Чонгук, действительно, был расстроен. Больше даже тем, что теперь пытаются добраться до его Ви, а не тем, что завтра четверг. А Ви, как назло, так надолго задерживается.

В тот вечер молчание малого достигло своего апогея. Ви пытался его разговорить, заглядывал в глаза, но потерпев неудачу, окончательно разозлился. У него была тяжелая неделя, малой нагнетал обстановку, он не знал, как ему помочь. И ужасно, на самом деле, устал.

Тогда Чонгук впервые увидел, на что способен Тэ в молчаливом, ни на кого не направленном, беспомощном гневе. Тэхён, потерявший надежду поговорить с малым, выходя из комнаты зарядил кулаком в стену. Потом опустился в кресло, спрятал лицо в руках и не отвечал на оклики малого.

«Оставь меня одного, я устал».

Всё, что тогда сказал Тэ. И за всё время вместе это так и останется самой грубой фразой, сказанной малому в ссоре. Чонгук, увидев до чего довёл Ви, снова захлёбываясь чувством вины, вылетел из квартиры, намереваясь уехать в свою и оставить, как и просил, его одного.

Но почувствовав, что делает глупость, метнулся обратно, чтобы столкнуться в прихожей с плачущим Ви, отчаянно пытающимся обуться, чтобы догнать его.

Тогда Чонгук принял решение, что ролями они с этого момента поменяются. Ви слишком долго тащил всё на себе.

Чонгук искренне извинился один раз, и собрав с лица слёзы губами, обработал ранки на костяшках, а потом всю ночь просил прощения по-другому, совершенно вымотав любимое тело под утро.

Приступая к «семейному ужину», он уже был на сто процентов уверен, что делать, чтобы от него отстали. Хосок, который был в курсе плана, нетерпеливо ёрзал на стуле.

Мать затянула разговор о каком-то благотворительном обеде, и о том, что было бы прекрасно если бы сыновья явились туда со своими девушками, разумеется, если бы она их одобрила.

В этот момент Чонгук понял: это идеальный момент, и без тени сомнения поднял на неё взгляд:

— Кстати говоря, я гей.

И наслаждался округлившимися глазами отца и молчаливой истерикой исказившей лицо матери.

— Но там какая-то Ви…

— Какой-то, это мой парень.

Хосок, давясь смехом, добавил:

— А у меня татуировка на заднице.

Давясь смехом, они покинули сие мероприятие, не задумываясь о том, что будет дальше.

— Хоби, она ведь не на заднице, она на пояснице.

— Да кого это уже ебёт.

Чонгук сиял, как начищенный пятак, когда вернулся домой. Зажал Ви, выходящего из ванной, и рассказал о своём перфомансе.

Ви тогда почти растаял.

Чонгук надеялся забыть уже про этих людей, но через неделю позвонил отец и вежливо попросил познакомить с парнем.

Ви буквально с ума чуть не сошёл от волнения. Но на «семейном чаепитии» всё, в общем и целом, было спокойно. Мать молчала, уставившись в чашку. Отец засыпал вопросами по типу: «как вы познакомились». И, казалось, был весьма заинтересован жизнью сына. Это ведь так необычно. Настолько необычно, что можно даже вспомнить о нём, впервые за двадцать три года.

— И что же это ты, получается, любишь его?

«Глупый вопрос».

Тэхён замер в ожидании. Малой говорил другими словами и доказывал поступками уже миллион раз, что любит. Но никогда не говорил это заветное слово. Тэхён лишь иногда задумывался, как сильно хотелось бы услышать это из любимых уст, но гнал от себя эту мысль. Малой ведь и так старается. И любовь эту Тэхён чувствует более чем.

«Ты не обязан отвечать на такие вопросы, малыш, не нужно никому ничего дока…»

— Безумно люблю, — пауза. — Я дышать без него не могу. Он однажды вернул меня к жизни. И вернёт ещё тысячу раз, если понадобится. Поэтому да, очень люблю. И поверь мне, если бы вас здесь не было, он был бы уже без одежды, — не смог закончить без подколов Чон. Успокаивающе погладив опешившего Тэ, по коленке, совершенно не стесняясь людей вокруг.

Ви тогда совсем растаял.

Хосок прыснул, подавившись чаем, и зашёлся в беззвучном хохоте.

«А эта парочка геев явно делает мою жизнь веселее».

Чаепитие быстро заканчивается. Отец спокойно попрощается со всеми. Непонятно, для чего всё это было, но да ладно. А потом, о чудо, говорит, что ждёт в гости снова. Мать продолжает гипнотизировать чашку.

А Тэхён уже едва сдерживается.

В машине плотину прорывает.

— Я тоже тебя люблю, — шмыгает носом. В глазах щиплет, от счастья, разумеется.

Чонгук замечает странный блеск в глазах.

— Ты чего скуксился? Не понравилось признание? — улыбается уголком губ малой.

По щекам струятся слёзы, нижняя губа дрожит.

— Это было так… так, Гуки, — Тэхён хнычет, уже не сдерживаясь.

Чонгук перетягивает его себе на колени, и нежно целуя, шепчет в губы:

— Ну хорошо, буду после секса говорить, раз публичные заявления до слёз доводят, — счастливо улыбается. — Я вообще могу постоянно повторять, в принципе, я люблю тебя, люблю, люблю, люблю… — с каждым словом ловит губами слезинку. Чонгук и правда не понимает, почему не кричал об этом раньше. Он просто хотел признаться как-то по-особенному. Вроде бы у него получилось.

Тэхён, устроившись на коленях, нежится в поцелуях, хлюпает носом и бормочет что-то о том, что и мечтать о таком не мог, об Альпах, о штанах, которые обтягивают бёдра и о плохо знающих английский китайцах в баре.

«Я люблю тебя».

***

Ребята паркуются недалеко от стоящих на пляже машин остальных парней, находят свои доски в куче вещей, разбросанных у машины Намджуна и, оттащив их поближе к линии прибоя, подходят к восседающим за походным столиком Юнги и Намджуну, поочерёдно с ними здороваясь. Чонгук берёт со стола бутылку воды и жадно пьёт из неё.

Чимин и Хосок уже покоряют волны, их вопли слышны откуда-то со стороны моря. Джин что-то делает со своей доской, сидя на корточках почти у самой воды и, улыбаясь, машет рукой в ответ на оклик Тэхёна.

— О-о-о, голубятня пожаловала, — тянет в усмешке Юнги, получив совсем недоброжелательный взгляд Джуна. — Не хорошо опаздывать, вообще-то.

— Да мы ненадолго задержались, чё ты сразу, — парирует Ви.

— Подождите, вы что…

Юнги с прищуром уставился на парочку, отмечая детали, которые сразу не приметил. Эти двое всегда жмутся друг к другу, в этом нет ничего необычного. Но сегодня они стоят тут с ещё мокрыми от воды растрёпанными волосами, в сырых шортах, это значит — они купались. Пока их тут ждали. А потом взгляд Мина натыкается на смачный засос на шее у Ви, тот, перехватив его взгляд, смущённо прикрывает шею рукой. Вчера его не было.

Неловкая ситуация.

Так вот почему они задержались.

— … трахались что ли всё утро вместо того, чтобы тащить свои задницы сюда?!

Чонгук, едва дослушав тираду до конца, усмехается и запускает в Юнги бутылкой.

— Завидуй хотя бы не так откровенно.

Тот уворачивается, но холодная вода, разбрызгиваясь, обливает его разгоряченные на солнце плечи.

— Ай, уберите психа, он не долечился, кто его выпустил? — орёт Юнги, поспешно смахивая остатки воды.

Все разражаются громким хохотом.

То, как Юнги по-особенному троллит малого, касаясь, казалось бы, серьёзных тем, на самом деле, помогло ребятам отпустить ситуацию и принять тот факт, что всё, что было в прошлом, остаётся в прошлом.

Ви легонько целует младшего в плечо, пока парни отвлеклись, заливаясь. Они открыто ведут себя при них и не скрывают чувств. Но стараются слишком сильно не смущать. Впрочем, так бы поступали любые взрослые зрелые люди, находясь в компании. Не важно, с кем ты встречаешься, с очаровательной девушкой или с парнем. Нет ничего постыдного в чувствах и открытом их выражении. Однако, что-то должно оставаться только между вами двумя.

Чонгук обращает на Ви взгляд потемневших глаз. Они всегда такие, когда он так на него смотрит. Ви тонет в этих глазах снова. Окончательно и бесповоротно.

Намджун краем глаза следит за растрепанной парочкой, снова поглощённой друг другом и забывшей обо всем на свете, даже о возмущающемся Юнги.

На руке у него красуются подаренные Чонгуком и Ви на прошлый день рождения часы Tag Heuer Monaco. Они были выпущены лимитированной коллекцией в разных вариациях расцветок, всего в мире насчитывается около четырёх тысяч таких часов, выпущенных с 1969 по 1975 год. Потом производство было остановлено и найти их сейчас было крайне сложно. Сколько Намджун не выпытывал, где они смогли их достать, те так и не раскололись.