– Никуда не годится, – вздохнуло яйцо, сидящее в соседнем со мной кресле. – Ты не готов.

– Да ладно! Я готов, честно. Давай ещё раз, я сконцентрируюсь.

Яйцо с сомнением посмотрело на меня. Жуткое ощущение, учитывая, что глаз у яйца не было. Вообще лица не было. Было только яйцо. А учитывая то, что одежды они не носили, я вообще оказался в невероятно сложной ситуации. Ну, все мы, втроём.

– Ладно, давай ещё раз, – сказало яйцо. – Я перемешаю снимки. Начали!

Я вцепился взглядом в яйцеобразный монитор, вмонтированный в стену передо мной. Появилась первая фотография, изображающая белое яйцо, снятое на белом фоне.

– Яичный Джо! – с уверенностью сказал я.

– Билли Суровое Яйцо, – поправило яйцо.

Следующий кадр. Белое яйцо на белом фоне.

– Эм… Яйцессандра Великолепная?

Яйцо покачало яйцом и силой своей яичной мысли погасило экран.

– Бесполезно, Костя. Ты даже не понимаешь, что это мужчина. Как ты сможешь определить, кто из нас кто?

– Слушай, зачем усложнять? – простонал я. – Давайте просто их покрасим! Как на Пасху, знаешь?

Яйцо спрыгнуло с кресла.

– Об этом я даже говорить не стану, – гордо заявило оно и покатилось к выходу.

– Яйцерик, – позвал я. – Ну прости, я больше так не буду.

Яйцерик остановился в дверях и вздохнул. Обернулся.

– Ты хорошее яйцо, Костя. И твои спутницы – тоже. Но чтобы получить наше оружие и поддержку, тебе нужно научиться чувствовать яйца.

– Господи…

– Чтобы распознать яйцо, ты сам должен стать яйцом!

– Мама! – завыл тихонько я.

– Помни древнюю мудрость: яйцо – всему голова. Учись, Костя, и да прольёт на тебя свет Высшая Яичница!

Оставшись один, я схватился руками за голову и долго-долго раскачивался из стороны в сторону. К такому меня жизнь не готовила. Вот совсем! Оказаться бы сейчас в своей старой школе – я б биологичке в глаз заехал. И сказал бы: «Почему, ради всего святого, почему вы научили нас всяким вакуолям и цитоплазмам, но ни одного занятия не посвятили тому, как отличить одно яйцо от другого?! Вот прикиньте, это единственные сведения из биологии, которые мне понадобятся в жизни! Нет, согласен, была у нас пара занятий про то, чем мальчик отличается от девочки, и как эти отличия продуктивно совмещать, но я на тот момент уже посмотрел познавательный документальный немецкий фильм на эту тему, так что Америку вы мне, мягко говоря, не открыли».

Прошла уже неделя нашего пребывания в этом сдвинутом мире. Кстати, на здешней мове неделю правильно называть – яйцо. И месяц. И год. И день. И мир. Не спрашивайте, как они это различают. Возможно, просто переводчик у меня в голове не справляется с нагрузкой и сильно упрощает. Но тут, блин, практически всё – яйцо.

Началось всё с того, что мы выпали из портала, и я разбил Короля Яйцо. То есть – огромное яйцо, в два моих роста. Остальные яйца, стоящие на той плантации, взбеленились, собрались в яичного голема и попытались жестоко отомстить. Однако двигался голем не очень быстро (наверное, из боязни при перемещении повредить яйца), и мы сумели убежать.

Бежали к порталу, который обещала Диана, однако когда на трети пути остановились на краю обрыва, стало ясно, что всё будет не так-то просто. Внизу были тысячи яиц, окруживших этот самый портал.

«Давайте мыслить рационально, – предложила дрожащим голосом Фиона. – Ну что могут сделать нам яйца?»

Вместо ответа в затылок ей влетело яйцо. С такой силой, что пришлось экстренно хватать Фиону за ноги, иначе она бы свалилась с обрыва. Даже сознание потеряла на минуту. Яичный голем нас настиг и начал стрелять яйцами. Как он это делал, а главное почему, мы разбираться не стали, предпочли в панике бежать вдоль края обрыва, потом свернуть по накатанной яйцами дороге, и через пятнадцать минут остановиться у яичной формы холма, с дверью в форме яйца. Дверь открылась, и наружу высунулось яйцо.

«Скорее!» – воскликнуло оно.

Так я впервые встретил Яйцерика. Он был главой общины яйцеверов, которые проповедовали извечные яичные ценности. Такие, например, как непротивление яйцу насилием, яйцо к ближнему своему и свободное яйцо. Они укрыли нас от злых яиц, яйцекратов, которые проповедовали совсем другие ценности. Яйцелизацию, развитие яйца и отказ от яичности.

Последнее выражалось в том, что яйцекраты могли собираться в големов. Сначала я думал, что «отказ от яичности» подразумевает человекообразную форму голема, но потом до меня допёрло, что яичность – это личность, от которой отказались яйцекраты. Личностью у них обладал только Король Яйцо, а я его по недоразумению раскокал, вот они все и психанули.

«Как нам пробраться к порталу?» – спросила Диана, едва отдышавшись в яичном жилище.

«Вы имеете в виду яйцо для перемещения между яйцами? – спросил Яйцерик. – Это очень опасно для яиц. Ни одно яйцо, ушедшее через яйцо в другое яйцо, ещё не вернулось».

«Но мы не яйца!» – проскулила Фиона, держась за кровоточащий, залитый яйцом затылок.

«Отрицаете яичность?» – насторожился Яйцерик.

В общем, на достижение взаимопонимания ушли сутки. Трудился я один. Фиона почувствовала себя хреново из-за яичного выстрела, и её уложили спать трезвой. Диана не выдержала тупизны аборигенов и отправилась принимать солнечные ванны на вершину холма. Ворон к ней присоединился.

***

– Ку-ку! – сказал я, взбираясь на холм.

– Кар-кар, – отозвался ворон.

– Богиню по башке долбани, – попросил я, карабкаясь. – Пусть прикроется, если что. А то я не в настроении звездюлей получать сегодня.

– Ладно, выдам завтра, – подала голос Диана.

Я закончил восхождение на вершину холма (а по совместительству – на крышу дома Яйцерика) и увидел Диану. Она была в том же платье, в котором сбежала из плена Амадея. Лежала на спине, заведя руки за голову, щурилась на яичницу и держала во рту травинку. Да, кстати, это принципиальный момент: вместо солнца здесь светила яичница-глазунья.

Диана валялась тут ежедневно.

– Тебе ещё не задолбалось ничего не делать? – спросил я, усевшись рядом.

– Я экономлю энергию, – сообщила Диана без тени раскаяния. – А заодно подзаряжаюсь. Солнечной энергией. Со жратвой-то тут хреново.

Со жратвой было не просто хреново, с ней было никак. Яйца не ели. Вообще. Хорошо, хоть вода была в деревне Яичных Холмов, так что мы могли пить и даже мыться.

А вот чтобы не сдохнуть с голоду, пришлось заставлять Фиону охотиться на кроликов. Она смотрела на нас такими огромными жалобными глазами, что я чувствовал себя последней скотиной. Но Фиона была среди нас самой ловкой хищницей, если отключала режим Филеаса, поэтому чрезмерным выбором мы не страдали.

Решение полностью себя оправдало – в первую же охоту Фиона умудрилась поймать в лесу трёх кроликов и одну крысу. Крысу мы выкинули, но потом об этом пожалели. Уже на следующий день кролики стали в десять раз осторожней. Слух о непонятном хрен-победи-чём, что открыло на них охоту, разлетелся по лесу. Пришлось сильно экономить кроличье мясо.

Вчера мы с Дианой под покровом Ночного Яйца (это луну так называли, она была в форме яйца) прокрались в стан яиц, отрицающих яичность, и, тюкнув камнем по маковке, выкрали здоровенное яйцо. Кое-как пожарили на кусках скорлупы и сожрали, поделившись, разумеется, с Фионой.

А утром к холму опять подваливал голем и пытался качать права Яйцерику, который всё отрицал. Кроме яичности, разумеется.

В общем, жить было можно, но нафиг такую жизнь.

– Мы в заднице, – вздохнул я, поглядывая на висящую в небе яичницу. – Я уже вообще не знаю, как к ним подступиться.

– Не объяснишь, в чём вообще состоит твой гениальный план? – Диана выплюнула травинку и внимательно посмотрела на меня. – Чем вы там постоянно занимаетесь в тайной комнате с этим Яйцехреном?

– Его зовут Яйцерик! – обиделся я. – Я учусь отличать яйца друг от друга.