Я посмотрел наверх и лишь тогда заметил городских обитателей. В толще могучих стен были прорезаны широкие балконы. Один над другим они опоясывали здание изнутри и, насколько мне позволяла видеть висевшая над нами туманная дымка, поднимались все выше и выше, один над другим. На этих-то балконах и расположились жители города: канлары, стражники и рабы. Самый нижний балкон находился всего в нескольких футах от пола, и неподалеку от того места, где я стоял, он выдавался вперед, образуя квадратную галерею меньших размеров. На этой выступающей площадке восседали трое светловолосых канларов - самые старые мужчины из всех, что мне доводилось видеть среди жителей города. Двое были облачены в длинные темно-красные мантии, тогда как одеяние третьего имело глубокий черный цвет. Они спокойно сидели и через простор бескрайнего пола взирали на другую сторону зала. Самая нижняя галерея, как и три галереи прямо над ней, была занята канларами. А еще выше, на всех остальных бесчисленных балконах, собрались рабы и закованные в броню стражники. Единственным входом на галереи, какой мне удалось заметить, служил узкий спиральный подъем - винтовая лестница, начинавшаяся на черном круге у стены и под углом взбегавший наверх, с балкона на балкон. Опоясывая стены несколько раз, лестница, очевидно, заканчивалась у самой крыши здания.
Пока я обозревал эту картину, в помещение прибывали все новые и новые группы таких же, как мы, оборванцев. Вскоре у входа в зал нас собралась уже довольно много. И тогда один их одетых в алое стариков, что сидели на выдававшейся с нижнего балкона галерее, поднялся и отдал приказание. Мои познания в канларском были слишком примитивны, чтобы я понял сказанное, однако стоило старику умолкнуть и возвратиться на место, как по толпе на балконах прокатился восторженный ропот.
Прежде чем я успел поразмыслить над всем этим, капитан карауливших нас стражников гаркнул короткий приказ, и восемь человек из нашего числа немедленно выбежали на середину металлического пола, где тут же извлекли оружие и повернулись лицом друг к другу - начались четыре отдельных схватки.
Прошло несколько минут, и все четыре поединка были окончены. Но из центра зала вернулось лишь трое участников. К моему удивлению, вместо того= чтобы снова приковать этих троих к остальным, им вручили такие же, как у стражников, доспехи и оружие, которые они сразу же нацепили на себя. Теперь я начал понимать цель этих поединков. Очевидно, предварительные дуэли, подобные тем, в которых я ранее принимал участие, служили для отсева самых отважных бойцов. Тех, кто уцелел в первых битвах, впоследствии стравливали друг с другом, а победителей признавали достойными вступить в ряды стражников. Но откуда брались все эти оборванные бойцы?
Поединки продолжались. В одной схватке всегда принимало участие по восемь человек, и я видел, что наше число очень быстро сокращается. Ни Денхэма, ни меня еще не вызывали драться, тем не менее мое сердце отчаянно колотилось, ибо каждый раз я ожидал, что окажусь среди следующих восьми бойцов. Из центра площадки долетал звон клинков. Группа за группой узники покидали нас - либо чтобы вернуться и надеть доспехи стражников, либо чтобы рабы утащили их, мертвых или умирающих, прочь с площадки. Канлары на нижних балконах смеялись и болтали, в то время как на полу помещения потрепанные бойцы убивали один одного. Орава стражников наверху одобрительно вопила при каждом метком ударе. Сражение продолжалось до тех пор, пока, наконец, из нашего числа не осталось всего десять человек. И по роковой случайности я и Денхэм оказались в этой десятке.
Поединки на площадке закончились - один за одним. Стражники быстро освободили от оков восьмерых из нас и вытолкнули их на площадку. Я стоял словно громом пораженный. Ведь теми двумя, кто остался, были англичанин и я!
В центре помещения мелькали и звенели клинки, а я застыл в оцепенении, ошарашенный той ироничной ловушкой, в которую меня заманила судьба. Из всех людей в этом городе я должен был драться с единственным, кого знал и кто мне нравился. Казалось, прошло буквально несколько секунд, а четыре поединка на площадке уже закончились. Кандалы покинули мои запястья, и мы с Денхэмом нерешительно проследовали на середину зала. С балконов доносились аплодисменты и ободряющие крики: наш бой был последним, и народ жаждал захватывающего зрелища.
Стоя в самом центре огромного здания, я и Денхэм смотрели друг на друга. Схватившись одновременно за рукояти рапир, мы до половины извлекли их из ножен - а затем, подчиняясь общему порыву, загнали клинки обратно. Ничего не говоря, мой товарищ шагнул ко мне, обнял меня рукой за плечи и, запрокинув голову, одарил зрителей на балконах вызывающим взглядом.
Когда стало очевидно, что мы не намерены драться, поднялся яростный вой. Сверху на нас обрушился поток насмешек и проклятий, а мы знай себе стояли рука об руку, настолько беспечно, насколько это представлялось возможным.
С черной границы пола выбежало с полдюжины стражников. Они схватили нас и под бушевавший наверху шквал брани погнали прочь с площадки. Вместо того, чтобы вернуться с нами ко входу, стражники отвели нас к подножию спиральной лестницы и там замерли рядом с нами.
Злобные крики на балконах смокли, и странная тишина затопила циклопический зал. Зазвучала музыка - одиночные, волнующие ноты, напоминающие дробный перезвон колоколов. Свет начал стремительно гаснуть. Лампы накаливания на стенах тускнели, пока все бескрайнее помещение не погрузилось в призрачный сумрак.
Звенящая музыка стихла, и над всем этим великим храмом воцарилось полное безмолвие; со стороны канларов, стражников и рабов не доносилось ни звука. Затем одетый в черное старик, сидевший на небольшой выступающей галерее, поднялся и заговорил.
Его глубокий, сильный голос катился по огромному помещению, оказывая на всех потрясающее воздействие и походя разбивая сверхъестественную тишину. Старик что-то напевал: то ли молился, то ли произносил заклинание. Слова достигали моего слуха, но были такими густыми и невнятными, что я разобрал лишь немногие из них. Тем не менее они производили невероятно торжественное впечатление - темнота, многолюдные, безмолвные толпы наверху и глубокий голос, который, вещая, то взмывал ввысь, то обрушивался в бездну.
Голос грохотал в течение нескольких минут, а потом резко оборвался. Миновала еще одна полная минута странной тишины, после чего прозвучала оглушительная звенящая нота. Даже после того, как нота угасла, ее эхо продолжило биться у меня в ушах, словно призрачный перезвон крошечных эльфийских бубенцов. А когда все успокоилось, раздался сильный скрежет, и весь огромный металлический пол внезапно просел примерно на шесть футов. То, куда он опустился, походило на гигантскую шахту с гладкими стенами. Снова неприятно заскрежетав, диск скользнул вбок и скрылся в какой-то прорези, предназначенной специально для него. И теперь там, где раньше находился пол, зияла чудовищная круглая бездна с прямыми, ровными стенами - пропасть такой титанической глубины, что, заглянув в нее, я бес сил упал на колени, и меня внезапно затошнило.
