Томас сурово нахмурился:

— Ты хочешь сказать, что не можешь создать это Блюдо еще раз?

— Конечно, я могу воспроизвести его, не сомневайтесь, Великий Старейший. Ингредиент, о котором я говорю, называется чеснок.

— Но это же вульгарное название «Горного Запаха»! — нетерпеливо воскликнул Томас.

— Нет, это не «Горный Запах», который является химическим соединением. Я говорю о дольке растения.

Глаза и рот Великого Старейшего Томаса широко открылись.

— Никакая смесь не может заменить неповторимый вкус натурального продукта, Великий Старейший, — продолжал Чокер Младший с все возрастающим энтузиазмом. — На Каппере выращивают замечательную разновидность этого растения, и оно употребляется в качестве приправы к Блюду. Аборигены используют его бездарно, не понимая заложенного в чеснок потенциала. Я сразу сообразил, что истинный житель Гаммера сможет достичь несравненно лучших результатов, поэтому и привез с собой это замечательное растение и применил его во время приготовления Блюда. Вы сказали, что это лучшее Блюдо, к которому когда-либо прикасался ваш язык за долгие годы, и я не могу себе представить более весомого доказательства преимуществ открытого общества…

Тут он споткнулся и замолчал, с удивлением и беспокойством глядя на Томаса. Томас быстро отходил от него.

— Я ел растение… из грязи… — В горле Великого Старейшего что-то забулькало.

Томас часто хвастался, что он обладает удивительной крепостью желудка и его никогда не рвало, даже в детстве. И уж можно не сомневаться, что никого и никогда не рвало в Зале Жюри. Великий Старейший установил сразу два прецедента.

Чокер Младший так и не оправился. Он никогда не оправится. Если Чокер Старейший приговорил его к ссылке, значит, так тому и быть. Он никогда не вернется.

Старейший не пришел его проводить. Как и Старший, конечно. Это не имело значения; Чокер Младший поклялся, что справится с трудностями без их помощи, даже если ему придется работать на Каппере поваром.

Однако Леди пришла его проводить; единственная из всех, кто осмелился иметь дело с парией. Она вздрогнула и с такой тоской посмотрела на Чокера Младшего, что тому захотелось оправдаться в глазах матери.

— Моя Леди, — заговорил Чокер, которого переполняла жалость к себе, — это нечестно! Я создал лучшее Блюдо, которое когда-либо готовили на Гаммере. Великий Старейший сам это сказал. Лучшее. Если в нем была долька растения, из этого не следует, что Блюдо никуда не годится. Любой сообразит, что это может означать лишь одно: чеснок очень хорош. Неужели не понятно?.. Послушайте, мне пора подниматься на борт корабля. Скажите, что вы понимаете. Неужели не ясно, как важно, чтобы Гаммер стал открытым обществом и не только учил остальных, но и сам учился у них? Иначе нас ждет неизбежный упадок.

Платформа уже начала подниматься к кораблю. Леди печально смотрела на сына, словно понимала, что больше никогда не увидит своего Младшего.

Он наклонился над перилами.

— Что я сделал не так, моя Леди?

— Неужели ты не понял, мой Младший, — она говорила тихо и грустно, — то, что ты сделал, дурной…

Грохот закрывающегося люка заглушил ее последнее слово. Чокер Младший сделал шаг вперед и постарался забыть о Гаммере навсегда.

Мой брат начал диктовать в своем излюбленном ораторском стиле — народы слушали его, затаив дыхание, когда он так говорил.

— В начале, ровно пятнадцать целых и две десятых миллиарда лет назад, произошел Большой взрыв, и Вселенная…

Я перестал писать.

— Пятнадцать миллиардов лет назад? — изумленно переспросил я брата.

— Совершенно точно, — уверенно заявил он, — на меня снизошло откровение.

— Я не ставлю под сомнение твои откровения, — сказал я. (Впрочем, лучше этого не делать. Он на три года меня моложе, но я не пытаюсь с ним спорить — как, впрочем, и все остальные. Слишком дорого это стоит.) — Ты что же, собираешься рассказать историю Сотворения, занявшую пятнадцать миллиардов лет?

— Я должен, — ответил мой брат. — Ведь на него потребовалось именно столько времени. У меня тут все запечатлено, — он постучал себя пальцем по лбу, — а это высший авторитет.

Однако я уже отложил свое перо.

— А ты знаешь, сколько стоит папирус? — поинтересовался я.

— Что? — (Возможно, его и в самом деле посещали откровения, но я часто замечал, что такие мелочи, как цена папируса, никогда в них не фигурировали.)

— Предположим, ты сможешь описать события миллиона лет на одном папирусе, — продолжал я. — Отсюда следует, что тебе понадобится пятнадцать тысяч свитков. И все это время тебе придется говорить. Довольно быстро ты начнешь заикаться. А мне нужно будет все это записать — у меня просто отвалятся пальцы. Но даже если мы и купим столько папируса, у тебя хватит голоса, а у меня сил, кто будет в состоянии скопировать наш труд? Необходимо сделать по меньшей мере сотню копий, ведь без этого нам не получить никаких доходов.

Мой брат задумался.

— Выходит, мне лучше подсократить свою историю? — наконец спросил он.

— И очень существенно, — решительно ответил я, — если ты рассчитываешь, что твоя писанина будет пользоваться популярностью.

— Как насчет ста лет?

— Мне больше нравится шесть дней.

— Втиснуть Сотворение в шесть дней — невозможно! — с ужасом воскликнул он.

— На большее у нас нет папируса, — строго проговорил я. — Ну, согласен?

— Ладно, — вздохнул мой брат и принялся снова диктовать: — В начале… неужели я должен уложиться в шесть дней, Аарон?

— Шесть дней, Моисей, — твердо заявил я.

Их привязали ремнями, чтобы они не пострадали от ускорения во время старта, окружили хитроумно сконструированные кресла газообразной средой, а тела укрепили специально подобранными наркотиками.