– «Случайно»! Где работаешь, чудила? На каком предприятии? Рыбзавод? Домны? Лесозаготовка? В муниципальном хозяйстве?

Я решил выбрать наименее неприятный, на мой взгляд, вариант:

– На рыбзаводе.

– Понятно. Что же прогуливаем, гражданин? Тунеядствуем, пиво средь бела дня распиваем… – пожурил меня страж порядка. – Сейчас мы сопроводим тебя на рабочее место, а на старшего смены напишем рапорт за то, что работники без куар-кодов шляются по городу. А с тебя штраф!

– Сколько? – дрогнувшим голосом спросил я, вытаскивая пакетик с семечками.

– Сто пятьдесят! – усмехнулся верзила, наметанным глазом оценив количество семок.

Капец, все мои сбережения перекочевали к этим жадным упырям! Я только успел наскоро проглотить шаверму и допить ледяное пиво. Пока тоже не забрали. Но, вроде, настроены они были благодушно. Пусть ведут на завод. Там что-нибудь придумаю. Главное, чтобы не стали обыскивать, а то придется ведь стрелять. Что-то мне подсказывало, что на ношения оружия здесь тоже нужны какие-нибудь справки, разрешения, куар-ебать-их-всраку-коды… Гребаная система со своим контролем! Даже очищающий огонь Судного Дня не смог избавить мир от этого древнего зла.

Меня не обыскивали. Похоже, в Кандалакше были в порядке вещей прогулы. Патрульные, наверно, возвращали по десять раз на дню горе-работников. Что хорошо, один из стражей, тот, что с дубинкой, шел впереди. Я ведь не знал, где находится этот долбанный рыбзавод. Мог получиться конфуз. Они бы сразу догадались, что я не местный и отправили бы в отделение или прямиком на Арену Жести. Снова стоять против десантуры у меня как-то не было желания.

***

В городе я не особо ориентировался, но понимал, что шли мы в сторону порта. Попетляв по приморским улочкам, вскоре оказались перед железными воротами с облупившейся синей краской. Заводские трубы, дым, рыбья вонь.

Мда, печаль-тоска… ладно, поработаем до темноты, а как стемнеет, постараюсь слинять отсюда нахрен.

Патрульные сдали меня охранникам на КПП. Негритос напоследок гневно зыркнул, сплюнув под ноги. Наверное, что-то подозревал. Ну, да и пох на него. Теперь я в безопасности.

– Ну что, бедолага, как фамилия? – щурясь от папиросы, спросил охранник с большими седыми усами.

Его напарник, такой же пенсионер раскрыл вахтенный журнал и вопросительно уставился на меня. У обоих на лбу как-то даже гордо пестрели чертовы квадратики.

Мне в голову пришла отличная мысль:

– Да я не с этого завода, мужики! Наврал этим козлам. Житья не дают честному пролетариату!

Мужики переглянулись, а я продолжил:

– Представляете, пивка не дали попить нормально. Куар-код какой-то требовали! Схватили прямо на рынке, полицаи гребанные! И штраф – сто пятьдесят семок!

– Так порядок в городе таков. Все по куар-кодам. – Усатый затушил окурок. – А то бегають посередь дня лодыри, хуи пинають. Чего ж теперь с ним делать а, Федырыч?

– Не знаю… начальству бы надо позвонить, – задумчиво почесал залысины Федырыч. – А то у него даже куара на лбу нету.

– Подождите, подождите, – встрял я, вспомнив слова патрульных. – Вы мне сделайте медотвод, и я с удовольствием буду трудиться на вашем заводе!

– А где ж твой медотвод? Это ж важный докУмент. Куда дел-то, сынок?

– В будке оставил, – опустив голову, сказал я. – На лесозаготовках. Ушел оттуда. У меня аллергия на хвою, и суставы ломит, целыми днями на морозе только пилим да таскаем, пилим да таскаем. Я бригадиру сколько раз говорил, переведи, мол, на рыбзавод! Так он знаете, что мне говорит?

– Чего же? – заслушавшись, спросил усатый.

– Говорит, иди, деревья пили, скотина. А что-то не нравится – на Арену тебя сдадим! Представляете, мужики, меня честного работника, на растерзанье к этим маньякам!

– Нда-а… – протянул Федырыч. – Лютуют оккупанты, мать их…

– Да вообще, народ за скот держат!

– Ты эт… потише… – проворчал усач.

– Сделайте мне медотвод, мужики. С первой получки – поляна с меня!

– Это, сынок, тебе к начальнику цеха надо. Давай, Федырыч, отведи-ка его.

***

Я вогнал нож в брюхо и, что есть силы, дернул вверх. Острое лезвие с треском прорвало шкуру и внутренности. Затем быстрыми движениями я выпустил кишки. Блять, ну и вонь! Я бросил в лоток выпотрошенную селедку и взял с конвейера следующую. Которая эта рыбина за час? Пятидесятая, или шестидесятая? Пох, главное – продержаться до конца смены.

– Чего разглядываешь? – раздался над ухом грубый ор. – Режь! Это тебе не девка на выданье! Ты, бляха, еще поцелуй ее!

Чертов начальник цеха подходил уже несколько раз. И все орал. Я же, типа, на испытательном сроке. Эх, всадить бы девять грамм свинца в этого надсмотрщика! Но мой верный револьвер лежал в шкафчике, в раздевалке.

***

Когда Федырыч привел к начальнику, я даже пожалел о своей затее. Массивный дядька, бритый налысо, в пропитанном жиром и рыбьей чешуей фартуке, смотрел на меня с неистовой ненавистью работодателя к нерадивому холопу. На лбу, понятно – куар-код. Начальник процедил сквозь зубы: «Выпишу медотвод. Временный. На испытательный срок пойдешь. Но если не будешь норму выдавать, отправишься обратно, лес валить! Ну, говори, как звать! На конвейер поставлю, вместо Гоши. Какой был работник! Жаль, слег с вирусом на той неделе…»

Я назвался Аркадием Скворцовым. Не знаю почему. Просто первое, что пришло на ум. Зато теперь во внутреннем кармане лежит справочка. Медотвод. Правда, выданный всего на неделю. Теперь можно спокойно передвигаться по городу. Пусть и в нерабочее время. Конец смены должны фиксировать охранники на проходной. Без их штампика этой бумажкой можно только подтереться. То есть до первого патруля.

***

Под злобным взглядом Дмитрия Филимоныча – а так звали начальника – я с удвоенной скоростью пластал ледяные рыбьи тушки. Хоть бы перчатки выдали, скоты. Когда лысый демон отваливал, я совал руки в карманы спецовки, такой же пропитанной рыбьим жиром и чешуей, чтобы немного отогреть пальцы.

Блин, как же выполнить норму, сто штук в час? Стоп, Санек, какая норма? Забей, чувак. Надо только продержаться до вечера. А потом можно вернуться в сторожку к Егорычу с Пахомычем. Спирта уж, всяко, не осталось, но хоть косячок снимет огорчения сегодняшнего дня.

***

Рыба ехала по специальной ленте бесконечным склизким потоком. Кроме меня на конвейере трудилось еще с десяток человек. Вот это были настоящие мастера разделки. Наверно, до БП работали в суши-барах или ресторанах… особенно ловко работала ножом девушка справа от меня. Если б не испачканная спецодежда и серый платок, повязанный на затылке, я бы назвал ее симпатичной. Вот умница-девчонка. Порядочная. Работает на тяжелом производстве, а ведь могла обслуживать американскую солдатню. Со своими-то внешними данными.

Почувствовав мой взгляд, она заулыбалась, крикнула сквозь шум цеха:

– Ты не зевай, новенький, а то Филимоныч на вторую смену оставит!

Наверно, я сделал такое страдальческое лицо, что девушка рассмеялась.

– Вот, смотри, как нужно правильно рыбу держать… кстати, Татьяна!

– А меня зовут Алек… тьфу ты, Аркадий!

– Какое смешное имя!

После подсказок Татьяны дело пошло, куда ловчее. Не знаю, сделал ли я норму, но лысый сатрап, когда сунул морду в лоток, ничего не сказал.

Я понял, наконец, что меня в ней привлекало.

– А где твой куар, Таня? – спросил я.

– Я против этих меток! – резко дернув ножом, крикнула она. – Они, как фашисты! Разделяют людей! Ставят всем на лоб эти кукукоды, фу! А кто не согласен, тех травят, преследуют, отправляют на Арену!

Мой чуткий мозг сразу насторожился, услышав про Арену Жести.

– Эти новые постановления Уайта абсолютно незаконны! – продолжала возмущаться Танечка. – Еще месяц назад Кандалакша была цивилизованным городом, а щас устроили какой-то концлагерь! Работаем вообще без выходных, все дорожает, а семок больше не платят! Так теперь еще эти коды! Даже из дома нельзя без разрешения выйти! Господи, иногда мне кажется, что мы живем в какой-то мрачной антиутопии! Кстати, у тебя тоже нет кукода… Ты из сопротивления, Аркаша? Ты выживальщик?