Верена и Алистар Крифы сидели за одним столиком с матерью Джеми — Маргарет, ее бывшим мужем и последним увлечением Майкла — Ивонной — сварливой загорелой тренершей по физкультуре. Разговор не клеился, Маргарет Темпл, которая не привыкла бодрствовать так поздно, приняла стимуляторы, прописанные ей врачом с Бейзил-стрит. Но это не помогло ей справиться с волнением от встречи с бывшим мужем и его новой пассией. После трех бокалов шампанского она уже с трудом ворочала языком.

Верена Криф, которая половину дороги из Шотландии переживала, что ей не с кем будет поговорить и что вокруг них соберутся самые отвратительные и заурядные люди, была взбешена тем, что ее не пригласили за главный стол. Оглядываясь по сторонам, она пыталась представить, во сколько обошлась хозяину организация этого праздника. В итоге миссис Криф сжала губы и решила, что все это, должно быть, стоило не меньше пятидесяти тысяч фунтов, — «невероятно вульгарно».

Узнай Верена, что ее оценка была занижена в восемь раз, у нее случился бы обморок.

— Если бы мне пришло в голову потратить такие деньги, — заявила она, обращаясь к Маргарет Темпл, — я скорее купила бы картину — то, что останется со мной навсегда. Я не стала бы тратиться на праздник.

Алистар Криф, вспомнив о пристрастии жены к картинам, помрачнел. Недавно он получил счета по недвижимости: прошедший год выдался для них таким же неудачным, как и предыдущий. Он уже был должен больше шестидесяти тысяч, Арднейсаг срочно нуждался в новой крыше, и единственным выходом, который он мог придумать, была продажа картин. Алистар боялся сказать Верене, что ей придется расстаться со своим Лели. И с Рэмсеем из столовой тоже. Криф окончательно сник после визита представителя «Кристис», по словам которого, живопись из Арднейсага стоила гораздо меньше, чем надеялся Алистар, потому что охотничьи картины и семейные портреты временно вышли из моды.

За столик подсела воздушного вида блондинка с тарелками, полными лангустов и холодной говядины с яблоками. Ее сопровождал морщинистый хиппи в марокканском кафтане. Брови Майкла Темпла немедленно взметнулись вверх: блондинка была выше всяких позевал. Он уже вдоволь натерпелся неожиданных перемен настроения Ивонны и вновь вышел на охоту.

— Амариллис, говорите? Пожалуйста, садитесь рядом со мной и расскажите, откуда у вас такое прекрасное имя, — Майкл облизывался, как лиса в курятнике.

На танцевальной площадке Лестер Ланин пел обработку бессмертного «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Фрэнка Синатры.

— В этом весь Маркус, — сказал Дерек Меррет, кружась со своей женой в вальсе. — Я слышал, что специально ради этого вечера он пригласил из Америки весь ансамбль. Это же пятнадцать билетов на самолет. У Маркуса прекрасный вкус.

Белинда Меррет подумала, что Маркусу следовало бы так же со вкусом платить и ее мужу, но она поспешила избавиться от этой мысли.

Чарли сидел за столиком в компании дюжины собратьев по оружию и уже успел основательно нагрузиться. Проведя половину прошлой недели на полигоне в Солсбери, где ему довелось командовать группкой рядовых, вторую половину он потратил на тренировку перед предстоящим праздником в пабе «Антилопа» в Белгравии и теперь чувствовал, что алкоголь проникал в кровь быстрее, чем раньше. Все его вечера были похожи один на другой: море выпивки, обжорство, веселые проказы.

Наливая себе очередной бокал бордо, он заметил Стюарта, который сидел за столом в компании подобных ему отвратительных личностей.

Чарли помнил, что Стюарт учился в каком-то гнусном коммунистическом университете на севере. Если судить по длинным волосам и очкам, рядом с ним сидели его сокурсники. Чарли переполняло отвращение.

Подхватив на ложку кусок холодной говядины с яблоками, Криф-младший запустил его через весь шатер:

— Воздушная тревога! Внимание всем, воздушная тревога!

Мясо приземлилось на скатерть, обрызгав белое платье Лорен подливкой.

Когда Стюарт оглянулся, чтобы посмотреть, чьих рук это дело, Чарли с невинным видом уже смотрел себе в тарелку.

Приближалась полночь, и танцы становились все оживленнее. Одна за другой звучали песни «Блонди» и Элтона Джона. Девочки из пансионата Мэри сбились в кучку и пританцовывали, внимательно оглядывая толпу в поисках подходящего мужчины. Джеми повстречал Клейборн Дюпуа и продолжил отношения с ней с того самого места, на котором они остановились тогда в «Лифорд-Кей». Харриет Шварцман вытащила упиравшегося Зубина на танцплощадку и бесстыдно таращилась на графа и графиню. Майкл Темпл приклеился к Амариллис и поглаживал своими масляными руками ее спину и ягодицы.

Стюарт в память старой доброй дружбы танцевал с Лорен и внимательно осматривал шатер в поисках Сэффрон. К счастью, все его товарищи прекрасно проводили время. Мик и Джинджер веселились с подружками Мэри. Возбужденные новой для них обстановкой, дочери Суррея бросились в омут с головой и вовсю атаковали парней из Бирмингема, которые поражались, насколько похотливыми могут быть совершенно обычные с виду женщины. Краем глаза Стюарт заметил, как секретарь университетского лейбористского клуба радостно заигрывал с Ниплз из Суррея. Профессор-социалист Барри Томпкинс, ради забавы приглашенный Стюартом на праздник, тоже не терял времени даром и, пошатываясь, прохаживался с бутылками вина и бренди в руках.

Мэри весь вечер не сводила глаз с Чарли, сидевшего за столом в компании своих подчиненных, которые, не умолкая ни на минуту, рассказывали друг другу похабные анекдоты. Она была слишком застенчива и не решалась подойти к нему, надеясь, что он выйдет потанцевать.

Тогда они могли бы встретиться будто случайно. Тем временем Чарли делился с однополчанами воспоминаниями:

— Это невероятная женщина, с невероятно длинными нотами. И всегда хочет, ясно? Сэффрон… так ее звали — дурацкое имя для такой клевой женщины. Она должна быть где-то здесь. Вот допью этот стакан виски и пойду ее искать, ясно?

Джеми два часа без остановки танцевал с Клейборн. Зарой Фейн и десятками других девушек. Вокруг было столько красивых женщин, что на пачке «Мальборо», где он записывал имена и телефонные номера, уже не оставалось места. Но стоило ему заметить на танцевальной площадке Сэффрон, танцующую с каким-то загорелым парнем придурковатого вида, как все остальные были тут же забыты.

— Привет, Сэффрон. Пойдем потанцуем, — вмешался он, умело отстраняя ее партнера.

— Э-э-э, конечно, Джеми, — ответила та, уже находясь в глубине водоворота веселящихся людей, — Джеми предпочитал делать все грязную работу скрытно.

— Ты выглядишь совершенно, полностью, охрененно обворожительно, — сказал он. — Почему мы так давно не встречались?

— Видимо, потому что ты не живешь в Корнуолле.

— В Корнуолле? Я думал, ты стала моделью и работаешь в Париже.

Сэффрон улыбнулась:

— Это моя мама выглядит как модель. Во всяком случае, так все говорят.

— Нам нужно как-нибудь встретиться в Лондоне. Как насчет понедельника?

— Не могу. После праздника мы возвращаемся в Полцит.

— Тогда назови день сама…

Сэффрон пожала плечами:

— На самом деле я не могу уехать из города. Я работаю в сувенирном магазине. — К ним приближались Майкл Темпл и Амариллис, плотно прижавшиеся друг к другу. — Вон моя мама. И какой-то противный старикан положил ей руку на попу.

— Этот противный старикан — мой отец, — рассмеялся Джеми. — Ты права, твоя мать — лакомый кусочек. Яблоко от яблони недалеко падает.

Неожиданно Сэффрон ощутила прилив волнения. Каждый раз, когда мать находила себе нового мужчину, она начинала чувствовать себя незащищенной.

— Сэффрон, все в порядке? — спросил Джеми. — Ты вдруг побелела.

— Ничего. Мне нужно выпить воды.

— Послушай, — сказал Джеми, — пойдем в гардероб. Думаю, у меня есть то, что тебе поможет.

На другой стороне площадки Маркус танцевал с Клейборн Дюпуа. За ними пристально наблюдала Абигейль, медленно покачивавшаяся в компании Дика Матиаса. «Я ненавижу Маркуса, — думала она. — Как я его ненавижу! Если бы я только могла поменяться местами с Клейборн… Я отдала бы миллион долларов». Вокруг раскрасневшиеся мужчины все быстрее и быстрее крутили партнерш. Со своего места Абигейль видела, как ее родители прекрасно танцуют быстрый фокстрот на самом краю площадки, откуда можно наблюдать за всем шатром. Харриет сгорала от зависти, глядя на брильянтовое колье американской графини, и старалась запомнить его во всех деталях, чтобы как можно скорее заказать себе такое же. В то же время Харриет была разочарована общим уровнем английских женщин, которые, по ее мнению, были недостаточно красиво одеты и причесаны и носили непозволительно мало драгоценностей.