Кайафас Каин: Три вопроса

Кайафас Каин: Три вопроса

Расследуя загадочную смерть коллеги-комиссара, Каин обнаруживает, что в опасности и его жизнь (опять).

Автор: Сэнди Митчелл.

Переводчик: Широхов С. П.

Редактор: Глушенко К. В.

Версия: 1.04.

Я бы не заходил так далеко, чтобы говорить, будто комиссар Фоссик был мне отвратителен с первого взгляда, но я никогда не относился к нему тепло – это была подсознательная неприязнь, усиливавшаяся с каждой встречей. Так что не могу сказать, будто удивился, когда его нашли мёртвым в собственной каюте на борту корабля, в котором путешествовали наши полки – меня удивило лишь то, что смерть была естественной.

– Позиционная асфиксия? – в лёгком замешательстве переспросил я, глядя на труп, выглядевший примечательно невредимым, если сравнить с телами, что мне доводилось видеть. Если не считать слабого синюшного оттенка кожи, напомнившем о та’у, с которыми мы совсем недавно сражались на Гравалаксе, можно было подумать, что мой покойный и неоплаканный коллега спит.

Доктор Версан, старший медицинский офицер на «Марше наступления», кивнул.

– Такое случается, – сказал он тоном человека, твёрдо вознамерившемся избавить себя от излишней бумажной работы в ближайшем будущем. – Даже со здоровыми людьми. Если человек сядет или ляжет так, что на его грудь или шею будет приходиться большое давление, дыхание станет слишком слабым, чтобы насытить тело кислородом. Тогда человек задохнётся.

– Но разве он не должен был проснуться, если бы не мог дышать? – спросил я, наклоняясь, чтобы ближе осмотреть тело. Это был очевидный вопрос, я хотел, чтобы мой рапорт в Комиссариат казался чуть менее поверхностным, чем на самом деле – а я был единственным оставшимся комиссаром на корабле, и потому этот рапорт придётся писать мне. Такой интерес отвёл бы подозрения и сыграл бы на руку моей незаслуженной репутации человека, серьёзно относящегося к своим обязанностям – я так и делал, когда не было иных вариантов. Фоссик лежал на койке спиной вверх, его голова была повернута набок – значит он не мог задохнуться, уткнувшись лицом в подушку, ведь дышать носом и ртом ничего не мешало.

– Если он крепко спал, то мог и не проснуться, – возразил Версан, – а позиционная асфиксия в этом положении очень вероятна. Когда лежишь на животе, лёгкие не могут работать в полную силу.

– Я понимаю, – ответил я и окинул взглядом маленькую, спартански обставленную каюту.

Здесь не было ничего, что бы выделяло её из множества других, не считая потрёпанной «Памятки имперского гвардейца» на прикроватном столике. В смутной надежде найти внутри что-нибудь запрещённое я пролистал книгу и обнаружил множество заметок, сделанных убористым, педантичным почерком. Рядом с «Памяткой» был стакан, от которого пахло дешёвым амасеком. В сундучке не нашлось ничего, кроме запасной униформы и бутылки. Я поднял и потряс её – почти пуста.

– Думаю, это тоже помогло ему задохнуться.

Версан бодро кивнул, явно радуясь, что его работа окончена.

– Именно. Опьянение в таких случаях может оказать сильное влияние.

Я кивнул в ответ и собрался уходить, но тут мне пришла в голову случайная мысль. Я общался с Фоссиком так мало, как мог – отчасти из-за того, что он был лишённым чувства юмора педантом, каждую запятую в уставе считавшим Словом Императора, отчасти из-за того, что любую тактику и стратегию, кроме лобовой атаки на ощетинившегося оружием врага едва отличал от трусости – но покойный никогда не казался мне человеком, который будет в одиночестве напиваться до забытья. На самом деле, найденный амасек подтверждал обратное – Фоссик был в силах оставить один-два стакана, тогда как горький пьяница не задумываясь осушил бы бутылку до дна.

– Но всё-таки, – сказал я, – думаю, будет разумно провести анализ крови на всякий случай.

– Если вы так считаете нужным, – ответил Версан, не добавив вслух «тратить на это моё время», ограничившись тоном, сполна выразившим эту мысль.

– Считаю, – подтвердил я, скорее из-за того, что меня раздражало его отношение, чем потому что я надеялся что-то узнать. Впрочем, знай я, к чему это приведёт, то просто оставил бы всё как есть.

– Умер от естественных причин? – на лице полковника Кастин на миг появилось удивление, но потом она быстро справилась с ним. – Не сомневаюсь. Полковник Грейдон будет рад услышать это.

– Так намного меньше бумажной волокиты, – согласился я, делая вид, что не замечаю этого слабо замаскированного укола. Мы быстро поняли, что боевой дух кастрийского 73-го стойко держался ниже уровня земли, чем был обязан присутствию Фоссика не меньше, чем трёпке, которую задали им та’у при возвращении Гравалакса в лоно Империума. Теперь комиссар сделал лучшее, что мог для своего полка, и избавил былых товарищей по оружию от сложностей, связанных с организацией случайного дружественного огня – вероятно, это единственная услуга, которую Фоссик когда-либо кому-либо оказывал.

– Они не слишком будут по нему скучать, верно? – заметила Кастин, окидывая взглядом окружающих гвардейцев. Церемониал требовал нанести визит вежливости и принести соболезнования, а полковник вызвалась сопровождать меня – должен признать, что был рад её компании. Моя служба с 597-м началась непросто, но теперь у нас сложились недурные рабочие отношения.

– Не будут, – согласился я. Большинство солдат, что мы встречали в отсеках, занятых кастрийцами, выглядели довольно весёлыми – по крайней мере, пока не замечали мою униформу, после чего их охватывала сдержанность.

Поглощённый своими мыслями я оступился, перешагивая порог гермодверей, отделяющих коридор от грузового трюма, через который мы намеревались срезать путь, и с удовольствием ощутил, как меня придерживают за локоть. Полковник явно начала считать меня другом – по крайней мере, настолько, насколько позволяла наша служба.

– Осторожнее, – убедившись, что я твёрдо стою на ногах, Кастин отпустила меня и зашагала рядом, оглядывая ряды стоящих в трюме «Химер». На нескольких машинах была пробоины от огня рельсовых пушек та’у. Целый рой машиноведов в ржаво-коричневых рясах с парой сервиторов для поднятия тяжестей на каждого врачевал эти раны или разбирал более всего пострадавшие «Химеры» на запчасти.

– Спасибо, – поблагодарил я, обретая равновесие. – Проклятые корректоры гравитации.

– Лучше привыкать постепенно, чем потом по прибытии, – напомнила Кастин, и была права. Резкий перепад гравитации с корабельной на планетарную при высадке имел дурные последствия, а также нарушал мышечную память, мешал целиться и делал выпады и парирования опасно нескоординированными. Именно поэтому звёздные корабли постепенно меняют внутреннюю силу тяжести в ходе путешествия, чтобы облегчить переход.

– Верно, – согласился я, – но это всё равно та ещё заноза в заднице.

Я в знак приветствия кивнул одной из кастрийских машиновидиц, что будто бы обратила на наше появление больше внимания, чем её коллеги, с головой ушедшие в переосвящение повреждённых «Химер».

– Похоже, работы у вас по горло.

– С верой в Омниссию любая работа исполнима, – с упрёком ответила она, и на тех частях лица, что не были заменены металлом, появилось выражение явной неприязни. Судя по тому, что таких частей было немало, женщина занимала среди шестерёнок низкое положение.

– Парвик.

Шестерёнка, судя по соотношению плоти и металла, занимавший куда более высокое положение, посмотрел в сторону моей собеседницы и проскрежетал что-то на их тайной двоичной тарабарщине. Впрочем, суть была очевидна, и, одарив нас с полковником ещё одним взглядом, техножрица Парвик вновь принялась отрывать плиты керамитовой брони от той кучи металла, которая явно была «Химерой», столкнувшейся с плазменным зарядом.