Природа здесь бедна и печальна, как бледное отражение изобильного Западного Туркестана с его разнообразием представителей птичьего царства. Пустыня со всех сторон с почвой, пропитанной солью! Здесь лишь ценою бесконечного усердия, при помощи искусственного орошения, можно отвоевать для обработки немногие клочки земли. Но невозможно не задаться вопросом, в какое время и по какой причине человек вдруг отважился появиться в этой непривлекательной долине с её неплодородной почвой? Что привело его сюда и заставило построить огромную систему каналов для орошения сухой и соленой земли, тогда как на севере, не слишком далеко, за Тянь-Шанем, находятся пышные травянистые степи с плодородной почвой, где нет надобности в искусственном орошении, а земля всё ещё свободна и мало заселена?

Вся равнина Кашгара страждет от нехватки воды, и китайские власти ищут свежие источники, чтобы оросить пустыню, а заодно и немало обогатиться.

Как-то раз один китайский чиновник зашел ко мне и загадочным тоном произнес небольшую речь на довольно хорошем русском языке, и между нами состоялся разговор следующего содержания:

– Вы ведь инженер. Можете ли вы пробить туннель в горе?

– Это зависит от горы и размера туннеля.

– Гора не большая, но всё же не очень маленькая, – уточнил он.

– А зачем вы хотите прокладывать туннель?

– Ну, понимаете, – голос его понизился до шепота, – есть одно место в горах, где большое озеро, а недалеко от горы река, в которой очень мало воды. Если мы проложим туннель через гору, то сможем пустить воды озера в реку, а затем орошать огромную территорию, которая сейчас просто бесполезна.

– Но с чего вы взяли, что вода из озера будет течь в реку? Нужно сначала разобраться в этом вопросе, – объяснил я ему, – надо произвести съёмку местности, измерить уровни и определить запасы воды в озере.

– Вы смогли бы это сделать?

– Конечно, я могу, но мне понадобятся инструменты для измерения расхода воды, нивелир, теодолит и так далее. Есть у вас таковые?

– Нет, у нас нет таких инструментов, – ответил он, – но у нас есть очень хорошие усти, то есть мастера, которые могут сделать любые инструменты, какие захотите, даже замок, или могут починить швейную машину.

– Боюсь, что ваши усти вряд ли смогут сделать необходимые геодезические инструменты, – я не смог сдержать улыбки. – Вам придется заказать их в Англии.

– Сколько они будут стоить?

– О, порядка тысячи сар26, осмелюсь сказать, не меньше.

– Боже мой! – воскликнул мой предприниматель в изумлении. – Мы не думали, что весь туннель может стоить так дорого!

На этом и завершился наш ирригационный проект.

Вообще китайские власти чрезвычайно скупы в расходах на общественные нужды и стараются заставить население делать работу бесплатно. Первейшая забота любого китайца – оценить свою собственную выгоду. Работу инженера или другого специалиста власти ставят в один ряд с работой своих драгоценных усти – ремесленников, плотников, столяров и так далее.

Примерно в восьмидесяти километрах к западу от Кашгара есть рудник, где добывается отличная легкоплавкая руда, из которой китайцы получали медь для чеканки монет. В Кашгаре есть и монетный двор, где раньше чеканили серебряную валюту из металла, поставляемого Русско-Азиатским банком, но теперь китайцы ограничиваются медной валютой, однако не очень преуспевают в её изготовлении: медь получается хрупкой, и монеты часто дают трещины. Местные усти уже долго ломают головы над проблемой, и многие «знатоки» чеканного дела были пороты за неудачи, но толку от того мало, и медные монеты продолжают трескаться поныне.

Управляющий монетным двором, милейший и образованный китаец по имени г-н Лу, ни на одном иностранном языке не знал ни слова и говорил только на китайском и тюркском. Зато дал русское образование своим детям. У него были мальчик двенадцати лет и девочка пятнадцати лет, оба ребёнка прекрасно говорили по-русски. Девочка с легкостью читала русские книги и газеты, была знакома с ведущими произведениями наших великих писателей. Я полагаю, что она была единственной китаянкой во всей обширной провинции Синьцзян, получившей европейское образование.

Однажды утром меня посетили три китайских чиновника и с ними, в качестве переводчика, был сынишка г-на Лу. После обычных приветствий и комплиментов мальчик принял подобающую позу и начал свою речь так:

– Мистер Назаров, Вы умный и образованный человек, и мы пришли просить вашего бесценного совета.

Таковое формальное вступление сильно озадачило меня, и я поначалу даже не представлял, каким советом мог бы оказать услугу представительной делегации. Однако ничего особенного не потребовалось: они принесли образцы меди и несколько монет с трещинами и захотели узнать причину дефекта. Я осмотрел их и сразу увидел, что проблема связана с включением в металл большой доли окисла. Очевидно, китайские усти не знали, как рафинировать медь, и их печи были несовершенны.

– Медь у вас отличная, – сказал я им, – но недостаточно чистая. Мне нужно посмотреть на ваши печи, и тогда я смогу сказать, как устранить проблему.

Удивительно, что мой ответ привел делегатов в состояние крайнего смущения. Что-то бормоча между собой, они дали какие-то инструкции мальчику, и тот снова, приняв позу, заговорил:

– Наш монетный двор построен очень плохо, он грязный и полон мусора. Мы просто не могли бы показать его в нынешнем состоянии такому важному господину, как вы.

Я засмеялся и объяснил, что всё это не имеет никакого значения и ни в коем случае не помешает осмотру монетного двора; но они упрямились, и я понял, что была другая, скрытая причина, по которой они не хотели показывать мне своё производство. Но я и не настаивал.

С многочисленными ужимками, извинениями, комплиментами и добрыми пожеланиями они удалились.

Три месяца спустя, то есть по прошествии времени, достаточного для того, чтобы получить ответ от генерал-губернатора провинции Синьцзян с разрешением показать монетный двор иностранцу, мне вручили от г-на Лу приглашение на обед.

После превосходного ужина, составленного из чисто китайских блюд, которые, как я узнал впоследствии, были специально приготовлены самой г-жой Лу, г-н Лу пригласил меня проследовать с другими гостями для осмотра монетного двора. Было совершенно ясно, что в течение последних трёх месяцев они подготовились к приему «важной персоны» и хорошо прибрались в помещениях.

Их метод очистки меди оказался именно таким, как я ожидал. Сам металл был хорошим и чистым, но в процессе литья поглощал некоторое количество кислорода из воздуха, а китайские мастера не могли выполнить совершенно простую операцию по предотвращению окисления металла. Я объяснил господину Лу, в чём дело, как исправить ситуацию и изъявил готовность помочь его людям освоить технологию очистки меди. Он засыпал меня благодарностями и сказал, что основательно обдумает предложение.

Однако впредь я ничего по данному поводу так и не услышал. Очевидно, г-н Лу решил, что не стоит тратить сил и денег, и что добродушно-беззаботное население Кашгара, несмотря на постоянную потребность в деньгах, как-нибудь да смирится с хождением плохо производимой монеты.

Дети г-на Лу иногда навещали русские семьи, в частности на Рождество и Пасху, им по душе пришлись русские яства, особенно наш пасхальный кулич.

Без сомнения, мальчика ожидала блестящая карьера, но положение мисс Лу было поистине трагичным. Благодаря образованию ей мог бы открыться весь мир европейской жизни и культуры. Однако таковой был совершенно чужд её семье, равно и другим женщинам окружения, невежественным и неграмотным, окостеневшим в суевериях, предрассудках и фантастических представлениях о внешнем мире. В этом отдаленном уголке земного шара китайские женщины ведут жизнь в изоляции, согласно традициям древности. А по ним выходило, что юная душа заражена, так сказать, сладким ядом «европеизма». Понятно, что её, девушку умную и образованную, отнюдь не прельщала перспектива выйти замуж за какого-нибудь грубого, невежественного китайца и сгинуть в заточении гарема. К счастью, г-н Лу понимал чаяния дочери и делал всё от него зависящее, дабы вместе с семьей быть переведенным в Пекин, но я не знаю, насколько он в этом деле преуспел.