразнил он ее.

— Мне не нужны шелка. Я вполне довольна своим шерстяным платьем. Я и платье Эдвины не надела бы, не захоти ты этого.

— Знаю. — Он помог ей взобраться по ступенькам за высокий стол. — Ты самая упрямая и настырная женщина в этой проклятой стране. Не слишком ли…

— Я устроил пир в вашу честь. Думаю, он покажется вам лучше всего того, что вы видели в Нормандии. — Ричард широким жестом обвел стулья с высокими спинками возле себя. — Посмотрите, как искренне я стараюсь сделать вам приятное.

Гейдж оглядел зал.

— Вы явно решили доставить мне удовольствие. Куда вы спровадили Делмаса?

— Неважно, — небрежно махнул рукой Ричард. — Будьте уверены, я избавлю вас от его присутствия на все время вашего пребывания у нас. Я отправил бы его еще до вашего приезда, догадайся, как чувствительны и щепетильны норманны. Боюсь, мы, саксы, гораздо черствее. Делмас всегда служил мне верой и правдой…

— Его нет. И не будем говорить о нем. — Гейдж посадил Бринн слева от себя, а сам сел в кресло возле Ричарда. — Можете позвать его обратно через несколько дней, когда мы уедем.

— Только несколько дней? Я надеялся, вы погостите подольше. — Ричард жестом приказал подавать яства. — Впрочем, вы наверняка измените свое решение, познакомившись ближе с поместьем. Редферн такое прекрасное место, оно так красиво. — Он наклонился, обращаясь к Бринн: — Ты обязательно покажи гостю наши леса и поля, он должен увидеть, какая великолепная собственность перейдет к нему.

— У меня не будет времени. — Она посмотрела Ричарду прямо в глаза. — Эдвина неважно себя чувствует, и за ней требуется уход.

Вкрадчиво-любезное выражение его лица не изменилось.

— Делмас говорил мне, что по твоему распоряжению он перенес ее в ее старую спальню. Напрасно. У нее заразная болезнь. Знаешь, мне пришлось поместить ее в пристройку к конюшне, чтобы спасти всех нас.