Экипаж резко повернул, но тут Кэролайн увидела, как головорезы поднимают револьверы. Она тотчас пригнулась, дернула вниз Берту, и в этот самый миг экипаж окатило градом пуль.

Экипаж наконец перестал закладывать повороты, и Кэролайн поняла, что они почти выехали из двора на большой тракт. Она слышала громкие пьяные голоса – коляска проехала мимо паба, – а затем лишь стрекотание колес и топот копыт. Выстрелы все еще были слышны, но уже откуда-то издалека.

Кэролайн сидела пригнувшись еще некоторое время, слушая тяжелое дыхание Берты и чувствуя, как колотится сердце в ее собственной груди. Выстрелы стали реже, и лишь тогда Кэролайн осмелилась выпрямиться.

Сквозь оконце, выходившее вперед, ей была видна спина Джеда и скачущие галопом лошади. Однако стекло было разбито.

– Господи, да они в Джеда попали! – вскричала Кэролайн. Она отпустила Берту и перескочила на переднее сиденье. Схватившись за ручку окна, она уже хотела опустить его вниз, как вдруг раздался еще один выстрел, и на стекле расплылось огромное красное пятно.

Кэролайн и Берта завизжали, не способные отвести глаз от массивного туловища Джеда, которое повалилось вбок, смазав кровь на окне.

Глаза Кэролайн застили слезы паники, мир вокруг нее превратился в размытую круговерть. Она видела, что лошади мчатся во весь опор, зигзагом преодолевая дорогу, – видела изъеденное молью пальто Джеда, на котором проступили кроваво-красные пятна, – видела его лицо, мотавшееся из стороны в сторону, – глаза его были распахнуты, – слышала неразборчивое бормотание Берты…

И вслед им неслись выстрелы.

Экипаж подскочил, налетев на выбоину, отчего Кэролайн подлетела вверх. Она врезалась головой в потолок, и этот удар привел ее в чувство.

Помощи ждать неоткуда. Никто не придет и не спасет их. Ей придется действовать самой.

Кэролайн опустила вниз стекло, измазавшись в теплой крови Джеда. Она попыталась выбраться на козлы, но тело Джеда перегораживало ей путь – никакой возможности вылезти не было.

Сильный попутный ветер доносил до нее крики приспешников ведьм. Она заметила, что лошади сбились с шага и ход экипажа замедлился. Сейчас было не до брезгливости.

Толчками, кряхтя и сопя, она сдвинула тело Джеда со своего пути. Перепачкав в крови руки, платье и лицо, вся дрожа, она все-таки сумела протиснуться мимо убитого.

Последний рывок – и она вывалилась вперед, лицом и руками ударившись о подножку козел. Неуклюже развернувшись, Кэролайн нащупала вожжи, стиснула их в руках и полезла к сиденью возницы.

Поперек того лежало тело Джеда. Пыхтя от натуги, Кэролайн потянула покойника за плечи, пытаясь привести его в вертикальное положение. Мутные глаза Джеда оказались в каком-то дюйме от ее собственных, и Кэролайн испытала одновременно горечь и отвращение.

Тут грянул еще один выстрел – так близко, что в ушах у Кэролайн зазвенело. Она вытянула шею – рядом с экипажем уже показалась голова лошади ее преследователя.

Она взвизгнула, увидев свирепое лицо мужчины, целившего револьвером прямо ей в лоб.

Не задумавшись и не усомнившись ни на секунду, Кэролайн издала животный рев и изо всех сил толкнула тело Джеда вниз, в сторону нагонявшего ее наездника.

Зрелище было жуткое: истекающее кровью тело Джеда рухнуло на головореза, сбив тому прицел, а затем упало прямо под ноги першерона. Животное споткнулось и кувыркнулось через труп; Кэролайн услышала, как ломаются кости, а затем лошадь завалилась набок, и все они пропали из вида.

– Простите-простите, – все стонала и стонала она. Кэролайн села на козлы и наконец-то как следует взялась за вожжи. Она направила лошадей обратно на середину дороги, безжалостно нахлестывая их, – сзади все время неслись выстрелы.

Она пригнулась. Только на это ее и хватило – она не осмеливалась даже обернуться. Все ее внимание, все ее органы чувств были сосредоточены на лошадях и на дороге.

В какой-то момент, вероятно с сильным опозданием, Кэролайн поняла, что стрельба прекратилась. Однако сердце ее колотилось как никогда в жизни. Она сбавила скорость, лишь когда изнуренные лошади начали спотыкаться друг о друга, и после этого еще несколько миль гнала их трусцой.

Они проехали сквозь густой Виндзорский лес, где ветви деревьев, словно грозные клешни, нависали над дорогой. Затем лес уступил место широкому белоснежному лугу.

Тут Кэролайн и натянула поводья, выбрав для остановки открытую местность, где приближение врагов не осталось бы незамеченным. Она спрыгнула с козел, чуть не разбив колени, и сделала несколько неверных шагов к обочине дороги. Там она согнулась пополам и извергла мощную струю рвоты.

Она кашляла и давилась еще пару минут – слышно было лишь тяжелое дыхание лошадей – и только после этого почувствовала, что морозный воздух проник под ее тонкую одежду. Она даже не успела накинуть пальто.

И все же она была рада, что жива.

Кэролайн сделала несколько глубоких вдохов, выпрямилась и осмотрелась. Решай проблемы по очереди, сказала она себе, – теперь это было ее кредо в моменты, когда она чувствовала, что не справляется. Им нужно найти убежище – вот чем ей следует озаботиться в первую очередь.

Она подошла к лошадям и погладила их по головам. Та, что покрупнее, великолепная вороная лошадь картезианской породы, била копытами.

– Тише, тише, – сказала Кэролайн, прижавшись лбом к шее животного. – Я тоже устала, но нам нужно двигаться дальше.

Она собралась было влезть на козлы, но тут услышала, как стонет знакомый голос.

– Берта… – пробормотала она и бросилась к двери экипажа. Вся коляска была изрешечена пулями.

Кэролайн распахнула дверь и заскочила внутрь. Она обнаружила, что Берта все еще сидит – очень прямо, – но голова ее слегка поникла. Увидев ее, можно было бы подумать, что она мирно дремлет, не будь ее руки крепко прижаты к животу. Не будь они залиты кровью.

– Берта! – вскричала Кэролайн и заключила старушку в объятия.

Она попыталась отнять руки той от живота и осмотреть рану, но Берта крепко стиснула ладони. Даже в сумраке Кэролайн различала темное пятно, расплывавшееся по юбкам женщины.

– Почему ты не закричала? – всхлипнула Кэролайн, из глаз ее неудержимо катились слезы. Как же давно Берта, должно быть, истекала кровью! Однако старушка нашла в себе силы поднять лицо и улыбнуться, невзирая на боль. – Я бы остановилась!

– Я была обречена с самого начала… – еле слышно прошептала Берта.

Кэролайн рыдала как дитя; ярость, вина и отчаяние душили ее, как невидимые клещи. Как же глупо с ее стороны было успокаивать лошадей, прежде чем проверить, как дела у ее любимой няни.

– Мы найдем доктора, – сказала она. – Мы найдем доктора, а потом…

Берта покачала головой, умоляюще глядя на Кэролайн:

– Я хочу, чтобы вы были рядом со мною, дитя. Не где-то там – когда… когда это случится.

Кэролайн бережно заключила лицо Берты в ладони. Она даже не могла предложить ей воды.

– Мне так жаль! – тонко всхлипнула Кэролайн. – Зря я взяла тебя с…

Она болезненно сглотнула и больше не смогла произнести ни слова.

– Я была там, где во мне нуждались, – пробормотала Берта – голос ее становился все тише. Она печально вздохнула, лицо ее внезапно расслабилось. Должно быть, тело ее начало неметь.

– Я должна многое рассказать вам, дитя мое, – сказала она, опустив голову на плечо Кэролайн, будто снова стала юной девушкой. – Но времени так мало…

13 декабря

Эдинбург

Небо переливалось серым и белым, вечерний ветер медленно волок тяжелые тучи на восток.

Странное было зрелище: последние лучи солнечного света, пробив дыру в густых облаках, которой я из своего окна не видел, отражались от зданий через дорогу. Фасады тех – гладкие плиты шотландского гранита – отливали золотом, являя собой яркое пятно между тьмой внизу и серостью вверху.

На крыше георгианского особняка напротив моего дома, чуть ли не с вызовом глядя мне в лицо, восседал довольно крупный ворон.