И все же есть у меня малюсенький туз в рукаве. Если плыть вниз по Оке, не доходя до Белёва с правого берега в неё впадает безымянный ручей. Место приметное, валун там ледниковый у берега торчит, а если по тому ручью выше подняться, с правого берега увидишь треугольный выход известняка. Именно там в 2008 нашёл хороший клад – горшок дирхемов. Всё же я не только чужие клады считал, но сам помаленьку копал. С хорошим георадаром то, одно удовольствие, он то, до двух метров брал. Клад тот, частью в музей сдал, а частью себе оставил. Грешен, каюсь. А что делать? Жизнь тяжёлая, а так хоть на квартиру внукам дал. Тем более монет Аббасидов 750-870-ых годов на рынке, как грязи. Продаются в каждом магазине «Нумизмат». Мыслю, нет в том большого урона для мировой науки. Впрочем, не суть важно. Главное, вес клада. Девять килограмм четыреста двадцать грамм! На нынешние деньги, сорок шесть рублей с копейками, то бишь с «резанами». Будет от чего плясать.

Решено! Как только лёд сойдёт, немедля отправляюсь попытать счастья. Если ничего не найду, тоже хлеб. Значит, отличия между мирами всё же имеются. Простите, ну не верю в возможность путешествия в прошлое. Другое дело альтернативная ветка Вселенной, почему бы и нет?

До мая месяца сто двадцать дней, так чего их терять то! Если сковать инструмент кузнечный и столярный, то и лодку смогу хорошую сделать и доспех добрый. Какую никакую, а подготовку проведу к лету, да и товары, что хорошие деньги принесут не так сложно произвести при верном подходе.

Выделили под мои нужды сенник рядом с кузней, да помогли снасть для работы сделать. Не отказывали ни в чём. Тем более не за даром, кое-какие средства имелись всё же благодаря Богдану. Добрын сперва отказывался, но уговорились, что тот даст мне в помощь младших сыновей. Сам же он со старшими Баженом, Белоусом и Третьяком взялись ладить для меня инструмент, что я им нарисовал: ножи для рубанков, буравы, напильнички, долота, малую пилу, резцы да струги.

Ростислав и Сазон помогли собрать небольшой токарный станок, работающий от пружинящей ветки. Через день, с новым инструментом сделал циркуль и рубанок, самый простой, клиновый, после, на станочке начал точить шаблоны для нужных мне сосудов, а рубанком да долотами готовить доски с пазами для формовочного ящика. Эталоны делал, для местных мастеров. Ибо, если что-то из нужного можно переложить на тех, кто с деревом да с глиной не один год дело имеет, многократно процесс весь ускорится.

Добрын поглядывал на необычный инструмент с интересом, но вопросов лишних не задавал, я же потихоньку выведывал, каким товаром торгует его брат. Возникла у меня одна здравая идея. Ни к чему все яйца складывать в одну корзину. Не факт, что я вообще клад свой найду, а у меня под рукой рояль в виде очень дорого меча, так почему эту карту не разыграть. Возьму денег, да хотя бы в виде товара, ну серебра сколько дадут, оттого буду плясать. За год сто процентов, отобью деньги. Меч же, это только меч и не более того.

Удобный случай для разговора вскоре подвернулся. Данила, второй сын кузнеца, хромал. На мои расспросы, что да как случилось, отнекивался, но я в конце концов дожал, рассказал он нехотя, сквозь зубы. Пять лет он исправно нёс службу городовым гриднем40 в Новосильском полку. Баскак41 в последние годы почти не забирал людей в Ордынские походы. Место хлебное, Даниле и на хорошую еду хватало, и на гулящих девок оставалось. В прошлом же году баскак отрядил два десятка гридней и отправил воевать Люблин. Что-то такое было. Хан Узбек стремительно терял влияние на западнорусские княжества и, ввязавшись в войну за Галицкое наследство, потерпел несколько поражений от польского короля. В битве, разгоревшейся при переправе через Вислу, сын кузнеца был тяжело ранен в бедро и к конной службе оказался не годен. С тех то пор парень здорово сник. Мне и то видно, как он переживает из-за увечья. Предложил ему «потешить удаль» на деревянных палках, а тот и согласился.

Результат, так себе. Не смотря на мышечную память, с общей техникой боя у моего «тела» дела обстояли на троечку. И это учитывая то, что Данила не раз повторял, с копьём работает, меч не его конёк. И на ногу тот прихрамывал, и скорость у меня выше, и силы больше. Не смотря на все эти факторы Данила уделывал меня, как бог черепаху только за счёт правильных связок. Когда затеяли потешную схватку, его отец бросил работу и с удовольствием смотрел на бой, ибо по молодости и сам не был чужд военному делу. Где и что не знаю, ибо из Добрына лишнего слова клещами не вытянуть.

Кузнец то и дело засматривался на меч, проявляя самый живой интерес.

– Держи, – протянул ему оружие.

Добрын обрадовался, взял его аккуратно, словно дитя любимую игрушку. То и дело оценивал баланс, примеривался, бил пальцем для звона, разве что на зуб не пробовал.

– Нравится? – я решил, что сейчас подходящий момент для разговора.

– А то! Знатный харалуг. Великий ковач варганил, – тяжело вздохнул, вернул назад. – Не един раз по молодости пытался ладить, да куда там! То пережог, то непровар. Кабы знать секрет сколь слоёв крутить, да заговор верный что Свароговым внукам нашептать.42

– Не ведашь, значит, как варить харалуг?

– Нет, княже. Прадед, тот ведал. Родичи многие лета от отца к сыну сию тайну передавали, берегли аки зеницу ока.

– И что случилось то, а, Добрын?

– Знамо что. Аккурат после Бурундуева погрома многих знатных мастеров в Сарай угнали. И прадеда с ними. Он то, первым ковалем в Новосиле был. Тама и сгинул. Деду же моему, по малолетству тайну не успел передать. Э-э-эх.

– Вызнать хочешь?

Добрын дернулся, зло посмотрел на меня:

– Не шути так, княже! Не дави на больное!

– Разумею пращур твой харалуг из персидского уклада варил, а ты, верно, варил из Новосильского?

– Не ведун ли ты? Как то узрел?

– Большого разумения в том не надобно. Ты сколь прутков закладывал?

– С дюжину.

– Маловато. Пережог же, видать от того, что песок, да золу просеянную заместо верного привара закладывал.

– Верно то!

– Надоть было персидскую соль класть. Да дмение в горне у тебя не так как надо устроено

– Откуда тебе сие ведомо? – возмутился он. – Не осталось ныне на Руси ковелей, что харалуг варят. Уж мне ли не знать.

– Хочешь верь, а хочешь нет, но не токмо ведаю я как уклад варить куда крепче чем немецкий али персидский, да калить добрый оцел.43

Добрын с насмешкой смотрел на меня:

– Где то видано, чтобы знатный человек о чёрном деле прознавал? Прости, княже, но годков тебе маловато, чтобы искусным ковалем быть.

– Королю франков не зазорно за горном стоять, а мне значит не вместо. Так ли?

Он промолчал, с интересом и недоверием посматривал на меня.

– Книги ромейские читал. Молотом много не махал, но привар верный знаю. Как верно калить да остужать. Ты коваль умелый, значит сии задумки уразумеешь.

– И то верно.

– Летом буду кузню ставить. Коваль мне потребен добрый. Понимаешь об чём речь?

– Да ужо не дурак.

– Оклад добрый положу. Сколь в Новосиле в лето добрый коваль зарабатывает?

– Смотря каков искусник. Замочник, щитник, златокузнец аль котельник.

– Ты то бронник, про них и сказывай.

– Ежели в хорошие лета, три, а то и пять рублей.

– Положу десять. Ко всему поставлю двор. Тебе, да сыновьям. И секреты сии поведаю.

– Больно гладко стелешь. Кто же в добром уме тайны за даром отдаёт?

– Может и не помню кто таков, но слову цену знаю. Не сомневайся. И не за даром. Тати мошну мою прибрали, так что резан на все маловато, в том и помощи прошу.

– Об чём тут думать то? Ежели секреты ведаешь, покажи. Сваришь что ладное, поручусь перед племянником. Богдан чай не чужой человек. Не откажет дядьке, – после некоторой паузы, не удержавшись, спросил. – Много ли тебе резан на кузню треба?