Это сразу же сыграло. Со своего места подскочила Таня Свешникова и, прижимая бокал к своему объемному животу, начала, голосом кастрированного монаха:

– Дорогие мои! Сегодня я хочу выпить за нашу Машеньку!

Маша постаралась улыбнуться с максимальной скромностью, но все равно – улыбка получилась слишком довольная.

– Спасибо, Танюша, – величественно качнула она головой.

– Это только благодаря Машеньке мы…  – с упоением токовала Таня. Она понимала – пришел ее час. Татьяну вообще мало, кто когда слушал. А тут все смотрели только на нее и внимали каждому слову. Поэтому речь обещала быть долгой, нескончаемой и нудной.

– Ой, да ладно вам, – вскочила со своего места Ирка Карасева. – ну не Машка, так кто другой собрал бы… .Музыку включите там! Погромче!.. Ну? Кто со мной танцевать? Быстро выпиваем и…

Она замахнула рюмку и понеслась на середину танцпола. За ней потянулись почтит все одноклассники. За столом остались сидеть только Маша, Тоня и Татьяна все никак не могла закончить свой диалог.

– Вот Жучка, – блеснула на Ирку глазами Маша. – Ведь как не хотела ее приглашать! Нет, ну как не хотела! И кто эту заразу позвал?

– Я и позвала, – удивленно заморгала Таня Свешникова. – Я думала, чем больше человек, тем…

– Татьяна! – вскочила Маша. – Тебе категорически запрещено думать! Ты от этого… толстеешь!

Свешникова испуганно схватилась за бока, за талию и принялась охать:

– Вот я ж всегда говорила маме – не надо мне умничать! А она…

Музыка была быстрая, заразительная, так и тянула танцевать. Маша пошла в центр круга, стала танцевать и, как бы, невзначай, подошла к Ирке:

– Слышь, Карасева! Ты поменьше мелькай передо мной, договорились? А то…

Ирка только весело расхохоталась:

– Машка, ты сейчас такая смешная, прямо, как кастрюля с мясом бурлишь! – выдала она и унеслась танцевать дальше.

Ну и как с ней можно было бороться? Кастрюля с мясом!

В самой середине вечера поднялась Катька, со всеми попрощалась и вышла. Ее особенно никто не задерживал – одной красоткой меньше. Вот только и Федька вдруг засобирался, быстро со всеми попрощался и ушел. И все. В один момент Маше стало как-то неинтересно все. И танцы, и музыка, и даже бывший муж. Ирка тоже уже ушла, казалось бы, можно было отрываться вовсю, но уже не хотелось. Кстати, Виталька уже который раз приглашал Машу на танго и каждый раз плаксиво жаловался, что жизнь у него не сложилась. Он бы и рад все вернуть… Нет, не с Машей, конечно, а с его давешней женой, но братья женщины против. А все потому, что та бывшая нашла более удачную партию, стала совсем богатая, а Виталька, как раз, богатым не стал. А поэтому… Коль уж такое безрыбье, то можно и… к Маше. Обратно. У-у-у- . как же это было нудно. Да и с чего Виталик взял, что Маша бы его приняла?

Когда Мария заметила, что Виталик намылился к ней подойти в четвертый раз, она спешно поднялась и со всеми попрощалась.

– Маш, ну ты чего? – попыталась уговорить остаться ее Тоня. – Тут так весело!

И в самом деле – за Тонечкой принялся ухаживать Юрка Петушков, которого все раньше знали, как алкоголика и пропойцу. Но сейчас, как он говорит, он давно завязал – прямо перед вечером сходил и закодировался, а потому, он собой представлял довольно аппетитный кусок для разведенок.

– Тоня, ты ж понимаешь – у меня собаки не выгуляны, – махнула рукой Маша. – Да и… поздно уже. Час ночи. Что тут – до петухов сидеть? Юра, я не про тебя…

Собрав кое – что со столов для собак, Маша быстренько ретировалась.

На такси тратиться не пришлось. Ресторан был в десяти минутах ходьбы от ее дома, поэтому очень скоро она уже заходила домой.

– Привет, мои хорошие, – бормотала Маша, наглаживая Гришку и Дарика. – так, Дарик, давай в гараж! Нечего в доме, я сейчас тебе туда все принесу… Погодите, я разденусь… О-о-о-, эти каблуки… если б вы знали, как хорошо без них!.. Гриша, погоди, сейчас все вам дам…

Покормив собак, Маша развешивала свое платье.

– Ну погоди, Гриш, не крутись под ногами, – пыталась уговорить пса Маша. – Надо же платье повесить. Сейчас все уберу и пойдем гулять… Погоди… Видишь, как Дарик в гараже тихонько ждет…

Неожиданно в окно раздался стук, и собаки тут же подняли страшный лай – Дарик лаял в гараже, а Гришка охранял дом изнутри.

– Кто там? – выглянула Маша в окно.

– Маш!! Маша!! Пусти скорее! – раздался знакомый голос.

От удивления Маша не сразу сообразила, что это голос Ирки Карасевой.

– да кто это? – выглянула Маша и отшатнулась – прямо в окно к ней лезла Ирка. – Ты ошалела?!

– Он меня сейчас убьет! – испуганно оглядывалась женщина и пыталась влезть в окно. – Я ж тебе говорю – пусти!

Маша быстро помогла женщине влезть и только сейчас смогла ее хорошо разглядеть.

На Ирке было то самое платье, в котором она была на встрече. Правда, вместо кокетливых туфелек на высоком каблучке сейчас на Карасевой были обуты какие-то бесформенные сланцы. Скорее всего, мужские, судя по размеру. Под глазом у Ирки багровел свежий фингал, на руке отчетливо проступали следы чьих-то пальцев. Прическа же представляла собой клок рыжего сена. В общем, еще совсем недавно хорошенькое личико Карасевой сейчас выглядело очень плачевно.

– И-и-ир… кто это тебя так? – с искренним сожалением спросила Маша.

– Да кто…  – швыркала носом одноклассница. – Ой, Маш, я тебе все сейчас расскажу… Чай есть? А еще лучше коньячка граммов пятьдесят…

– Вот тебе водка… Коньков нет, извини, а я сейчас собак выгуляю и приду. Я быстро.

Чего думать – еще со школьных времен все знали – у Ирки Карасевой отец прямо деспот. Девочка всегда была, как кукла, но никого и никогда не приглашал к себе домой в гости, никогда не задерживалась со школы и всегда боялась получить даже четверку. Если что, отец реагировал мгновенно – девочку били. Ее выращивали, как дорогой товар – чтобы было кого показать, и о ком рассказать. Ее одевали, как игрушку, она посещали все кружки и секции, которые были в их районе, но счастливой жизнь ребенка нельзя было назвать даже с большой натяжкой.

Только Ирке исполнилось восемнадцать, как она выскочила замуж и уехала жить к мужу. Муж был очень спокойным, любил супругу, и Карасева жила припеваючи. Однако, иногда, когда они приезжали к родителям на праздники, отец, по старой привычке, брал дочь под свой контроль. Когда была жива мать, было легче, а потом, когда мать скончалась от рака, отец быстро нашел себе молодуху, стало невтерпеж. Ирка перестала приезжать, но иногда приходилось. Жили Карасевы в четырех домах от Маши, в частном доме. В этот раз Ирина приехала на вечер одноклассников и, скорее всего, остановилась у отца. Наверное, тот опять разошелся.

– Мне… я поговорить хотела…  – потирала ушибленные места Ирка. – Надо же – рука теперь в синяках будет. Еле к тебе через окно залезла. Хорошо, твой бывший помог, подсадил.

– Владька, что ли? А он здесь чего?

– Так тоже домой шел. Сейчас ведь уже все разошлись, – просто пояснила Ирина.

– А к тебе-то чего полез?

– Да не полез он. Я его попросила, он меня до твоего окошка подсадил.

– Ему бы только кого подсадить! – ворчала Маша. – Значит, так… водка здесь… вот тебе салаты из ресторана – закусывай. Давай чай тебе поставлю. Только… ты тут пока посиди одна, а я собак выгуляю. А то они уже давно пляшут. Я недолго. А потом мы с тобой хоть до утра сможем разговаривать.

– давай.

– Чай вон там… как чайник включать. Сама догадаешься…  – и Маша вышла, прихватив Дарика и Гришку.

В июне даже в час ночи светло. Во всяком случае, не настолько темно, чтобы на деревья натыкаться. Луна светило изо всех своих сил, и дорожки были хорошо видны.

– Вот ты подумай, – разговаривала с Гришкой Маша. – Как живет эта бедная Ирка!

Гришка никуда не торопился, бежал рядом с хозяйкой и деловито заглядывал под каждый куст. Маше искренне казалось, что он ее слушает.

– А ты еще ей завидовал!