Хорн замолк и снова отвернулся, как он делал каждый раз, когда проигрывал в словесном поединке. В глубине души он понимал, что Алвар прав, но на поверхности его эмоциональной натуры была лишь зависть и обида. Разумеется, он не считал, что нарушает второе слово, но излишне провоцировать командира тоже не хотел.
Рыцари проехали по улицам и встретили неожиданное количество подозрительных взглядов. Люди вокруг шептались, указывали на них пальцами и прятали лица, как будто регорские рыцари – не основа всего города и его культуры, а нежелательные гости. В это время в пределах бастиона остались лишь малочисленные патрули и резервный гарнизон, поэтому порядок на улицах оказался под угрозой. Когда отряд достиг центральной площади, Алвар остановил подчинённых и внимательно осмотрел собравшуюся толпу: около двух сотен человек слушали худого глазастого мужчину, который поднялся на эшафот для публичных казней, указывал на плаху и громко выкрикивал:
– Здесь! Здесь обезглавливают не вас, а вашу свободу! Не много ли рыцари себе позволяли в последние годы? Задумайтесь, люди! Они едят ваш хлеб! Они убивают вас оружием, выкованным вашими же руками! А что получаете вы? Горсть медяков? Крышу над головой? Слышали ли вы о том, как живут люди в других землях? В Лавардене? В Кеотисе? Или хотя бы в вольном Фориане, в городе ваших соседей? А знаете ли вы, как теперь живут люди на территории Ренской Империи? Ренамир объединил их всех, он заботится о них, помогает обездоленным, возвышает достойных! А что Эдергейр сделал для вас?
К этому моменту Севинд с молчаливого позволения Алвара уже подошёл к эшафоту и стал медленно подниматься на него по скрипящим ступеням.
– Ну, для начала, он спроектировал самый безопасный замок во всей Верувине, – заговорил рыцарь, тихо бряцая доспехами при каждом шаге. – Это – во-первых. Во-вторых, никого здесь силой не держат, не нравятся условия и законы – езжайте в ваши Лавардены, Кеотисы или что вы там предлагаете, не надо изображать Эдергейра тираном, кастрирующим волю своего народа. В-третьих…
Севинд уже подошёл вплотную к оратору и встал в полутора шагах перед ним, положив правую руку на рукоять тесака. Рыцарь окинул незнакомца быстрым взглядом и повернулся к людям на площади:
– В-третьих, захваченные города сейчас полны смуты, в них царит хаос. Регор же – воплощение порядка, во всяком случае, до тех пор, пока не появляются вот такие крикуны, вестники раздора. Я Севинд, мы с вами знакомы давно, ваши сыны и братья учились у меня, стояли со мной на одном плацу, разве нет?
Некоторые головы в толпе солидарно покивали в ответ. Алвар и двое оставшихся на месте рыцарей наблюдали за речью их союзника издалека, а Севинд продолжал, резко указав пальцем на замолкшего оратора:
– А кто он такой? Хоть кто-нибудь из вас знает его?
– Я слуга народа, такой же, как и каждый на этой площади! – закричал незнакомец, обводя рукой толпу. – Я делил с ними боль и тоску по свободе, делил хлеб и вино!
Севинд усмехнулся, снял шлем и взял его в левую руку. Он обнажил свои кудрявые чёрные волосы и широкую бородатую челюсть, а хищными серыми глазами впился в незнакомца:
– Если бы ты прожил в Регоре хоть неделю, то знал бы, что простолюдинам здесь не дают вино, они пьют только эль. И пусть они лишены каких-либо благ, пусть их свобода не столь велика, как у почётных воинов Эдергейра, зато каждый из них знает и чтит традиции нашего города! Просыпаясь, они знают, что рыцари защитят их от врагов – от таких гнусных лицемеров, как ты! – вслед за этими словами Севинд схватил один из своих тесаков правой рукой и звонко выдернул его из ножен.
Смутьян, споривший с ним, медленно попятился назад, а затем и вовсе развернулся, чтобы побежать, но в эту же секунду рыцарь метнул свой тяжёлый стальной шлем во вражеский затылок. Мужчина вскрикнул, упал на поверхность эшафота и пополз вперёд, но Севинд тут же подскочил и схватил его за шиворот. Алвар спешился и стал понемногу приближаться к сцене, приковавшей всё внимание окружающих. Хорн и Лайнен не раздумывая последовали за ним.
Человек, минуту назад уверенно поносивший лорда, теперь брыкался и упирался руками в землю по мере приближения к плахе. Севинд со спокойной ухмылкой тащил его к месту публичной казни и приговаривал:
– Мы вернулись сюда с единственной целью, жалкая ты мразь, – избавиться от таких, как ты. Поздравляю, тебе выпала великая честь! Потерять голову первым…
Мятежник сопротивлялся, в какой-то момент даже перевернулся и пнул Севинда в живот, на что рыцарь среагировал ошеломляющим ударом в лицо неприятеля. Смутьян обмяк и в следующий раз открыл глаза уже в ту секунду, когда пластинчатый сапог Севинда прижал его голову к плахе.
– Последнее слово? – спросил рыцарь, довольно покручивая тесак в правой руке.
– За Империю… – прохрипел мужчина и закрыл глаза.
Севинд разочарованно помотал головой, размахнулся и одним ударом обезглавил мятежника. Утратившее жизнь тело расслабилось и залило эшафот кровью, а голова покатилась вниз и упала на площадь. Толпа загудела, некоторые люди сразу же развернулись и направились в разные стороны. Севинд обратил на это внимание и крикнул:
– Что, уже расползаетесь по норам? Правосудие и до вас доберётся, черви! А всем честным и порядочным людям я советую сидеть по домам и не развешивать уши. Всё, что вам говорят эти богомерзкие лжецы – наглая клевета! Армия Ренамира скоро будет разбита, это неизбежно! И тогда вся Верувина вернётся в привычное русло, помяните мои слова!
Люди на площади редели с каждой секундой, но некоторые из них уходили не прочь, а двигались, наоборот, в сторону Севинда. Рыцарь с тесаками заметил это, улыбнулся и подобрал свой шлем с эшафота. Он снова надел его, опустил забрало, встряхнул плечами и привёл оба тесака в боевую готовность. Их широкие лезвия сверкали на солнце и в вытянутой руке почти касались поверхности эшафота. Около двух десятков мятежников медленно окружали место казни и не сводили глаз с рыцаря, стоявшего у обезглавленного трупа. Его союзников они пока не замечали в толпе.
Алвар приказал Хорну обходить справа, а Лайнену взять на себя левый фланг. Сам же он стал заходить в спину мятежникам по центру площади и печально вздохнул, предчувствуя массовое кровопролитие. Мирные люди, решившие не ввязываться в схватку, разошлись к краям площади и сформировали своеобразную арену – казалось, от исхода битвы будет зависеть, какую сторону они примут в этом восстании. Помогут ли они рыцарям в случае беды или добьют их, пока было неясно.
Севинд покручивал тесаки в обеих руках и демонстративно разминал ноги.
– Ну что, подонки? Нападать по одному можно не просить, да? – с лёгким задорным рыком спрашивал он, оглядывая приближающихся врагов.
Один из мятежников сплюнул себе под ноги и заговорил:
– Ты убил невинного. Такой пример теперь подают рыцари Регора?
Севинд усмехнулся и указал на него тесаком:
– Я сейчас тебе покажу, какой пример они подают!
Севинд сделал резкий рывок, прыгнул с эшафота и в полёте занёс тесак для удара нечеловеческой силы. Мятежник, ставший целью этой атаки, оцепенел от ужаса и не успел даже отскочить в сторону, когда закованный в сталь рыцарь приземлился на него и прорубил лезвием половину торса от правой ключицы до солнечного сплетения. Севинд издал нечто вроде боевого клича, выдернул тесак из первой жертвы и бросился к следующей.
Остальные трое рыцарей зажали мятежников в треугольнике, напали на них со всех сторон и синхронно ворвались в зашумевший бой. Из-под плащей вынимались самодельные дубинки, из рукавов выскальзывали столовые ножи, а у одного из мятежников даже оказался полноценный меч, но Лайнен сбил его с ног и пронзил кинжалом, который носил в качестве запасного оружия.
Алвар продвигался напрямую к Севинду, чтобы отвлечь от него некоторых противников. С первым своим врагом он столкнулся в двадцати шагах от эшафота. Мятежник в страхе перебирал ногами, подзывал своих союзников и напряжённо косился на двуручный меч за спиной Алвара. Клинок пока ещё был в длинных походных ножнах, обёрнутый тканью, и рыцарь не спешил его обнажать.
