Вечер быстро спустился на землю, принося весеннюю прохладу. Прохожие расходились по домам, улицы пустели, и только в одном из дворов в песочнице сидела маленькая девочка, строившая башню из песка. На ней было платьице потертое и пальтишко не по размеру. Рядом из взрослых никого не было. Зажглись фонари, редкие прохожие пробегали мимо, спеша домой после рабочего дня.

Девочка продолжала играть, что-то напевая под нос. Ей стало прохладно, но она не уходила, увлеченно играя с песком.

- Ой, деточка! А ты почему одна? Где твои родители?

Девочка улыбнулась и молча продолжила лепить. Добрая тетушка, которая вышла выгулять свою собачку, обеспокоенно оглянулась. Но двор был пуст.

- Эй, Лидка, глянь, здесь крошечка совсем одна! - прокричала женщина, увидев вышедшую из подъезда соседку

- Ага... Кажется нужно Петровича звать... - отозвалась та, подойдя ближе.

- Ну давай, скорее! Я пока присмотрю за девочкой.

Вскоре во двор заехал бобик с местным участковым. Это был мужчина средних лет, с лысиной и круглыми щеками.

- И что тут у вас стряслось? - спросил он, рассматривая двух женщин.

- Так вот же, вот! Посмотри, Петрович! Вышла я Кузю выгулять, а тут смотрю, в песочнице девочка сидит, одна. А время то уже не детское! Я спросила про родителей, но она молчит...

Петрович присел возле малышки. Он внимательно осмотрел ее, отметив, что ей не больше пяти лет, грязная, одета не по сезону. Явно непутёвые родители даже и не заметили пропажу дочки. Достал протокол и стал заполнять.

- Так, я ее в больничку на осмотр, потом в распределитель. Подпишите бумагу.

- Бедняжка!

Через два часа девочку привезли в распределитель для детей, которые официально ещё не были лишены родительской опеки. Оформили документы, отмыли потеряшку, которая так и не говорила ни с кем. Нянечки отмыли и переодели в чистую одежду. Затем отвели в комнату, где уже спало несколько детей. Уложили на свободную кровать...

Прошло четыре года

Я так и не смогла найти друзей. Старалась быть отдельно от всех. Первое время, когда меня только привезли в детский дом, дети пытались задираться к новенькой. Но когда я до крови прокусила руку одной из мелких, которая особо выводила меня из себя, остальные стали побаиваться и сторониться меня. А я и не была против.

Очень любила писать. Вот говорить не сильно, а писать истории да. Писала все о чем думала и что видела. В свои девять лет мне казалось, что я гораздо старше своего возраста. Я смутно помнила время, которое провела в приемнике, как называли место, куда свозили всех найденок вроде меня или просто забранных детей.

Теперь я жила здесь. Не скажу, что тут плохо, но мысли о семье не покидали. Кто мои родители? Как я жила до этого? Кто растил меня? Милиция так и не нашла мою семью, и через год, после того, как меня нашли брошенной, суд официально признал  сиротой. А потом привезли сюда.

Мои воспитатели махнули на меня рукой, тяжело вздыхая и перешептываясь между собой о том, что я безнадёжная. И у меня нет практически шансов на то, что кто-то удочерит.

Мне было больно слышать это, но глубоко в душе я верила и надеялась, что в один прекрасный день появятся люди, которым я понравлюсь. Я смеялась, слушая фантазии друзей по несчастью, которые воображали, как за ними приедут богатые родители. А сама в тайне тоже на это надеялась.

Сидела в кресле и смотрела мультик со всеми. Телек нам подарил спонсор, и теперь по вечерам мы могли смотреть мультфильмы.

- Надежда! В кабинет директора! - позвала моя куратор, и я встревожилась.

Вроде бы уже давно ничего не делала.  Так зачем вызывать? Но что гадать, когда нужно просто пойти и узнать причину. Пошла по коридору с мягкой ковровой дорожкой.

Перед дверями в кабинет затормозила, перевела дух и постучала, ожидая разрешение войти.

- Заходи, Надя! - Марина Васильевна, директор нашего детского дома была доброй, но строгой женщиной, любящей дисциплину и порядок.

Я вошла, нерешительно остановившись возле ее стола. Мое внимание привлекла пара, сидящая за столом молодая женщина с темными волнистыми волосами и глазами, в которых я прочла презрение и разочарование, которые та пыталась скрыть под маской доброжелательности.

А вот мужчина меня зацепил. Не знаю почему, но бессознательно потянулась к нему. Он лучился силой и теплотой. Его глаза смотрели ласково и внимательно.

Когда я посмотрела в его глаза, поняла, что он мой мир... Он защитит от всего на свете... С ним я готова уйти куда угодно.

- Надя, эти люди хотят взять тебя в свою семью. Это мои хорошие знакомые Ольга Владимировна и Виктор Алексеевич!

Я кивнула им, продолжая смотреть на них. Видела, как Ольга Владимировна чуть скривилась окинув меня взглядом. Да ладно, ты мне тоже не нравишься! Но вот Виктор Алексеевич...

- Иди сюда, малышка! - Позвал меня он и я, немедля ни минуты, запрыгнула ему на колени и он крепко обнял, тепло улыбнувшись мне:- Тебе, наверное давят резиночки? - спросил он у меня, и я согласно кивнула.Мужчина потянул их аккуратно и мои тугие хвостики рассыпались, отчего стало моментально легко голове...

За это я готова была благодарить столько, сколько будет нужно!

А через пол года я официально переступила порог своего нового дома. И началась моя новая жизнь...

Противный звук будильника раздался над моим ухом. Я скривилась и натянула подушку на голову. И кто бы сомневался, что от меня так просто отстанут! Вырвав защитное орудие, к уху снова поднесли будильник.

- Черт возьми, па! Так нечестно! Ещё полчасика...

- Вставай соня! Режим никто не отменял!

- Знаю-знаю, утренняя зарядка превыше всего... Но что изменится, если я сделаю ее не в шесть утра, а в восемь?

Но кто же будет меня слушать? Я лишилась и одеяла, без которого тело вздрогнуло от пронзившего холода.

- Ты жестокий тиран!

- Ага, и я полностью с этим согласен! - заглянув в комнату проговорил Женя, брат Ольги.

Мой приемный отец только улыбнулся, стягивая меня с кровати. Обиженно надула губки, но этот номер не прокатил. Он легонько шлепнул по попке и подтолкнул в направлении ванной.

- В душ и спускайся вниз! У тебя десять минут. Время пошло!

О, Господи! И так уже десять лет! Когда я попала к Виктору Алексеевичу и Ольге Владимировне в дом, как то сразу отношения с приемной матерью не заладились. Не знаю почему, но она не взлюбила меня, на каждом шагу унижая, попрекая и указывая мое место. А я не оставалась в долгу, огрызаясь ей и грубя. Хоть и была тихоней, но унижения терпеть не собиралась.

В отличие от нее, с Виктором у меня сложились хорошие и теплые отношения, несмотря на его строгость. Я всегда могла с ним поговорить, или же мы могли просто молча посидеть рядом друг с другом. Наши отношения складывались больше дружескими. Мы шутили, гуляли, проводили уикэнд вместе.

А ещё с нами жил Женя, брат Ольги. Он был одного возраста с моим приемным отцом. Вообще-то он жил отдельно, но однажды его дом сгорел дотла и он пока жил с нами.

Ко мне он относился положительно и всегда помогал: то с уроками, то с танцами или же просто вождение машины, за что получали от Виктора.

Когда мне исполнилось семнадцать, Ольга сообщила, что уходит от нас. Последние ее слова были направлены в мою сторону. Она обвинила меня в том, что я испортила ее жизнь. Это был болезненный удар и тогда я не сдержалась, проплакав на плече Виктора пол вечера. Он утешал меня, обнимая и укачивая, а я не могла понять, чем так могла вызвать к себе ненависть.

Тогда Женя впервые поссорился с сестрой из-за меня. Она ушла, собрав свои шмотки и громко хлопнув дверями.

Теперь мы почти три года жили втроем. Мой отец работал заместителем директора в одной крупной компании, поэтому мы могли позволить себе многое. Женя тоже держал сеть магазинов, хотя только начал раскручиваться. Ольга уходя от нас, пыталась оттяпать половину имущества, но хороший адвокат, связи и поддержка, помогли отцу сохранить все свое.