Максим выглянул в окно. Убогой собачки давно и след простыл, зато был заметен необычного вида человек, голосующий с обочины: плотный мужчина в кителе майора с двумя десятками ярко сверкающих орденов и медалей. На могучей груди залихватски высовывалась потёртая тельняшка.

– Подожди-ка, – непонятно почему скомандовал Максим. И сам удивился, зачем сказал. Словно чёрт за язык дёрнул. Лицо знакомое? Нет, вроде бы. Загорелая обветренная кожа. Глаза чуть навыкате. Нос картошкой. Типичный вояка. «Никогда не заговаривай с незнакомцами», – учил классик. Но было поздно. Человек уже неспешно приблизился к остановившемуся джипу. Максим приспустил стекло.

– Ну, никто не берёт попутчика, – как давнему знакомому, объяснил мужчина.

Голос спокойный, без внутреннего напряжения или наглого нажима. Уехать, не сказав ни слова, теперь было бы странно. Взять и подвезти? Почему нет? Потому, что слишком много случайностей. Пёс решил покончить с собачьей жизнью и бросился под колёса. Редко кто станет давить невинное животное, обязательно притормозит и остановится. И рядом, будто по волшебству, обнаружится этот тип.

– Что случилось, майор?

– Праздник сегодня, день ВДВ. Слышали? Подвезите до Москвы хотя бы.

– Тебе куда надо?

– В «Шереметьево». Аэропорт. Там друзей требуется встретить. Уже совсем опоздал…

Ещё одно совпадение. Максим не верил в случайности, но доверял случаю. Может ли встреча быть подстроена людьми? Наверное. Трассы, по которой мог бы ехать, всего две. Собаку выпустить – плёвое дело. Если бы шофёр не тормознул, впереди мог бы быть другой сюрприз. Но что-то в глубине мозга говорило, что это не так. Значит, очередная шутка мироздания, от которой не стоит отмахиваться. Максим привык использовать такие случаи как подсказки судьбы. Это приносило удачу.

– Повезло тебе, – безмятежно улыбаясь, сказал Максим. – Я тоже в аэропорт, думаю, через полчаса будем.

Майор проворно запрыгнул в машину. Мягко хлопнула тяжёлая дверь, и джип рванулся вперёд. К удивлению, от могучего тела нового пассажира не пахло ни водкой, ни потом. Тот уселся, словно медведь в тесноватой берлоге.

– Бизнесмен? – наконец уточнил попутчик, оглядывая роскошный кожаный салон.

– Нет.

– Ну, значит, комитетчик, – поставил диагноз майор.

– Вроде того, – не стал спорить Максим. – Тебя как зовут?

– Пётр. Апостол такой был у Иисуса. Помнишь?

– Помню.

– Ну, стало быть, память хорошая, – удовлетворённо произнёс майор. – А тебя как величать?

– Максим.

– Летишь куда?

– Во Францию. В командировку. Времени в обрез.

– Успеешь?

Вопросы у Петра были непредсказуемые. Но Максим, в общем-то, и ожидал таких.

– Должен. Разница во времени. Приземлюсь почти в то же время, что и взлечу.

– Тебя это не удивляет?

Опять странный вопрос. Попутчик больше не ёрзал, расслабленно держал руки ладонями вверх на коленях. Словно демонстрируя, что неопасен.

– Да нет, – честно ответил Максим. – Земля круглая, вращается…

– В школе сказали? А вдруг они врут?

– Что врут?

– Ты проверял, что она круглая? Тебе сказали, что какой-то мужик, Гагарин, видел Землю круглой из космоса. А ты знал Гагарина? Или ещё кого, из древних греков, кто утверждал, что Земля – шар?

– Интересно излагаешь, – сдержанно улыбнулся Максим. Он внимательно прислушивался к собеседнику, ища в словах скрытый смысл. Зачем-то же случай свёл их…

Пётр тоже вежливо растянул губы, затем убрал улыбку и продолжал:

– Вот ты думаешь, что знаешь, почему горит свет в твоём доме или как работает телефон, компьютер или этот грёбаный телевизор. Ты так думаешь потому, что какой-то хрен сказал, что существует электрический ток, радиоволны и прочая фигня…

– Но они же действительно существуют.

– С какого перепугу ты это решил? Ты трогал электрон, смотрел в глаза фотону?

– Ну, я тебя тоже никогда не видел, однако ты здесь сидишь.

– Так ты меня видишь, вот я и сижу, – уточнил майор.

– Что, час назад тебя не было?

– Для тебя – нет. И ведь ты нормально жил без меня.

– Это точно, – усмехнулся Максим.

– Вот и люди неплохо жили без всяких фотонов. Мир был плоским. Солнце и звёзды вращались вокруг него. И всех это устраивало. Потом кто-то изменил мир. Сразу объявили, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца. – Майор замолчал, разглядывая что-то за окном.

– Ну… – подтолкнул его Максим. Кажется, разговор подходил к нужной точке.

– Вот и дочка моя, Светка, – грустно и вроде бы совсем невпопад продолжал майор. – Пока была маленькая и плоская, думала, что весь мир вокруг неё вертится. Теперь выросла. Столько приятных округлостей появилось, и выяснила, что миру на неё насрать. И вертеться надо самой, вокруг всех…

– Да. Подростком быть нелегко. Они помолчали.

– А у тебя дети есть? – спросил майор.

– Нет.

– Что ж не завёл?

– Не с кем заводить.

– Да ладно. Парень ты видный. Богатый, похоже. Работа, поди, заедает…

– И работа тоже, – согласился Максим. – Так что ты говорил про Землю? Мол, сначала считали её плоской, потом круглой…

Майор вернулся к теме:

– Завтра мир опять поменяют, и нам объявят, что наша планета вообще не имеет формы, что это лишь один из миров в череде параллельных вселенных.

Максим напрягся. Нечаянный гость оказался слишком умным. Зачем подобрал? И что же там случилось, во Франции? И как этот странный человек со всем этим связан? Болтлив, однако, попутчик.

– Ты, Пётр, философ.

– А то… – подтвердил тот, подмигнув. И уверенно продолжил: – Человечество сначала лупило друг друга палками и мечами, потом автомат Калашникова придумали, скоро лазерами начнём пулять. Под сложный мир подгоняется сложная наука. Когда мир был прост, говорили, что материя состоит из атомов.

Сидит тихо. Опасности не чувствуется. Только заходит как-то совсем издалека. От царя Гороха. Впрочем, время есть, пусть излагает свою теорию…

– Потом техника стала другой. Сказали, что атомы – ерунда. Вот элементарные частицы – это да. Мудрёные слова придумали. Антивещество обнаружили, мать его. Дыры чёрные, всё в себя засасывающие… – Пётр задумался. Потом опять вроде невпопад сказал: – Засосёт такая дыра нашего брата – всё, считай, кранты. Ох, попили моей кровушки эти дыры чёрные. Только из одной выберешься, опять ведь тянет туда, ох, тянет…

Максим подумал, что он, кажется, понимает извилистый путь мысли собеседника. Поэтому не стал уточнять.

Тот продолжал:

– А сейчас цивилизация словно взбесилась. Техника появляется такая мудрёная, что учёные не успевают теории новые придумывать. Прикинь, только Эйнштейн объявил о теории относительности, а уже нет, говорят, устарело. Придумали квантовую теорию, которая перевернула всё вверх тормашками. Там получается, что без тебя нет меня, «без наблюдателя нет объекта наблюдения». А что это значит? – строго спросил майор, в упор глядя на собеседника.

– Ну, например, что без человека нет Бога, – ответил Максим. Кажется, становилось горячо. Судьба готовилась сообщить что-то важное. Вот-вот…

– Ну, ты на лету схватываешь. Круто… – похвалил майор. Возникла пауза. Тихо шипели шины по ленте убегающего назад шоссе. Впереди машин почти не было, асфальт потел в ожидании жаркого полудня, воздух дрожал над дорогой, и казалось, что шоссе покрыто водой.

– Так и это уже устарело, – продолжал Пётр. – Теперь появилась теория голографической вселенной, когда всё является всем, и каждая частица знает всё о космосе в целом, и для космоса одинаково важны прыщик у меня на… носу и взрыв солнца. И, наконец, не к ночи будь помянута, появилась теория струн, о которой лучше вообще не рассуждать всуе.

– Интересно рассказываешь, – немного наигранно восхитился Максим, решивший поддержать разговор. Может быть, так скорее проявится суть. – Я тоже думаю, что наука запуталась. Тогда остаётся религия. По мне так история непорочного зачатия реалистичнее, чем идея квантовой механики, что кот в чёрном ящике наполовину жив, а наполовину мёртв.