– Ладно уж, – согласился солдат и крикнув товарищу, чтоб сменил его на посту, засеменил в сторону дворца, позвякивая сбруей.

Мира появилась быстро, ещё немного заспанная, не успев одеться как подобает. Отмахнувшись от помощи служанок, она влезла в первое попавшееся под руку теплое платье и наспех укуталась в длинный плащ из лисьих шкурок. Без лишних слов княжна догадалась, почему Леонард прибыл так рано и почему так горячо требовал её присутствия. Оттого сейчас пребывала в состоянии, когда вот-вот готова была разрыдаться.

Его зеленые, цвета хвойного леса, глаза полнились тоской и обожанием и Мира, посмотрев в них лишь миг, не сдержала слез и кинулась к нему на шею с нервными, судорожными объятиями. Он крепко прижал её к себе в ответ.

– Когда? – Мира не решалась поднять к нему заплаканных глаз.

– Завтра, – маг аккуратно и ласково приподнял её лицо и взгляды их встретились снова. – Наверное, ранним утром.

Тогда случился первый их поцелуй. Он был совсем неумелым, но мягким, теплым и солёным от девичьих слез на вкус. Солдаты учтиво завернули головы к самому небу и ещё долго не решались опускать их обратно. А Лео и Мира на эти несколько сладких мгновений всё же сумели позабыть о близящейся горечи. Но поцелуй окончился, и княжна разрыдалась сильнее, уткнувшись носом в его костлявую грудь.

До самого вечера не выпускали они друг друга из объятий. Особенной нежностью преисполнились их прикосновения, а редкие слова то воспламенялись, то стекали соленой водой по щекам.

«У меня дурное предчувствие, – осмелился объявиться Дрейк, хоть и знал, что ему не стоит. – Знаешь, тебе следовало бы покинуть её как можно скорее».

«Ни за что! – безмолвно ответил ему Лео. – Пусть мне придётся умереть ещё хоть тысячу раз!»

«Дело совсем не в этом, маг, – загадочно продолжил писклявый голос. – Здесь что-то…»

Леонард захотел, чтоб Дрейк заткнулся и это произошло. Он не задумывался, был ли то неукротимый порыв его собственной воли или послушное смирение вейлинга. Маг пламенел от звериной, неуёмной жажды и бороться с ней не желал. Мира в полной мере разделяла его пышущие, жаркие притязания. Глаза её полыхали безумием, а тело содрогалось, как в зловредной лихорадке. Поцелуи солонели снова, на сей раз не от слез, а от крови искусанных губ. Внезапный, словно коварный заговор, огненный дурман утянул их разумы в непроглядное марево забвения. Так страсть взяла верх над их существом и мыслями.

Никто из них не запомнил, как именно они попали в замок и как оказались в её постели. Словно одержимые хищными сущностями, дикими, рваными движениями они раздирали одежду и впивались в тела друг друга. В безрассудстве они рычали и яростно скалились, щипались и кусались, и каждый чаял в том истинную нежность, искреннюю улыбку и ласковый разговор.

Тело Лео снова наполнилось до боли знакомым ему чувством силы, и магия вскипела и забурлила в нём впервые за долгое время. Разрослись их зеницы, затмив краски глаз зеркальной темнотой и Мира, с горячим, нетерпеливым выдохом тихо прошептала, прикоснувшись кончиком пальца к его губам:

– Ты пламя…

Задребезжали и заколыхались хрустальные вазы и зеркала, и фарфоровые шкатулки на них, жгучим вихрем закружил и взвился воздух. Будто бы тысячи ритуальных обрядов, воззвавших к самому Небесному Сердцу, творились над ложем княжны. Её беспокойные служанки в тот же миг заворожились и обмякли, едва успев дотащиться до кресел, погрузившись в глубокую дрему до самого утра.

Они освободились от всякой одежды и когда лица их оказались друг против друга, Мира взмолилась несдержанным стоном:

– Наполни меня своим огнём!

И буря, что назревала между ними, разверзлась и расплескалась, и стихла только к первым лучам рассвета.

Леонарда стошнило, едва они с Аркрайном оказались за воротами княжеского дворца. Новый царь Крокнснорта терпеливо ждал, когда подопечный его придет в себя, отплюётся и снова сможет передвигаться.

Чудилось тогда молодому магу, будто бы это его душа жаждет вырваться наружу и броситься через высокую ограду, не зная слабости, и понестись обратно к ней, дабы сказать хотя бы пару внятных слов на прощание, дабы объясниться, дабы… Но судьба вырвала его из теплых объятий Миры, оставив княжну одну в полном неведении, на грани настоящего безумия. Таким злым и гадостным был час их разлуки.

Лео с трудом вскарабкался на своего вороного коня, прибывшего сюда вместе с Аркрайном. Не успел молодой маг в полной мере испить печали, как обнаружил себя у знакомого, смрадного жилища, где у входа их уже ожидал Виго, заведенный и взбудораженный от вожделений о предстоящем дельце. Аркрайн и Лео спешились и последовали за ним, растирающим руки о свою сальную ризу и возбужденно передвигающим скрипучими ножонками к лаборатории.

Там, внизу всё уже было готово для темного, древнего ритуала. Всеми цветами радуги на полу пестрил и переливался очерченный разносортными минералами просторный круг, сплошь расписанный властными символами и словами колдовского наречия. Церемониальные свечи, каждая толщиной с небольшое деревце, расставились вдоль цветастых линий, вздымая пламенные языки кверху, словно старались лизнуть ими черный свод зловещего подземелья. В самом центре круга мирно покоилось безжизненное, крохотное тельце, заросшее коричневатой шерстью и с явно выделяющимися копытцами на жилистых ножках.

– Прошу, – затаив дыхание, Виго пригласил остальных зайти на капище. – Мы можем начинать.

Лео почувствовал, как что-то съежилось у него внутри. Померещилось ему будто бы вейлинг издал еле приметный жалобный писк. Противиться он не стал, но навострился и принялся внимательно озираться в попытке разобрать хотя бы одно магическое слово по краям круга. Увы, значения их остались для него дремучей загадкой. Тогда молодой маг осмелился воззвать к Дрейку.

«Я даже не представляю теперь, как могу тебе помочь», – беззвучно сказал он внутри своей головы.

Ответа не последовало.

«Почему ты таишься? Дай мне подсказку. Как я могу спасти тебя? – маг не переставал искать голос Дрейка. – Куда же ты запропастился?!»

«Забудь, колдун, – голос вейлинга весь был пронизан мрачной безысходностью. – У нас с тобой с самого начала не было и шанса…»

Ласковый, пьянящий морок запеленал разум Лео. Это Аркрайн коснулся ладонью его затылка, что-то неразборчиво шепнув. Молодой маг, безвольный и очарованный, плавно и послушно опустился на колени, а затем и лег на пол, головой поближе к телу гомункула. Он улыбался, бормотал невесть чего и изредка выплевывал сумасбродные, глупые смешки в потолок, туда, где игривые тени переплетались и хороводили в своих ритуальных плясках. Так он уснул и сладостные грезы снова унесли его к ней, к её теплым объятья, робким поцелуям, к её миловидной улыбке и светлым взглядам.

А в это время Аркрайн скинул плащ и принялся творить неведомую никому ворожбу. Лед его голоса растаял и заструился теперь звучным пением, эхом переливаясь среди черных стен. И жители окрестных улочек Брола все, как один, ощутили себя одинокими, беспомощными и беззащитными перед овладевшей ими тоской и страхом, и стали зачем-то молиться Небесному Сердцу о своем спасении, хоть никогда прежде они ещё так не делали. Сумрачной дымкой заволокло небо, воздух набух темнотой и будто бы совсем лишился жизни. Заскулили бродячие псы, поджали хвосты и стали грызть когти на грязных лапах, а дикие волки – старшие их сородичи, – пробегая недалеко от городских стен, в миг обратились напуганными щенками, взвывая траурные рулады небесам. И даже Виго, сжав зубы, притаился в углу своей лаборатории, часто вздрагивая и изламывая сухие, старческие ручонки.

Темная песнь продлилась недолго, но всем, кто услышал её и ощутил, казалось, что минула целая мучительная вечность. Когда Аркрайн закончил своё неожиданно мастерское исполнение, мир вокруг стих, страшась даже выдохнуть в облегчении. Только Лео всё ещё ухмылялся и подобно забредившей пропойце, елозил головой и руками по полу, и по-звериному гаркал.