– Я помню об этом, Фархад. Кроме тебя и детей, у меня нет никого. Помню, и потому прошу отпустить Петю. Пусть он идет своей дорогой. Мне тяжело на сердце от того, что он по моей вине сюда попал. Я его притащила сюда, понимаешь? Он не виноват. Он помочь хотел…

– Не соглашусь с тобой. Он хотел украсть моё. За это он будет здесь столько, сколько я посчитаю нужным.

– Не отпустишь его, Фархад? – нахмурилась Катя, надув щеки. – Убьешь невиновного? Тогда и я умру. Я не смогу жить с таким грузом на сердце.

Я выдохнул с досадой.

Вот же…

Вроде тихо говорит, но как же больно ранят её слова…

– Ладно. Поскольку ты носишь моего ребёнка, попробую исполнить твоё желание. Но Дилияр хочет получить за него выкуп. Я не пойду против брата и не отдам приказ его отпустить. Но…

Я наклонился к Кате, чтобы меня никто, кроме неё, не услышал, и продолжал шёпотом.

– Но я позволю ему сбежать. Если не глупый, он воспользуется шансом.

– Спасибо, Фархад. – Катя одарила меня улыбкой, наивно уверовав, что её немыслимый шантаж сработал. – Я всегда знала, что у тебя добрая душа. Можно мне самой его обрадовать?

– Можно.

Обняв меня напоследок, Катя на радостях помчалась в дом, докладывать конопатому, что я его отпускаю.

Но я был полностью уверен, что конопатый не сбежит. И не подумает даже. Ему тут мёдом намазано.

И я что-то не верил в его сильную любовь. Возможно, конопатому нравится Катя, но это не единственная причина оставаться здесь и терпеть злого меня.

Конопатый, подозревал я, и есть засланный казачок.

Конопатый тем временем вышел из дома один и вразвалочку добрел до меня.

Так захотелось двинуть ему с ноги, чтобы не забывал, где его место, но я не мог. Мне придётся сдержать свои порывы.

– Ты едешь с ними. На своей машине. Поможешь ящики таскать. Всё, проваливай. С глаз долой тебя. Азамат!

Когда Азамат подошел, я сообщил, что к нему на галеру новый раб поступил.

– Если вздумает удрать…

Это оказалось труднее озвучить, чем я ожидал. Рвался сказать «убейте». Но я ведь пообещал Кате.

– Не преследуй. Отвернись и сделай вид, что не заметил.

Азамат вскинул брови в недоумении.

– Командир, ты чё? Ладно, у неё молоко в голове. Но с тобой то что не так? Конопатого опасно отпускать на волю! Если он уйдет, завтра же сюда явятся все спецслужбы мира!

– С каких пор тебя пугают стражи порядка, бесстрашный Азамат? Прорвёмся! Где наша не пропадала…

Подойдя к Азамату близко и делая вид, что пересчитываю деньги, я рассказал ему о своих настоящих планах.

– Я не дам ему никаких поблажек. Огребет по полной. Но при Кате – ни слова об этом.

А затем я отошел от него и заговорил громче, чтобы Катя, которая пытливо наблюдала за мной из открытого окна, ничего не заподозрила.

– Отправляйтесь! Счастливого пути! И смотрите в оба – за вами не должно увязаться хвоста!

Закинув руки за спину, я не торопясь дошел до крыльца.

Дилияр нервно курил, стоя у порога.

– Серьезно, брат?! – принялся он браниться, стоило мне приблизиться. – Ты позволил конопатому уйти?! Как только тебя попустит от радости, ты очень опечалишься! Я тебе гарантирую это!

Я не стал отвечать Дилияру, хоть и не мог не согласиться с его утверждением мысленно.

– К утру выдвигаемся.

– Куда выдвигаемся? – спросила Катя, высунув голову из пристройки.

– В лес. В шалаше жить с тобой будем. Заодно и проверим известную поговорку. Рай ли с милым в шалаше?..

Я переглянулся с Дилияром и завел Катю в дом, чтобы не дышала табачным дымом.

– Хочу прилечь, Зай. Ты со мной?

Катя, замешкавшись, изволила сперва принять водные процедуры.

Я не настаивал. Сложно мне было пока. Только представлю, что мою Катю этот конопатый, на ней сверху, и вместо меня, как тут же охота от ярости всё испепелить кругом.

Надо было пристрелить конопатого еще при знакомстве в лесу. Не было бы сейчас этой проблемы с Катей. А теперь мне мучайся, изводись, корчись, но всё равно терпи… Жалость мне не к лицу.

Неправду люди говорят – подлецу не всё к лицу.

Жалость мне, подлецу отъявленному, совсем не к лицу.

***Катерина

С завтрашнего дня начинается самое настоящее выживание. В диких условиях, без цивилизации и электричества. Без всего. Мы уходим в лес.

Как там купаться, если на улице по ночам подмораживает? Как спать? Как в туалет ходить? Выживу ли я в шалаше, пусть и с милым под боком?

Нескоро предстоит увидеть нормальные удобства, так что сегодня я запланировала намыться и наспаться в относительно мягкой кровати, под теплым одеялом, в комнате со стенами и потолком, где не гуляет ветер, и волки с шакалами и кабанами не шастают.

Пользуясь отведенным мне временем, которое могла и хотела потратить на себя любимую, я оповестила Фархада, что заняла "ванну» надолго.

Под "ванной" я подразумевала корыто, которое, в силу моего маленького роста, вполне сошло за маленькую ванну. Я вместилась туда целиком. А руки, чтобы были полностью покрыты водой, я держала между ног.

Размеренно колыхая теплую водичку, я поглаживала внутреннюю часть бедер и размышляла о насущном. Ненароком задев пальцами клитор, а потом сделав так ещё раз и ещё, я осознала, что хочу, и хочу немедленно.

Вот бы Фархад прямо сейчас бока мне намял… Может быть, попросить его потереть мне спинку?

Пожалуй, здесь будет неудобно этим заниматься. Лучше в спальне, как все люди.

Да, Фархад меня обидел вчера. Но сегодня он искупил вину и к тому же сделал невозможное. Фархад через себя переступил, надломился и исполнил моё желание, как бы не противился тому и не опровергал.

Надев бабушкин халат, потому что он был чистым, я зашла в комнату, надеясь застать Фархада лежащим на диване, с похотливым настроением и, максимум, с Билли в кресле напротив.

Но моим желаниям не удалось воплотиться в реальность.

В комнате с наглухо зашторенными окнами для меня не нашлось места. Фархад и Билли действительно находились здесь. Каждый на своем троне-кресле, которые они облюбовали сразу.

Однако, помимо Фархада и Билли, здесь еще трое человек сидело. Как раз на диване. Не дали Фархаду прилечь, паразиты… Совсем не жалеют своего командира…

Понимая, что со стороны это будет выглядеть странно, и возможно, меня посчитают озабоченной инфантилкой или сумасшедшей, я рискнула подойти к Фархаду посреди их беседы о дальнейших действиях, и попроситься к нему на колени.

– Ножки наверх закинуть бы. А тут нет мест.

С дивана тут же вскочили трое солдат. Но Фархад, чувствуя, чего именно я от него хочу, жестом приказал им занять прежние места.

– Садись, Зай. Я подвинусь.

Фархад отнюдь не возражал против того, чтобы вновь послужить креслом. Он, конечно, не подвинулся, так как двигаться было некуда.

Запрокинув одну ногу на мягкий большой подлокотник, а другую – поближе к спинке кресла, я полулегла на Фархада.

Затылком заняла другой подлокотник, но было как-то неудобно. Тогда я подлезла к Фархаду и приткнулась в его грудь.

Фархад подложил руку под мою шею, чтобы было комфортнее на нём лежать, а я в свою очередь, переставила ногу на его плечо и немного выгнулась в копчике. Слегка, чтобы другие не заметили.

Они и так отвели глаза, к моему счастью, но Фархад все равно не начал проявлять ко мне взаимный интерес.

Окна были полностью зашторены, за окном пасмурно, срывался дождь. Погода резко испортилась.

Из-за погоды меня упорно клонило в сон под монотонную мужскую беседу вполголоса о том, в чём я не смыслила.

Обсуждали они что-то между собой, говорили о дистанции, перехватах, постах, полках… Всё смешалось, люди, кони. Дыхание Фархада, стук его сердца, тепло, исходящее от торса и бедер, мускулы… ну и безразличие к тому, что я тут перед ним и так и сяк кочевряжусь.

Хотела его. Сильно хотела. Но желание подремать оказалось сильнее, временно притупив страсть.

– Командир. – почти шёпотом обратился к Фархаду кто-то из солдат. – Что вы скажете? Как поступить лучше?