— А вы к этому уже привыкли? — простонал Модайн.

— До некоторой степени. Но не до конца.

Он был счастлив, когда они в конце концов остановились; впрочем, радость его продолжалась совсем недолго. Модайну потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к ощущению, что он будто бы парит в воздухе. Каждый раз, когда модельер пытался сделать какое-нибудь движение, он спотыкался, но не падал, а медленно уплывал вперед или вверх, а потом постепенно возвращался на прежнее место. А когда он чисто инстинктивно начинал дергать ногами, становилось еще хуже.

Баранова предоставила ему возможность некоторое время самостоятельно справляться с непривычной ситуацией, потом догнала и медленно отвела назад.

— Некоторым это нравится, — сказала она.

— Лично мне — нет, — печально сообщил ей Чарльз Модайн.

— А многим не нравится. Пожалуйста, вставьте ноги вот в эти скобы в земле и не делайте резких движений.

Модайн увидел в небе пятерых летателей.

— Эти пятеро птиц бывают здесь почти каждый день, — сообщила Баранова. — Несколько сотен приезжают время от времени. На полюсах и на оси вращения мы можем разместить около пяти тысяч человек одновременно. А почему бы нам не использовать все пространство Пятой для того, чтобы поддерживать ее персонал — все тридцать тысяч человек — в хорошей физической форме? Только вот как это сделать?

Модайн махнул рукой, и его тело тут же качнулось назад.

— Те, кто сейчас в небе… они ведь научились летать. Они же не родились птицами. Значит, другие тоже смогут.

— У этих пятерых исключительная координация движений — врожденная.

— В таком случае как я-то могу оказаться вам полезным? Я кутюрье. Я не создаю врожденной координации движений.

— Отсутствие врожденной координации не является непреодолимым препятствием. Это только означает, что тренироваться нужно дольше и сил приложить больше. Не существует ли какого-нибудь способа… не могли бы вы сделать этот процесс более… ну, модным, что ли? Может быть, вы придумаете какой-нибудь особенный летательный костюм для упражнений; или у вас есть идеи насчет того, как, используя психологию, заманить людей на тренировки? Если бы нам удалось создать настоящие программы и персонал станции стал бы с удовольствием заниматься физическими упражнениями, тогда можно было бы замедлить вращение Пятой, ослабить кориолисово ускорение. Мы надеемся, что в этом случае Пятая наконец стала бы домом для тех, кто здесь живет.

— По-моему, вы хотите, чтобы я совершил чудо!.. А нельзя ли попросить их подлететь поближе?

Баранова помахала рукой, одна из птиц ее заметила и грациозно поплыла вниз. Молодая женщина. Улыбаясь, она повисла футах в десяти над землей, кончики ее крыльев немного подрагивали.

— Привет! — крикнула она. — Что случилось?

— Ничего особенного, — ответила ей Баранова. — Мой друг хочет посмотреть, как ты управляешь крыльями. Покажи их в работе.

Женщина снова улыбнулась и, повернув сначала одно крыло, а потом и другое, сделала сальто. Выпрямилась, замерла на месте, отведя оба крыла назад, начала подниматься, медленно шевеля крыльями. Постепенно крылья задвигались быстрее, а через мгновение женщина скрылась из виду.

— Чем-то похоже на балет, — через некоторое время проговорил Модайн. — Только крылья ужасно уродливы.

— Правда? Вы так считаете?

— Конечно, — сказал Модайн. — Похожи на крылья летучей мыши. Возникают ненужные ассоциации.

— Так скажите нам, что нужно сделать? Может, украсить их перьями? И тогда все захотят научиться летать и станут, не жалея сил, тренироваться?

— Нет. — Модайн задумался. — Возможно, нам удастся облегчить сам процесс.

Он вытащил ноги из скоб, немного оттолкнулся и поплыл в воздухе. Затем пошевелил руками и ногами, чтобы посмотреть, что из этого получится, и его тело как-то странно накренилось. Он попытался вернуться к скобам, и Баранова, протянув руку, помогла ему.

— Послушайте, — проговорил Модайн. — Я кое-что сконструирую, а если кто-нибудь сможет претворить мои чертежи в жизнь, я сам попробую взлететь. Я никогда ничего подобного не делал; вы же только что видели, как я попытался оторваться от земли и чуть-чуть подняться в воздух — у меня ничего не вышло. Так вот, если из моей идеи что-нибудь получится и если я смогу летать, значит, любой будет в состоянии сделать это.

— Наверное, мистер Модайн. — В голосе Барановой сомнения смешались с надеждой.

К концу недели Чарльз Модайн начал привыкать к Пятой космической станции. Когда он находился на земле в экваториальных районах, где действовала привычная для него сила тяготения, он забывал о кориолисовом ускорении, потому что здесь станция почти ничем не отличалась от Земли.

— В самый первый раз, — сказал модельер, — я бы не хотел, чтобы на меня смотрело все население Пятой — реализовать мою идею может оказаться труднее, чем я предполагаю. Будет обидно, если она провалится с самого начала. Однако официальные лица пусть присутствуют на испытаниях — на случай, если у меня все получится.

— Мне кажется, следует испробовать вашу модель без свидетелей, — проговорила Баранова. — Неудача во время первого полета, какими бы ни были причины…

— Зато успех будет таким впечатляющим!

— А каковы шансы на успех? Если серьезно?

— Весьма солидные, мисс Баранова. Поверьте мне. Вы все делали неправильно. Вы поднимаетесь в воздух, пытаясь подражать птицам — а это очень трудно. Ваши летатели вынуждены учитывать отсутствие силы тяготения — следовательно, подходить к решению проблемы нужно было с другого конца.

Температура воздуха, как и всегда, была отрегулирована. И влажность тоже. И скорость ветра. Атмосферные условия были настолько безупречными, что о них и не думалось. И все же лоб Модайна покрылся испариной — он волновался, словно актер перед выходом на сцену. И тяжело дышал. В районах, где отсутствовала гравитация, воздух был более разреженным, чем на экваторе — не намного, но тем не менее Модайну его явно не хватало, так отчаянно колотилось его сердце.

Летателей в воздухе не было; зрителей собралось совсем мало — Координатор, министр здравоохранения, представитель службы безопасности и кое-кто еще из официальных лиц. Всего присутствовало около дюжины мужчин и женщин. Модайн был знаком только с Барановой.

У него был небольшой микрофон, и Модайн постарался говорить так, чтобы не дрожал голос.

— Мы здесь летаем без поддержки силы тяготения, — начал он. — Пример птиц, да и летучих мышей в данном случае нам совершенно бесполезен. Они-то обитают в местах, где гравитация есть. В море все по-другому. В море сила тяготения практически отсутствует, и там нас поднимает на поверхность плавучесть. Когда мы летаем в воде, где нет гравитации, мы называем это плаванием. На Пятой космической станции, в районах, где не действует сила тяготения, воздух отлично годится для плавания. Нам следует подражать дельфинам, а не орлам.

Произнеся эти слова, он поднялся в воздух. На нем был изящный комбинезон, который, с одной стороны, не обтягивал фигуру плотно, но и не висел на ней, точно балахон. Модайн начал мгновенно падать, но стоило ему вытянуть одну руку вперед, как тут же заработал небольшой газовый приборчик, и у него на спине появился изогнутый плавник, а на животе возникло что-то вроде маленького киля.

Он перестал падать.

— Без силы тяготения, — продолжал объяснять кутюрье, — этого достаточно для того, чтобы стабилизировать полет. Вы сможете делать повороты и наклоняться в ту сторону, в какую захотите, причем будете постоянно контролировать свое движение. Я это делаю первый раз, и у меня не очень хорошо получается, но научиться совсем не трудно.

Он вытянул вперед другую руку, на ногах и на локтях раскрылись плавательные перепонки.

— Они нужны, — сказал Модайн, — для возникновения движущей силы. Нет никакой необходимости размахивать конечностями, достаточно тихонько пошевелить руками или ногами, но, если вы захотите сделать разворот, нужно наклониться и выгнуть шею. А потом повернуться и изменить угол, под которым вы держите ноги и руки. В данном физическом упражнении задействовано все тело, но мягко и ненавязчиво. Это очень хорошо, потому что работают все мышцы, однако вы можете часами, не уставая, парить в воздухе.