Все поездки были наполнены романтикой открытия новых мест, часы отдыха чередовались с концертной деятельностью, своего рода выработкой профессионализма. Те произведения, которые мы учили с педагогами, проходили проверку на зрителе во время летних и зимних поездок. Несмотря на то, что в течение всей моей жизни мне довелось много поездить по свету, много чего, повидать, зимний Памир я до сих пор забыть не могу. Это явление уникальное. Перевал был 4500 метров над уровнем моря. Девочки остались внизу, потому что из-за особенностей женского организма начались проблемы со здоровьем. Они просто элементарно не вынесли высоты. И пришлось отдуваться пацанам.

И хотя наша программа была предназначена только для обслуживания пограничников, если местные власти гражданских селений нас приглашали, мы выступал в других местах. Например, в Киргизии мы пару раз работали в исправительно-трудовых колониях. Причем в их колониях сидели русские. Мы спрашивали: «А куда же вы своих киргизов сажаете?». Нам отвечали, что киргизов отсылают к нам, в Россию, чтобы они здесь не чувствовали дом родной. На высоте двух с половиной километров была детская колония. Мы посмотрели на заключенных, там были (такие!) отпетые 15-16летние уголовнички! Но концерты проходили «на ура». Белые люди к белым людям приехали и куда, к чертям, в Киргизию!

Это было интересно. Наша команда состояла из 14 человек, а заставы максимально из 21 военнослужащего. 7 – на дежурстве, 6 спят после дежурства и 6 человек в зале. Нас в два раза больше было на сцене, но мы же не одновременно выходили.

Было очень интересно. Вспоминаются гонки на лошадях, тогда я на них научился ездить по-настоящему. Был по-настоящему физически здоров, силища во мне была почти богатырская. Мне предложили поучаствовать в гонках на лошадях и дали командирского коня. Конь оказался породистым, норовистым, слушающимся только командира и всегда привыкший быть первым. Командир пересел на другого коня. Взнуздали мне солдатики этого красавца, посматривая в мою сторону и ехидненько ухмыляясь. Думаю, что-то здесь не так, какой-то подвох. Слез с коня, проверил подпругу, затянул покрепче ремешки. Кто-то подсказал мне раньше, что, седлая лошадь, надо дать ей сапогом по животу, так как наиболее хитрые из них при этой неприятной для них процедуре раздувают живот, в результате чего, потом подпруга ослабевает и при езде в гору седло вместе с наездником соскакивает. Я последовал совету: врезал коню ботинком по пузу. Поехали по местности, предназначенной для обучения солдат верховой езде. Поначалу она была ровной и вдруг из-за поворота внезапно выросла отвесная гряда. Конь пытался «понести» меня ещё на ровной местности, в отместку я ему губы удилами порвал до крови, а когда надо было взбираться в бешеном темпе на гору, отпустил удила и предоставил ему действовать самому: конь-то отлично знал маршрут и вынес меня. После горы мы ещё преодолели с ним барьер. Пришли раньше командира. Пограничники меня зауважали, а я узнал, что такое настоящий конь.

Валера Хлевинский до школы-студии МХАТ служил в РПК. Как-то один из пограничников начал демонстрировать нам приёмы владения боевым оружием. Куражился солдатик перед артистами. Валера посмотрел на это дело и спокойненько так говорит: «Дай-ка ружьишко посмотреть». Тот дал. Хлевинский продемонстрировал все парадные приёмы с разворотами и поворотами, как во время встречи высокого начальства. У солдат от удивления глаза выскочили из орбит, как телескопы. Слух о его мастерстве разнесся по окрестным заставам.

Иногда даже просили показать эти приёмы.

Крутые пограничники принимали нас просто за артистов, а мы оказались и здесь на высоте. Это приятно.

«Демьянова уха» и купание в Амуре.

Одним из самых захватывающих и интересных приключений была поездка летом 1967 года по реке Уссури, от Тихого океана до Хабаровска с двух заездов. Нас завезли на катерах километров за 150 или за 200, и мы потом опять вниз к Тихому океану сплавлялись потихонечку, чтобы там сесть на самолёт и перелететь в Хабаровск. Снова нас переслали где-то километров на 200 вперёд, и мы на катерах возвращались в Хабаровск.

Так вот, во время работы на заставах, расположенных вдоль реки Уссури, мы испытали на себе три варианта «демьяновой ухи». Приехали на первую заставу, а повар для дорогих москвичей приготовил шикарную уху. Мы его за это очень похвалили. Приезжаем на вторую заставу, там тоже уха, на третьей – уха. Мы взмолились, что, кроме ухи, у вас больше нечего приготовить? Нам в ответ: «Наоборот, уха в условиях заставы – довольно проблематична по многим причинам. Но нам позвонили с первой заставы и сказали, что это блюдо вам очень понравилось. Поэтому мы потихонечку ловили рыбу и варили её для вас». Ну, в общем, разобрались, потом всё было хорошо с едой.

В Хабаровске протекает коварная река Амур. В нём я ухитрился чуть не утонуть. А случилось это так. В Хабаровске была большая остановка при перелёте во Владивосток. Остановились мы у дяди Валеры Хлевинского, попросив предварительно разрешения уйти с аэродрома. Дядька обрадовался нежданной встрече с племянником и всей нашей командой: как же, артисты приехали! Дело было летом. Нас встретили великолепно, соответственно угостили, как следует. В полночь мы пошли смотреть на ночной Амур и Китай, расположенный на другом берегу. Амур широк в Хабаровске, зашли на пристань. В крови моей заиграли весёлость и бесшабашность. Кроме того, стояло очень тёплое лето. Из одежды на мне – штаны, сандалии да рубашка. Я быстренько всё сбрасываю с себя – и в воду! Нет, бы спросить, что там. А в Амуре течение такое, что корабли сносило. Поэтому стоят они у берега на четырёх якорях. И понесло меня, бедолагу, Бог его знает куда. Хорошо, бакен находился метрах в восьмистах. Как я за него уцепился, до сих пор не представляю. Но, благодаря «слабенькому» голосочку, меня, по-моему, не только хабаровцы, но и китайцы услыхали. Наши быстренько спустили катерок, выловили меня, обозвали всячески и сказали: «Чудак, у нас тут не купаются, тут же сносит мгновенно, да и вода-то холодная».

Приключения – это частности, а с профессиональной точки зрения – такие гастроли – хороший практикум, привыкание к сцене, привыкание к работе в любых условиях. К неожиданностям, которые происходят на погранзаставах, в виде «ЧП», боевой тревоги, всегда были готовы. Возвращались мы в Москву, награждённые дипломами и грамотами, их было приятно предъявить в деканате в доказательство того, что ты честно отработал там, куда тебя послал комсомол.

Перелистываю почётные грамоты, вспоминаю все, и кажется, что это было совсем недавно.

«ЦК ЛКСМ Киргизии награждает настоящей грамотой Алексеева А.И., студента второго курса вокального факультета Московской дважды ордена Ленина государственной консерватории им. П.И. Чайковского – члена агиткультбригады ЦК ВЛКСМ – за активное участие в эстетическом воспитании молодёжи Киргизии. Февраль 1967 г. город Фрунзе».

«Алексеев А.И. награждается за высокое исполнительское мастерство, большую творческую работу по обслуживанию шефскими концертами воинов-пограничников.

Выражаем твёрдую уверенность, что шефские дружеские связи молодых артистов столицы с пограничниками-уссурийцами, будут крепить дружбу народов. Желаем вам новых успехов, доброго здоровья и большого счастья.

Начальник политотдела В/Ч 2488 полковник Ланцов, г. Иман 23 июля 1967 года».

«Петропавловский городской комитет комсомола награждает Алексеева А.И. – студента Московской консерватории за большую работу по пропаганде искусства среди молодёжи города. Г. Петропавловск-Камчатский. Секретарь ГК ЛКСМ. Даутов. 1971 год».

Размышления о московской вокальной школе.

Когда речь заходит о профессиональной вокальной школе известных исполнителей, я отвечаю на этот вопрос весьма неоднозначно:

Это, для меня, пожалуй, один из самых страшных, самых ключевых и самых главных жизненных вопросов. Престиж московской дважды ордена Ленина консерватории им. Чайковского очевиден.