Когда мы снова обрели дар речи, слова «Вот дерьмо!» и «Вы, должно быть, шутите!» одновременно вылетели из наших ртов.

Макгрей откинулся, спрятав лицо в ладонях, а у меня в груди начал расползаться могильный холод.

– Ланкаширское дело… – пробормотал я. – Королева явно…

– Ее Величество, – перебил меня лорд Солсбери, – хочет… пообщаться с покойным принцем-консортом и двумя своими умершими детьми. Она утверждает, что занимается этим каждый рождественский сочельник с тех самых пор, как преставился ее муж. Она прибегала к помощи ведьм, и вы, как выяснилось, убили именно тех двух, которым она доверяла больше всего.

Я кивнул в сторону Макгрея:

– Это он. Он их убил. За считаные минуты с обеими расправился.

Девятипалый замахнулся на меня, и я едва увернулся.

– Чего-о? Да если бы не я, ты бы сдох там, неблагодарный нюня!

– Спорить, как престарелая супружеская пара, будете потом, – загремел лорд Солсбери, отчего притихли даже лошади. – Сначала расскажите мне, что именно случилось в Ланкашире. – Он вытянул руку, и напуганный помощник передал ему толстую папку. – Моим людям удалось установить основные факты, но я хочу знать все подробности. Ничего не утаивайте.

Макгрей усмехнулся:

– Этого денди о подробностях не спрашивайте. Он вам расскажет, сколько треклятых сконов каждый день съедал на завтрак.

Лорд Солсбери пригвоздил его взглядом, источавшим чистую, беспримесную ярость, левый глаз его подергивался.

– Началось все в прошлый Новый год, – торопливо заговорил я. – Нас вызвали в местную лечебницу для душевнобольных, где одна из медсестер билась в агонии.

– В агонии? – переспросил премьер-министр.

– Именно. Ее отравил тот самый пациент, за которым она ухаживала. К нашему великому потрясению, тот пациент…

Макгрей так оглушительно закашлялся, что я испугался, не стошнит ли его. Я вспомнил самые мрачные подробности того дела – некоторые из них могли скомпрометировать его знакомых. Я решил ограничиться лишь основными моментами.

– К нашему великому потрясению, – продолжил я свой рассказ, – того пациента в буквальном смысле свела с ума эта шайка так называемых ведьм. Медсестра, которая умерла у нас на глазах, – фамилия ее была Лессок – сама оказалась ведьмой и понемногу добавляла одурманивающие средства в его рацион, чтобы к нему не вернулся рассудок. Ей помогала еще одна девушка – начинающая ведьма, если угодно, – по фамилии Дубик. Мы шли по следу пациента…

– Как звали того пациента? – спросил лорд Солсбери, а его помощник уже занес перо, чтобы записать имя.

Я почувствовал, как по виску сбегает капля пота, в голове гулко застучало имя Джоэл Ардгласс – он был связан и с близкими, и с врагами Макгрея… В деле была замешана его дочь Кэролайн… Я не мог солгать. Я не мог…

– Мы так и не прочухали, – встрял Макгрей.

– Вы не что? – резко переспросил премьер-министр.

– Ох, простите. Мы так и не узнали. Он был из влиятельного семейства высокородных говнюков, которые женились на собственных сестрах. Вроде вас типчик. Родственники втайне упекли его в лечебницу.

Все это было правдой – за которой последовала ложь.

– Даже глава лечебницы не знал его настоящего имени.

– Его прозвали лорд Болван, – торопливо вставил я, ибо бровь премьер-министра изумленно поползла вверх. – Как я уже говорил, мы выследили его и шли за ним по пятам до самого Ланкастера.

– Где обнаружили шайку ведьм, – сказал лорд Солсбери, листая документы в папке. – И хранилище, полное – как бы это назвать?

– Колдовских причиндалов, – нимало не устыдившись, подсказал Макгрей. – Ингредиенты для зелий, яды, снадобья, амулеты – вот это все.

– Через пару недель из хранилища все исчезло, – добавил я, и премьер-министр уставился в папку, поджав губы.

– Я знаю, – сказал он. – Его опустошили с моего ведома.

– Чего-о?! – вскричал Макгрей – вопль его прозвучал резко, как щелчок хлыста. Премьер-министр и ухом не повел.

– Продолжайте, – приказал он мне.

Я кашлянул.

– Лорд Болван убил мужчину, заключенного в Ланкастерском замке[1], который прежде служил – мы можем как-то иначе их называть, кроме как?.. – Я поймал на себе нетерпеливые взгляды Девятипалого и премьер-министра и лишь закатил глаза в ответ. – Ладно. Уцелевшие ведьмы сбежали на юг Ланкашира, к горе Пендл-хилл, где находилось их главное логово. У нас произошло… столкновение. Лорд… – я чуть было не сказал «Ардгласс», – лорд Болван погиб, тогда же инспектор Макгрей убил и двух верховных ведьм – полагаю, что речь идет именно о них, – чтобы мы сумели сбежать.

– Вам кто-нибудь помогал? – спросил премьер-министр.

Я ощутил укол в груди – на ум снова пришло имя Кэролайн Ардгласс. И снова я решил не вдаваться в подробности.

– Нам помогали две другие ведьмы. Не кто иная, как мисс Дубик, которая хотела выйти из шайки, и старуха, язык которой отрезали собственные товарки – такие в их рядах бытуют наказания. О ней мы знаем только то, что она отзывалась на имя Белена.

Лорд Солсбери нахмурился сильнее прежнего.

– И все это происходило в Ланкашире?

– А почему, по-вашему, это дело зовется Ланкаширским? – съехидничал Макгрей, но премьер-министр удостоил его лишь презрительной ухмылки.

– Насколько я понимаю, вас, инспектор, связывает с этим делом нечто личное. – И этих слов было достаточно, чтобы Макгрей занервничал. – Ваш дом и область юрисдикции располагаются довольно далеко от Ланкашира, и все же вы проделали туда долгий путь в погоне за этим человеком и теми ведьмами. – Премьер-министр с невозмутимым видом перевернул страницу. – Вижу, что ваша сестра также содержится в Эдинбургской лечебнице для душевнобольных.

Макгрей выпрямился. Он походил на гончую, которую дразнили палкой. Именно из-за сестры он так ратовал за создание нашего подразделения, и ее трагедия все еще была для него больной темой.

Лорд Солсбери достал длинный документ, который я сразу же опознал, – протокол допроса. Видимо, одного из тех, что проводились после смерти родителей Макгрея.

– Согласно этим показаниям ваша младшая сестра по имени Эми и прозвищу Фиалка потеряла рассудок шесть лет назад, когда, по ее словам, была одержима Сатаной и убила своих – ваших – отца и мать. Здесь сказано: мать была убита кочергой, отец – зарезан кухонным секачом… – Макгрея заметно передернуло – в равной мере от злости и отвращения. – Здесь также говорится, что это – ее рук дело.

Он бросил взгляд на правую кисть Макгрея, все еще связанную с левой. Обрубок безымянного пальца – увечье, от которого пошло его пресловутое прозвище, – не заметить было невозможно.

– Более того, – заметно оживившись, продолжал премьер-министр, – мои люди сообщают, что с момента событий в Ланкашире ее состояние неизменно ухудшалось, и нам достоверно известно, что через несколько месяцев ее перевели в другое учреждение.

Макгрей стиснул зубы так, что показались их кончики. Вид у него из-за этого стал куда более пугающий, чем в моменты нескрываемой ярости.

– Она что-то увидела? – спросил премьер-министр. – Или услышала?

Макгрей выглядел до того рассерженным, что я ответил вместо него:

– Верно, милорд. Комната сестры инспектора Магрея находилась по соседству с той, где была убита медсестра. Должно быть, она слышала все.

– Должно быть? Вы не уверены? Ее что, не допросили?

Я ответил, сдерживаясь как мог:

– За последние шесть лет мисс Макгрей не произнесла ни слова, милорд.

Это опять-таки можно было счесть ложью. В один из тех жутких моментов Фиалка – так ее прозвали из-за длинных темных ресниц, благодаря которым глаза ее напоминали те самые цветы, – написала на бумаге имя предводительницы ведьм. По иронии та тоже звалась в честь цветка – мисс Маргарита.

Но с тех пор Фиалка ничего больше не говорила и не писала. Упоминание этого незначительного факта могло привлечь к ней внимание премьер-министра и его костоломов, которые не задумываясь прибегнут к пыткам, если сочтут, что смогут выбить из нее хоть какие-то сведения. Я похолодел, представив себе бедную девушку, забившуюся в темный угол комнаты, и наседающих на нее громил.