– Привет, Джил! – зачеркивает. – Нет, не то, слишком радостно, может быть: – Джил, сегодня 31 декабря, не знаю, где ты, ведь уже полгода прошло, полгода без тебя. Да, пожалуй, недурное начало, – смочив горло горячим глинтвейном, он продолжил писать, параллельно проговаривая каждую фразу вслух, чтобы она поняла, чтобы он сам понял. – Надеюсь, у тебя все хорошо. А если нет, то, наверное, ты была права, лучше мне и не знать. Знаешь, вокруг все пустое и безликое, с того дня, как ты ушла, я словно замер, не чувствую вкуса еды, холода зимы, все заполонила тупая, ноющая боль, бьющая во мне непрерывно и неустанно. Иногда мне кажется, что это страх, страх одиночества, отравляющий меня своей безграничной властью. Честно говоря, я устал, ах, Джил, как же я устал ждать тебя, искать в толпе и не находить. Бывает, знаешь, засыпаю, а там ты, и мне так легко и спокойно, но любой сон заканчивается, я открываю глаза и вновь проваливаюсь в бездну реальности, а она безжалостно поглощает меня своей серостью, своим однообразием, пустотой. Ладно, это всё неважно, я ведь хотел тебя просто поздравить. Стоп, – остановил он сам себя. – Это ложь, дурак, надо написать правду! – Джил, это неправда, я не хотел тебя поздравлять, желать счастья и прочую дребедень, на самом деле, я хотел, да и сейчас хочу одного: отпустить тебя, оторвать себя от тебя, ментально, энергетически, как угодно, лишь бы без тебя. Прости за все, это письмо последнее, правда. Все это так глупо, я ведь даже стих написал, называется «Незавершенность».

Что-то увлёкся я, всё, прощай, обещаю – больше ни строчки!

– И зачем я только добавляю это слово – «обещаю», правда, оно что, усилит эффект доверия? Бессмыслица какая, надо же, – опустошив бокал, он попытался выровнять мятый клочок бумаги, старательно разглаживая вмятины своими сухими от холода ладонями. – Не идеально, конечно, ну да ладно.

Затем Филипп нашел старый конверт, что завалялся в самой глубине ящика его рабочего стола, и попытался подписать его.

– Адресат, адресат, – думал он про себя. – Ха! Идиот! У меня же нет абсолютно никаких географических данных, да и бог с ним, – негрубо разрезав воздух ладонью, он махнул рукой, словно снижая уровень значимости данного действия, после чего ещё раз прочитал своё послание и бережно положил письмо в конверт. – Я бы отправил тебя, да вот только некуда, – после глубокого вдоха, медленно освобождая свои легкие от кислорода, Филипп не без толики грусти добавил: – Да и незачем, – указав в графе «адрес» саркастичное: «прогнившие мечты», он резко отбросил конверт с письмом прямо в бурлящее пламя разгоряченного камина. – Всё, довольно! – письмо поглотил горячий треск искр огня. – Ты можешь заплутать, сбиться с пути, но ниже дна не упадешь.

Раздавшийся из окон соседей внезапный бой курантов живо переключил его внимание. – Ну а теперь с Новым годом, Филипп, с новым счастьем! – саркастично пробормотал он про себя. – Завтра же начну жизнь с начала, с чистого листа.

После этих слов, обессиленный эмоциональными переживаниями, он рухнул на пустую, холодную кровать.

Филипп мог только догадываться о том, что послужило причиной их разрыва, но боль от отвергнутости периодически затуманивала разум, мешая принять суровую истину, сотканную из последствий ранее принятых решений. Ведь буквально признать причину ухода Джил означало опереться на смелость и, превозмогая внутреннее сопротивление, взять ответственность на себя за свое участие в этом, за свою роль. Справедливости ради, Филипп шел к этому, но не слишком быстро, часть его периодически застревала во внутреннем баре под названием «Жертва», где один за другим пропуская бокалы: жалость к себе, отвержение, страдание, роптание на судьбу и т. д., – Филипп упивался болью, вместо того, чтобы проработать ее, тем самым всячески мешая себе двигаться вперед, застревая в вязком болоте прошлого, которого уже нет, но которое, как казалось ему, было прожито совсем не правильно. Не имея возможности реально вернуться в прошлое, Филипп старательно это делал в настоящем, ментально возвращая себя к тому, чего уже нет, заново проигрывая десятки диалогов, ситуаций. И это мучило его, он крутился, как белка, в колесе эмоциональных мучений, он изводил себя, стараясь разобраться, где именно случился надлом, где именно их отношения дали трещину.

Расслабься и дыши. Иногда это самая эффективная помощь.

Морозный резвый ветер безжалостно треплет мои длинные, светлые волосы, напролом, наперекор пытаюсь добраться до остановки. Сегодня третья консультация, нельзя опоздать. И я запрыгиваю в первый попавшийся автобус. Здесь пахнет дешевыми духами из массмаркета и увядающими цветами, знаете, такой немного гнилостный запах. Смотрю на часы, время еще есть, все не так плохо, если его хватает на чашечку кофе, главное, чтобы по пути были кофейни. От холода изрядно тянет в сон. Странно, почему здесь так холодно? Медленно, но верно погружаюсь в легкую истому, проваливаясь в объятия своего объемного, пушистого капюшона. Минут семь, минут семь, чтобы вздремнуть.

– Остановка «Embankment – 1», – доносит ласковый женский голос. Делать нечего, пора!

Силой воли заставляю себя подняться. Ветер на улице никак не унимается, потоки воздуха продолжают поднимать снежную пыль, кружа ее в небесном танце, что довольно красиво, если забыть про то, что ровно так же и ты, подобно этой пыли, находишься во власти ветряной стихии, от которой не укрыться на улице. Вот оно! Вдали вырисовывается баннер Coffee to go. И сама мысль о скором поглощении этого прекрасного напитка немного согревает промерзшее до костей тело. Вновь смотрю на часы. Черт, не успеваю, либо кофе с опозданием, либо консультация без кофе. Впрочем, делать нечего, я уже настроилась на кофе. А вот и очередь, кажется, что время бежит все быстрее и быстрее, минуты буквально превращаются в секунды, и в момент, когда моя банковская карточка касается кассового аппарата, чтобы оплатить спасительный напиток, я понимаю, что уже опоздала. Ладно, может, мне тогда вообще лучше никуда не идти? Но я же договорилась, и это мое время, моя консультация, и, справедливости ради, меня ждут, невежливо будет с моей стороны вовсе не явиться. Здравый смысл перевешивает, и я, вырываясь на улицу взбодренной ароматом кофе, бегу, бегу навстречу своему терапевту. Бойко преодолев последнее препятствие в виде не вовремя загоревшегося знака «Стоп» на светофоре, врываюсь в кабинет.

– Знаю, знаю, что вы скажете, мое бессознательное сопротивление внутренней работе проявляет себя в опоздании.

– И вам добрый день, Джил. Вы сегодня задержались намного меньше, чем обычно, браво! – шутливо подметил немолодой мужчина, демонстративно поглядывая на свои часы.