– Домой не отпущу, – можно подумать, я в состоянии куда-то уйти!

Ужина не получается – я не могу себя заставить, мне физически плохо. Пью чай, стараясь сидеть прямо, чтобы не прикасаться к спинке стула. Зато осанка королевская…

Самое странное во всем этом, что я не считаю, будто Олег перешел какие-то границы. Ну, как странное – это для наших отношений совершенно нормально. И чем больше я об этом думаю, тем отчетливее понимаю – а он прав, и так и нужно было. Потому что надо думать, что и кому говоришь. И особенно в чем обвиняешь. В обычной жизни я никому не позволила бы и пальцем себя коснуться, не то что ремнем пороть. Но вот потому-то, помимо обычной жизни, у меня есть еще и «тематическая»…

Мы, похоже, совсем сошли с ума. Он звонит мне ночью и произносит такие монологи, что позавидовал бы любой драматург – такое сложно придумать, если на самом деле не испытываешь. Но из этих монологов я постоянно выхватываю что-то нужное мне, что-то полезное, что-то, помогающее понять, что со мной вообще. Именно он научил меня никогда себя не обвинять в том, что сделали другие, он в буквальном смысле выбил из меня вот это «я то, что позволила с собой сделать». Он мне внушил, что проблема не во мне – а в тех, кто приближается ко мне с определенными мыслями. Я перестала себя уничтожать за определенные вещи – и стало легче.

И еще одно. Он мне дал уверенность в том, что для него я единственная, и что я нужна ему, что бы со мной ни происходило. Одно плохо – я всегда была чуть НАД всеми, теперь это усугубилось. Возраст, другие мозги, другое представление о том, как все должно быть. Но, пока он со мной, я могу себе это позволить. Восхищение в глазах мужчины способно сделать многое.

За пару недель до Нового года обязательно происходит какая-то непредвиденная ситуация – традиционно. Обнаружив у себя непростительную задержку, чего со мной не случалось последние два с половиной года, иду в клинику к знакомой. Выхожу с растерянным лицом – семь недель. Выбора у меня нет, рожать нельзя по медицинским показаниям, потому никаких моральных мучений по этому поводу я не испытываю, даже если кажусь кому-то чудовищем.

Но есть еще кое-что. Вернее, кое-кто. Олег. Мне придется ему сказать – я уже умолчала как-то об аборте, но это было во время нашего расставания, я все тихо сделала и думала, что он не узнает. Узнал. Был скандал. Это странно – разумный, рациональный человек, отлично понимающий, почему «нет», отреагировал как неадекватный. Ну, пусть даже дело было только в том, что я не сказала сразу, как узнала. Мы давно это обсудили и закрыли тему – мне нельзя беременеть, нельзя рожать – я не успею выносить, всплеск гормонов приведет к стремительному росту опухоли, потому я всегда начеку в этом плане. Все, о чем говорить? Но нет – природа иной раз выкидывает весьма специфические фортели…

Текст речи я составила, возвращаясь из клиники, решила, что завтра с утра пойду и поговорю. Но с утра было уже поздно. Всегда есть тот, кто расскажет обо всем раньше меня. Денис.

Я не знала, что он устроился в эту клинику массажистом, не видела его в коридоре – да, собственно, я и не оглядывалась, зачем? А он меня видел. Влезть в компьютер и посмотреть карту ему не составило большого труда. Разумеется, он тут же поделился знаниями с Олегом, а тот решил снять стресс ровно так, как мне не нравится – водкой. Я терпеть не могу даже крайне редких его запоев, мне это морально очень тяжело, и он держится. Но тут… да я и не сомневаюсь, что Денис вместе с новостью принес еще и пару бутылок, потому что, придя к Олегу утром, я обнаружила все атрибуты ночного загула – бутылки, окурки, валяющиеся девайсы, расхристанного Верхнего с мутными пьяными глазами и примерно настолько же несвежего Дениса, спящего в «норе» на диване.

И, опять-таки, все бы ничего, если бы Олег с порога не начал вот это свое «ты все решила за двоих». Впервые в жизни я не сдержалась и ударила его по щеке, совершенно не подумав о том, что в этой ситуации легко могу получить бумерангом, и это будет куда печальнее – лицо он мне разобьет одним ударом ладони. Но – нет. Он вдруг как-то сник, развернулся и ушел, хромая, в спальню, хлопнул дверью. По стону кроватных пружин я поняла, что завалился поперек, и сейчас уснет. Ладно…

Иду в «нору», безо всякого почтения пинаю распластавшегося на диване Дениса. Тот вскакивает, видит меня и первое, что делает, хватает за горло двумя руками. Роковая ошибка, Мастер…

У меня есть поклонник, с которым ничего, кроме прогулок, а он – сотрудник центрального аппарата МВД, сам в прошлом мент. И вот он-то меня и научил нескольким приемам, способным помочь уберечься от такого, например, захвата. Я тут же хватаю руки Дэна за средние пальцы и делаю резкий рывок в стороны и вниз. Слева хрустит кость – совсем как куриная, когда выламываешь сустав. Дэн орет дурниной, выпускает меня и присаживается на корточки, зажимая левую руку. Палец сломан.

– Ты, бля, бессмертная, что ли? – шипит он, поднимая голову. – Мне же на работу!

– Ничего, отсидишься на больничном, а то, смотрю, крыша потекла у тебя. Собирайся и вали отсюда, поезжай в травмпункт, гипс накладывай. И запомни – больше ты никогда меня пальцем не тронешь. Иначе будет опять так же.

– Ишь ты, наблатыкалась… мортал комбат… – бормочет он, по-прежнему зажимая палец здоровой рукой.

– Скажи спасибо, что рука левая – ложку до рта донесешь.

– Заткнись, говорю.

– Тогда сваливай, ты же слышал.

На пороге возникает восставший из полумертвых Олег:

– Что тут у вас?

Денис молча демонстрирует ему деформированный палец. Лицо у Олега становится растерянным:

– Это как?

– Ну, похоже, что неудачно в носу поковырял? – зло спрашивает Денис, поднимаясь с пола. – Идиотка твоя сломала.

Олег размахивается и отвешивает ему такого звонкого леща, что я аж приседаю.

– Да идите вы на хрен оба! – орет Денис, стараясь попасть ногами в тапки. – Запарили!

– Дверь закрой с той стороны, – мрачно советует Олег и делает шаг ко мне.

Дверь хлопает. Я стою прямо перед Верхним, скрестив на груди руки и глядя ему в лицо – поза откровенного вызова.

– Ну?

– Что – ну?

– Ударишь?

– Нет.

– Тогда запомни – если сегодня, сейчас, сию минуту ты не прекратишь бухать, я от тебя уйду. Все. Обсуждать это не буду. Проспишься и примешь решение – звони. А я пошла домой. Мне еще в больницу собираться. Спасибо, кстати, за подарок, хоть ты и не один в этом виноват.

Через пару дней у меня день рождения, а потом – Новый год. Тот еще подарочек, конечно…

– Погоди… – он прижимает меня спиной к косяку в тот момент, когда я пытаюсь протиснуться к выходу. – Мари… прости меня…

– Не надо, – морщусь я. – Ты тут почти ни при чем. Меня убивает другое – ты всегда сперва выслушиваешь его – и никогда меня. А стоило бы делать наоборот, дорогой.

– Ты бы не сказала.

– Ты уверен? Ну, зря. Я как раз шла к тебе за этим, но как-то не рассчитывала на такой бурный прием. Все, Олег. Ты – спать, я – домой.

– Погоди… когда..?

– Что – когда?

– Ну, когда ты… пойдешь..?

Слово «аборт» произнести мой Верхний не может. Какие все нежные…

– В пятницу, раньше не получится.

– Я пойду с тобой.

– Что делать? Сидеть в приемном покое? Карантин, в отделение не пускают.

– Я хочу быть рядом.

– Я это ценю, но лучше останься дома. Все, Олег, я пойду.

Он притягивает меня к себе, обнимает и, уже выпустив, внезапно на секунду задерживает руку на животе – как будто прощается. Все, надо бежать отсюда, пока не разревелась…

Вечером звонит Лера. Сто лет ее не видела и не слышала. Не соскучилась, надо признать. Денис предпочитает появляться без нее, хотя уже давно ни для кого не секрет, что они вместе, что пара, и что она теперь – снизу.

– Ты сдурела? – вместо «здравствуйте» говорит она.

– А полегче?