Подлетев ко мне, застывшей от неожиданности, он выхватил фото и поставил его с другой стороны кровати. А потом бросив ещё пару ласковых и высказавшись, что зря он вообще на это всё пошёл, покинул комнату, захлопнув дверь так, что стёкла в окнах задрожали.

Эм… Ну вот и решили вопрос с отдельным спальным местом.

Я опустилась на постель от бессилия и накатившей снова усталости. Как долго он собирается общаться со мной ором и матом? Почему бы просто не поговорить и не решить всё цивилизованным путём? Так долго я не протяну. Хочется приложить его чем-то тяжёлым по темечку, даже после мысленных уговоров самой себя быть выше ситуации. Проглатывать оскорбление за оскорблением – не мой вариант. Но и отвечать тем же – не то. Мне срочно нужно найти какой-то способ договориться с ним.

Хотя как можно договориться с тем, кто тебя терпеть не может, пока не очень понятно. И одежды он мне не дал, а бежать за ним по незнакомому дому в белье – ну такое себе. Ладно. Может до завтра остынет, и тогда всё решим?

Сегодня был нервный день не только для меня, но и для него. Нам обоим нужно успокоиться. Меня саму клонило в сон уже. Я чуть-чуть только отдохну, а потом мы обязательно поговорим…

Размышляя так, прилегла на самый край кровати, укрывшись уголком одеяла и всего на миг закрыла глаза. Постельное бельё пахло им. Только им… Этот запах наполнял мои лёгкие, проникал в каждую мою клеточку. Даже волчица снова показалась, начав скрестись изнутри.

– Тише, моя хорошая, что это ты так разволновалась? – я частенько говорила с ней вслух. Жалела её и любила.

Потому что чувствовала её вину, будто она меня подводит, что не может обратиться и подарить мне возможность быть полноценной. Но я так не считала. Это может быть чем угодно – болезнью, несчастным случаем, но уж точно не её виной.

В отличие от меня моя девочка была застенчивой и робкой. Боялась всего и всех. Может поэтому и оборачиваться ей страшно? Да кто ж её знает. Но я часто так её успокаивала. Особенно, если отец начинал применять силу альфы. Она же сразу поскуливала, словно ребёнок плакала. Моя малышка.

Я засыпала и мне чудился лес, тропинка и по ней бегут… мои волчьи лапы. В теле – необычайная сила, звериная. Мышцы приятно перекатываются под густой тёмной шерстью, хвост ловит потоки воздуха…

Как тут матрас за моей спиной прогнулся под тяжестью второго тела, а мою талию обвили сильные руки.

– Передумал? – усмехнулась я, дразня Эмира.

Кончик горячего языка прошёлся по моей щеке… Эм… Ну, если ему нравится вот так, то… Хотя, не имея даже опыта обычных поцелуев, подобное показалось мне лёгким таким извращением. Всё же мы не так уж хорошо знакомы, пусть и женаты. Я ни раз представляла себе нашу близость (ну а что, мысленно-то можно! Всё равно об этом никто не узнает, а представлять кого-то другого было не очень приятно), но такого в моих мечтах точно не было.

Развернувшись в горячих объятиях, обняла Эмира за шею и поняла, что его тело ну очень брутальное. В смысле мощное и волосатое… Очень. Так. Я же сама видела его без рубашки и не было там никаких лишних волос!

Пора просыпаться, Ева.

Но стоило открыть глаза, как громкий визг застрял в горле. Мою талию сжимали лапы. Вполне себе такие волчьи лапы. С когтями и огрубевшими подушечками. А в лицо тыкалась огромная волчья морда. С мокрым носом и прикрытыми немного глазами.

И вот казалось бы, я сама почти оборотень и видела их немало. Но не так же близко! Родственники ко мне вот так не приближались, чужие – тем более. Как-то не принято у нас друг друга за ушком чесать. Не знаю, может в стае Эмира принято…

К счастью, что это он, я поняла почти сразу. Отчасти сама, отчасти волчица моя снова навострила уши и потянулась. Красуется что ли? Такая милая. И глупая… Не нужны мы ему. А волк… ну познакомиться пришёл…

Хотя вообще-то в нормальном состоянии мы своих зверей контролируем. Ну как мы. Другие оборотни, у которых в этом плане всё нормально. Я к ним не отношусь. А этот вёл себя… как волк, собственно, и вёл. Обычный. Только ласковый. И совсем не оборотень.

Когда я его-таки почесала за ушком (как тут удержаться, тем более зверюга прям выпрашивает), он посмотрел на меня своими серыми глазами, в которых плескалась вселенская печаль. И стало так больно за него.

– Ну ты чего, – улыбнулась ему неловко.

И тут же подумала, что конечно у него есть причины грустить. С таким человеком, как Эмир, и я бы на его месте грустила. Злой всё время и ругается. Зато волк вон какой… добрый. Приветливый. И поздоровался (сочтём его облизывание моей щеки за «здрасьте»), и обнял (по-другому этот захват лапами язык-то не повернётся назвать), и носом вон тянется к моей шее… Это не знаю, для чего, но на всякий случай немного отползла в сторонку. Всё же так обычно поступают, когда куснуть хотят, а не чего-то там ещё.

Волк недовольно заурчал и, сделав резкое движение, всё же уткнулся носом прямо под мой подбородок, вновь прикрыв глаза. Мне показалось, что из-под мохнатых век показались слёзы.

– Эй… Ну что с тобой такое?

Продолжая поглаживать густую спутанную шерсть, я чмокнула его в макушку.

– Из-за чего ты так расстроился, малыш?

«Малыш» поднял голову, которая весит почти столько же, сколько я сама целиком и лизнул моё лицо, особо не церемонясь. Зато крупная прозрачная капля упала с морды прямо мне на грудь. Кровать скрипела под его мощью.

– Тебя Эмир не наругает, что ты тут?

Морда вздохнула.

– Наругает, да? А если мы ему не скажем?

Ну а что? Всё равно же он, кажется, не контролирует волка. Вдруг не поймёт или не вспомнит? Ещё один выдох ударил в лицо, заставляя развеваться волосы.

– Что же такое произошло? Как бы мне тебе помочь-то, м?

Мокрый нос подлез под мою руку.

– Гладить, да? Мне вообще не сложно. Могу хоть всю ночь. Ты только не плачь, ладно?

Я уселась к изголовью, подложив под поясницу подушку (сидеть мне так, похоже, ой как долго), а волк лёг на мои колени. Точнее, положил на них шею и голову. Тяжело, конечно, но что я, зря в зале тренировалась? Не сахарная, не растаю.

Прикрыв глаза, волк тяжело дышал и поскуливал, а я его гладила и шептала разные приятные вещи, которые, по моей логике, должны успокаивать волков. Волчица внутри притихла. Но то, что ей его тоже жалко, было понятно и без того. Нам обеим было жалко. Хотя мы не знали причины (ни его слёз, ни того, почему Эмир сейчас не управляет волком), всё равно сочувствовали. По этим грустным глазам было понятно, что ему очень больно. И он пришёл просить помощи, поддержки.

Я впервые видела, что зверь плачет. Или может это наши никогда не плакали, а серые могут только? Хотя вид-то у нас один. Может, просто мои сородичи более чёрствые.

Мысль, что волк растрогался из-за свадьбы, я отмела. Он именно страдал. Это ни с чем не перепутать. И мне так хотелось ему помочь… А ещё… Я осознала наконец, что произошло что-то очень плохое. Очень. Не стал бы волк приходить ко мне, если бы у него была волчица. Не принимают они других. Никогда. Даже после смерти избранной, остаются навечно одни. И насколько же этому плохо, что он пришёл, не зная меня, чувствуя неприязнь своего человека ко мне, а пришёл. И жмётся так к моим коленям, глаза жмурит, из которых продолжают то и дело появляться крупные капли.

Я утирала их пальцами и продолжала гладить его по голове, массировала уши (почему-то казалось, что это должно быть приятным), и мои старания увенчались успехом, когда волк, глубоко вздохнув в очередной раз и перестав поскуливать, уснул.

Вот это конечно, у нас первая брачная ночь получилась. В жизни такое не могла бы предположить. Хотя и не была против. Волк Эмира мне нравился. И искренне хотелось помочь ему. Только для начала нужно понять, что случилось – раз. И выяснить, как часто с ним происходит такое, что он теряет контроль. Этот недуг очень непросто излечить. В нашей стае таких оборотней могли и убить, чтобы те ненароком не причинили вреда окружающим.