– Ты с ума сошёл? – Джон надвигался на меня с таким угрожающим видом, что, знай я его чуть меньше, начал бы опасаться за свою жизнь. Впрочем, и так понимал: неприятностей не избежать. Единственное, чего мне сейчас хотелось – как можно скорее оказаться в душе и смыть всю грязь прошедшего дня. Забыть о дурацком душном, наверняка кишевшем микробами костюме ростовой куклы, о жутких детишках из парка развлечений, желавших во что бы то ни стало “Сфоткаться со Спанч Бобом!!!”. Противный визг до сих пор стоял в ушах, тело и разум умоляли о покое.

Но предчувствие, интуиция и жизненный опыт в один голос твердили – никакого покоя. Меня сейчас поимеют прямо на кухонном столе. Без всякого уважения к моим заёбам на почве гигиены. Впрочем, я и сам на них сегодня изрядно наплевал, чего уж.

– Ты понимаешь, насколько это было опасно, туда соваться? – Джон сделал ещё один шаг в мою сторону, я отступил, упираясь задницей в край стола. Чёрт…

– Ну всё же обошлось в итоге, – попытался я оправдаться. Звучало как детский лепет. – И даже к лучшему вышло, что я там оказался…

Глаза Джона полыхнули огнём, он сделал одно молниеносное движение вперёд, и мой затылок обхватила его большая ладонь, а сам я оказался прижат к его горячему телу. И – чёрт побери! – меня даже не волновало, что мы оба потные и грязные. Когда он такой и так на меня смотрит… Имя собственное можно забыть, не то что заёбы.

– Твою мать, Ди, – прошептал Джон мне в губы с тихим, но опасным рыком. – Твою грёбаную мать и всех долбанутых дядюшек, ты хоть понимаешь, что я пережил, когда тебя там увидел?

Я думал, он сейчас поцелует меня грубо и яростно, возможно даже укусит. Но он лишь притиснул меня к себе свободной рукой, настолько сильно, что я едва мог продохнуть, а губами нежно прикоснулся к чувствительному месту за ухом. Прошептал:

– Никогда больше так не делай. Пожалуйста. Я ведь… Я… – он замолчал, прижавшись лбом к моему виску, и я всё понял без лишних слов. Ещё бы не понять: сам не раз видел в кошмарах, что не успеваю спасти его – то от яда, предназначенного мне, когда Джон чуть не умер на пути в Европу, то от пули Олсена, то ещё от какой-нибудь дряни. Ясно, как он испугался, увидев меня на месте фэбэровской операции, пусть и после того, как преступника схватили. И ясно, что чувствовал бы на его месте я.

Пожалуй, если бы не пара месяцев полной неизвестности, когда Джон уходил засветло, возвращался после полуночи и почти всё время молчал, ссылаясь на секретность и необходимость подумать о деле, я бы никогда такого не устроил. Но меня достало чувствовать себя ночной грелкой и мебелью, мне нужен был мой Джон. Вот и…

– Прости, – прошептал я, обнимая его в ответ. – Я… Ужасно скучал по тебе, – признался, не зная, как иначе оправдаться.

Джон отстранился и непонимающе на меня посмотрел:

– Я же тут был всё время! – возмутился он.

Я вгляделся ему в глаза, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, как чувствовал себя в эти два проклятых месяца.

– Нет. Не был, – наконец выдохнул я.

Джон ответил мне внимательным, сканирующим взглядом, будто видел в первый раз, и кивнул, сдаваясь.

– Ладно. Прав – не было. Но, чёрт! – он вскинулся и снова посмотрел на меня возмущённо. – Ты же знаешь…

– Знаю, – в свою очередь кивнул я. – Просто дурак. Приключений захотелось. И тебя в деле увидеть.

В глазах Джона снова загорелся опасный огонь.

– Увидеть? – переспросил он, и я почувствовал, как его ладонь переместилась с моего затылка на его пояс. Зазвенела расстёгиваемая пряжка. – Только увидеть, вуаерист несчастный?

– Не только, – отозвался я, сглатывая и упираясь ладонями ему в грудь. Погладил проступавшие под тонкой футболкой соски. Джон зашипел, дёрнул меня на себя как куклу, вжался всем телом, так, что не до конца расстёгнутая пряжка впилась мне в живот. Но было неважно. Кровь кипела в венах, и всё, что я мог – позволить ему развернуть себя и уложить на столешницу. Я даже не пытался сам расстёгивать джинсы – знал, сейчас Джон не потерпит от меня инициативы.

Он быстро расправился с собственной ширинкой одной рукой, второй обнимая меня поперёк груди. Забравшись под рубашку, жарко шарил по коже. Расстегнул свои джинсы, принялся за мои – стащил их вместе с трусами, оголив только задницу, и принялся мять ягодицы грубо, почти больно.

От всего этого у меня темнело в глазах, я ударил кулаком по столу, взмолился:

– Давай уже! Масло на раковине.

– Ди… – Джон навалился мне на спину, обняв за плечи. – Я так хочу… – его член привычно лёг между моих ягодиц, и внутри что-то сладко и предвкушающе задрожало.

Я иногда делал это с ним – потому что Джон сам просил без смазки. Ощущения были острее и ярче. Но самому было страшно подставиться. Раньше. Теперь желание поскорее почувствовать Джона внутри выкручивало внутренности.

– Да, – простонал я. – Хорошо…

В шею мне ударил низкий победный рёв, и горячая, влажная от потёкшего секрета головка ткнулась с сжавшийся анус. Впрочем, мышцы довольно быстро расслабились. Мы почти год этим занимались, моё тело знало, чего хочет и какое удовольствие вот-вот получит. И плавилось от наслаждения, чувствуя тяжесть Джона и его напор.

Джон медленно надавил, вынуждая мышцы пропустить его, и меня затрясло от предвкушения. Я попытался насадиться резче, но Джон был сильнее. Он крепко, обеими руками прижимал к столешнице мои бёдра и неспешно двигался внутрь, казалось, растянув это на целую вечность. Заполненную тянущим, томительным удовольствием. Вошёл до упора, снова навалился на спину, обнял одной рукой за плечи, а вторую просунул к паху, обхватив мой, готовый в любую секунду взорваться член.

– Не-е… – прохрипел я, чувствуя, как отказывает голос. – Не надо, кончу…

– А ты потерпи, – с ласковой издёвкой прошептал Джон мне на ухо и успокаивающе добавил: – Я не буду дрочить, так только, прикрою, чтоб не об стол… – поцеловал меня в шею и резко толкнулся.

Я застонал от неожиданно острого удовольствия, выгнулся под ним, поднимая голову будто черепаха из-под панциря. Почувствовал, как его пальцы гладят шею, кадык ложится в ладонь так же удобно, как ниже устроился во второй мой член…. А затем меня смело – будто ураганом. Джон принялся вколачиваться, придавив меня к столешнице и двигая одними бёдрами так жёстко, что мне по идее должно было быть больно.

Но было слишком хорошо, чтобы замечать боль или неудобство. Я бился в крепких объятиях пойманной рыбой, кричал в голос, тщетно пытался вывернуться, просто потому что казалось – слишком, не могу больше. И кончил, как только почувствовал внутри обжигающую вспышку.

– Люблю тебя, – шептал Джон, распластавшись на мне и надавив на спину всем весом. – Так люблю, Ди… Ничего без тебя не надо. Хочешь – снова от них уйду?

Как бы ни залило мне спермой мозги, а этого я пропустить не мог. Напрягся, развернулся, одновременно приподнимая Джона, присел на столешницу, зашипев от догнавшей только теперь боли в растянутых мышцах. Подхватил Джона под мышки, давая опереться на себя.

– Не будь идиотом, – прошептал ему на ухо, гладя по спине. – Никуда тебе уходить не надо. Перебьюсь… Придумаем что-нибудь.

Я и сам не знал, что тут можно придумать, кроме одного – перестать быть эгоистичным кретином и не ревновать Джона к его любимому делу. В конце концов, знал же, когда говорил “да” перед судьёй, что за человек мой будущий муж.

– Люблю тебя, – повторил Джон, явно отрубаясь – после хорошего траха с ним это часто случалось, и чем жарче был секс, тем сильнее его подкашивало.

– И я тебя люблю, – прошептал я, осторожно спрыгнув на пол. До комнаты Джона – она была ближе – мы едва доползли. О душе в таком состоянии не могло быть и речи, во всяком случае, для Джона. Ему нужно было “заспать” стресс, и я был бы чудовищем, если бы не дал ему такой возможности. Сгрузил его на кровать, раздел, разорвав очередную футболку. Поцеловал в дурацкую розу на плече и, прежде, чем отправиться в душ самому, посмотрел на сидевшего на подушке Мистера Длинноуха – главного моего собеседника в последние два месяца.