Вот бедняга. Представляю, что там у нее на душе творится. Только утешать мне ее некогда. Если я сейчас же не явлюсь к Барьеру, меня вывернет прямо здесь.

Но когда я сделал шаг и протянул руку, чтобы взять под локоть беднягу, теперь по праву принадлежащую мне, рыжая вскинула на меня взгляд, и там сто-о-о-олько было намешано, что я чуть не споткнулся на ровном месте.

Боль, страх, ужас, а еще ярость и ненависть такая, что она морозом по коже прошлась, и я ощутил ее горький привкус на языке.

Эх ты ж, е-мое!

Купил, называется, рыжулю. Спас бедняжку.

Ладно, разговаривать с обиженными буду потом, когда время появится. Сейчас этого времени не было совершенно.

Не обращая внимания на ее пламенные взгляды, подхватил под руку и потащил к выходу. Девчонка и рада бы сопротивляться, но путы по-прежнему были на ней, существенно упрощая мне задачу.

Бабуля, которая так хладнокровно продала свою «внучку» первому попавшемуся мужику, прижимала к груди мешочек с золотом, будто ничего важнее в жизни не было.

Дура.

Одно из главных правил: хочешь жить спокойно – никогда не бери у джинна золото. Особенно у злого джинна. Особенно у такого, что на грани обращения. Потому что джинны никогда ничего не делают по доброте душевной.

Тетка не знала ни об этом правиле, ни о том, что перед ней злой джинн. Она продолжала баюкать золото, не догадываясь, что потратить его так и не сумеет.

***

Из-за того, что со мной был живой груз, прицел немного сбился. Я переместился не в свою комнату, а на площадь перед домом. Причем очень удачно.

Здесь был Овеон. Здесь были мои ребята. Здесь было десятка два магов. И пара сотен простых солдат. И все они как по команде замолчали и уставились на нас.

Просто прекрасно!

Джинн, о котором и так слава не очень хорошая, и зареванная девчонка. Теперь все подумают, что я совсем с катушек слетел и таскаю к себе беспомощных девиц, чтобы жестоко над ними надругаться.

Вот что за нелегкая занесла меня в этот поганый Кемар, да еще и в торговый дом?!

Овеон побагровел и сделал шаг ко мне.

– Я сейчас, – бросил ему коротко и устремился в сторону ближайшего дома, чуть не волоком таща за собой рыжую. Мне кажется, она была уже на грани того, чтобы свалиться в обморок.

– Хельм, – пророкотал командующий лагерем, – ты совсем…

– Минуту! Сейчас вернусь! – толкнул плечом дверь и ввалился внутрь дома.

Моя комната располагалась на втором этаже. Чтобы не терять времени, прихватил свое рыдающее имущество поперек талии, закинул себе на плечо и бегом наверх. У нее сердце билось, словно птица в клетке. Девушка едва дышала, а ее страх был настолько осязаем, что чувствовался кожей.

Я кое-как отпер дверь и заскочил внутрь, чувствуя, что еще мгновение – и вместо рук у меня останутся две головешки. Овеон не снял призыв с браслетов и по-прежнему требовал, чтобы я немедленно явился под его светлые очи.

– Значит, так, – поставил ее на ноги и махнул рукой, обводя скупую обстановку, – это моя комната. Ты сидишь здесь и никуда не выходишь! Поняла?!

Она смотрела на меня широко распахнутыми, прозрачными от слез глазами.

Вот горе луковое!

– Кивни, если вообще понимаешь, о чем я, – рявкнул раздраженно.

Она испуганно вздрогнула, отшатнулась, а потом медленно через силу кивнула.

Вот я дуб. Еще больше запугал. Ладно, потом разберемся.

– Мне надо уйти. Срочно! Поговорим, когда вернусь, – снова бросился к двери, но на пороге обернулся, – ты меня поняла? Никуда не выходи!

С этими словами выскочил на площадку, а сквозняк так дверью хлопнул, что весь дом чуть не развалился. Эффектно вышло. Молодец. Чтоб уж наверняка довести бедную рыжулю до припадка.

Через пять секунд я уже стоял перед разъяренным Овеоном.

– Ты совсем стыд потерял?! – набросился на меня он. – Своих девок уже начал в лагерь таскать?

– Я… просто… – промямлил невнятно, потому что даже самому себе не мог объяснить, как умудрился в такое вляпаться.

– Чтобы через пять минут духу ее в лагере не было! Ты меня понял? – командующий был ниже меня на целую голову, но выглядел очень свирепо.

– Не получится.

– Еще как получится. Правила для всех одни. Никаких исключений. Даже для тебя! В Дестине не должно быть посторонних. Никаких мам, пап, старых приятелей и жриц любви! Последних – особенно! – он продолжал меня отчитывать у всех на глазах.

Солдаты не знали, куда деваться, маги делали вид, что ничего не слышат, зато остальные джинны угорали, не скрываясь. Я им устрою разгон!

– Здесь могут находиться только те, кто служат! И их барахло!

– Ну, – протянул неуверенно, – она как бы и есть мое барахло. Я ее купил. В Кемаре. Между прочим, дорого.

– Хельм, ты точно спятил. Тебе мало бесплатных баб, которые на тебя вешаются, так ты теперь еще их и покупать начал? – Овеон рокотал, как разъяренный вулкан. – Властелин, хренов! Барин, мать твою!

– Так вышло, – насупился я.

– Вышло у него! Значит, так, феодал ты недоделанный, гроза крепостных девок, три дежурства. Вне очереди.

Ну все. Теперь точно новая кликуха будет. Джинны мне такое не спустят, будут глумиться, пока не надоест.

– Да хоть пять, – буркнул себе под нос. Терпеть не могу, когда меня отчитывают! Молчал только из-за уважения к командующему. Резкий мужик, но правильный. Да и нагоняй, если честно, я заслужил. Но все равно неприятно. – Отдежурю.

– На кухне, Хельм! На кухне! Будешь чистить картошку, мыть баки и объедки за остальными убирать! И не дай Бог я узнаю, что ты себе опять помощников наколдовал! Навсегда за кухней закреплю! Понял?! Руками будешь работать, если головой не научился.

– Да какая кухня? – этого я точно стерпеть не мог. – Я, между прочим, дольше всех у Барьера служу!

И это чистая правда. Не два, не десять, и даже не сто лет я провел в этом месте, защищая мир от тварей. А меня хотят заставить картошку чистить!

– Вот именно из уважения к твоим заслугам закрываю глаза на твой пролет и ставлю всего три дня! Есть вопросы?

Вопросов не было. Вернее, был. Один.

– Браслеты все еще горят, – поднял руки, демонстрируя побагровевшую кожу, на которой местами образовались ожоговые пузыри.

Овеон смерил меня свирепым взглядом и, наконец, отключил эти орудия пыток.

– Сам виноват! Долго шел!

Знаю, что долго. Торговался, мать его. Рабовладелец, хренов.

– Зачем вызвали? – я потер запястья, убирая последствия призыва.

– Прорыв большой у Вдовьего Озера. Лифар их пока держит, но тварей много. Мы выступаем. Маги и пехота идут напрямую. А ваша четверка пусть идет с севера, ищите ту тварь, которая остальных из Запределья вытягивает.

– Понятно, – коротко кивнул ребятам, и те отправились следом за мной.

Нам предстояла сложная работенка.

Едва за мерзавцем захлопнулась дверь, как у меня подкосились ноги, и я просто свалилась на пол. Едва дыша, боясь пошевелиться, не веря, что все это происходит на самом деле.

Еще утром я была самой счастливой девушкой на свете, а сейчас сидела на полу, как побитая собака, и затравленно прислушивалась к удаляющимся шагам… своего хозяина.

Меня продали!

Просто так, как ненужную вещь! Как козу. Привели на рынок и отдали тому, кто больше заплатил!

И кто продал?! Родные! Бабушка, дед. Отдали, не моргнув глазом. Но хуже всего то, что они всегда хотели так поступить. Растили, смотрели мне в глаза и прикидывали, сколько смогут выручить за живой товар. За найденыша! Теперь понятно, почему вчера она так настаивала, чтобы я все сделала до поездки в город. Она знала, что я уже никогда не вернусь домой, и ей придется все делать самой.

За что они меня так ненавидели? Или не было ненависти? Просто отношение как к товару, который надо вырастить, проследить, чтобы никто не попортил раньше времени, а потом продать?

Черт, я продолжала думать о них как о бабушке и дедушке, а ведь они даже не родные. Я – найденыш.