– Ах! – сердито и одновременно восхищённо крикнула кешалия. – Опять ты выиграла! Как ты это сделала? Дэ мангэ подыкхав! [1]

– Раньше надо было смотреть!

– Дай отыграться!

– Отыгрывайся! Только сначала отдай мне десять капов! – потребовала мама.

– Отдам, когда отыграюсь! – быстро ответила кешалия.

– Нет, сейчас! В долг не играю.

– Дава тукэ миро лаф! [2]

– Ту хохавэса, мэ джином! [3] – хладнокровно отозвалась мама.

Рита усмехнулась и, коснувшись её запястья, отдала маме десять капов. Филат не поверил своим глазам. Получить что-то от кешалии, пусть всего десять капов, – сроду такого не было!

Мама за запястье привлекла к себе Филата и взлохматила ему волосы:

– Как ты сюда пролез? Разве там нет магзелей?

Филат вкратце рассказал ей, почему их там нет. Мама стала серьёзной. Спираль, посланную к ней кешалией, она машинально подхватила пальцем и теперь закручивала её, видно, совершенно о ней позабыв. Спираль, которую давно пора было запускать, разгонялась как маленький вихрь. Кешалия наблюдала за ней с тревогой. Остановить такой ураган было почти нереально.

– На кэр акадякэ! [4] – испуганно крикнула Рита и, присев, закрыла голову руками.

Мама, спохватившись, отправила спираль в стену.

Стожар спохватился, что они безнадёжно теряют время. К магболю наверняка неслись магшины магзелей.

– Идём со мной! Надо быстро уходить! У меня ключ! Давай! – сказал стожар, пытаясь увлечь маму за собой.

– Давай без «давай»! – Мама медленно покачала головой. – Лунный змей высасывает силы. Ты не смотри, что я тут в «капы» играю. Десяток шагов – и начинает кружиться голова. Поэтому мне лучше пока здесь. Фазанолю вытащить меня отсюда будет непросто. По магии я на нуле. Да и ты, я вижу, тоже!

Филат знал, что мама умеет определять количество магии на глаз, без всякого сканера. Редкий навык, который приходит с опытом.

– Пламмель притащил сюда змея, чтобы ты ушла в ноль?

– Приманил его какой-то моей вещью. Хотел, чтобы я не просто ушла в ноль, а взяла бы очередной кредит. Фазанолю нужен стожар.

– Зачем?

Перехватив подлетавшую к ней спираль, мама окольцевала её края, превратив спираль в окружность. Теперь спираль вращалась на месте с дикой скоростью. В середине её возникла пустота, втягивающая в себя небольшие предметы. И всё это за один кап! Кешалия, подавшись вперёд, смотрела с восторгом.

– Вот о чём я думаю. Фазаноль уничтожил множество магических существ и контролирует огромное количество рыжей магии. Но несмотря на это, он всё ещё уязвим и вынужден прятаться. Выходом для него стали бы Теневые миры. Из них он смог бы совершать внезапные налёты и так же быстро скрываться. Прошлую схватку мы про- играли. Теперь у него есть оборванные корни баранца – дороги, ведущие в сердцевину Теневых миров.

– И он может по ним путешествовать!

– Пока что нет. Фазанолю нужен транспорт. Что-то, связующее Теневые миры и наш. Магическое существо. Или скорее его дар, который он может получить, если убьёт это существо.

– Почему ты так решила?

– Логика. Скоро заварится большая каша! Будь осторожен… Если я права и речь действительно идёт о каком-то магическом существе Теневого мира, Фазанолю нужен будет стожар и, возможно, кто-нибудь с даром твоей Евы!

Филат вспыхнул:

– Почему моей? Она не моя! Мне на неё наплевать!

Кешалия Рита быстро на него взглянула и опустила глаза, скрывая улыбку.

– Поспеши, чаворо! – сказала она. – Мой браслет разогрелся. Магзели где-то рядом.

Мама притянула к себе Филата, прижала его голову к своему плечу, а потом легонько толкнула его в лоб по направлению к двери:

– Беги! Если какой-то магзель сюда сунется – Рита его затанцует. А мне просто оставь потом ключ!

Филат, пригнувшись, бросился к двери и, орудуя ключом, торопливо стал открывать её многочисленные отражения. Справившись с дверью, он бросил ключ маме. Затем кинулся в процедурку, быстро пересёк её и, услышав треск разрываемой вощёной бумаги, просочился на лестницу. В магболе царила паника. Кешалии, хримтурсы, болотницы и прочие сотрудники магболя спешили убраться куда подальше. Снизу уже слышался топот каменных ступней бетонтов. Бетонтов много чему можно научить, но вот ходить тихо – практически нереально.

Смешавшись с толпой, Филат тоже стал вопить, метаться и размахивать руками. Толпа с радостью приняла его за своего и вместе с юным стожаром продолжила заниматься той же деятельностью, а именно – создавать панику, которую заботливый Филат усилил двойным заклинанием Всёпропалус. Он не рассчитал, и заклинание накрыло и его тоже.

Он бежал и плакал, жалея маму, оставшуюся за кучей ускользающих дверей под присмотром кешалии. Дряхлый атлант на вахте проводил Филата прощальным взмахом руки и несколько раз, порываясь крикнуть что-то, открыл и закрыл нижний ящик тумбочки, заменяющий ему рот.

Спустя несколько минут стожара рядом с магболем уже не было.

Сосредоточься, читатель! Прояви терпение! Впереди пейзаж. Москва. Она же, если вглядеться попристальнее и слегка растянуть уголки глаз, Магсква. Первые числа декабря. Вечер. Падают и сразу тают хлопья мокрого снега. По Садовому кольцу ползут машины. Рядом со сталинской высоткой – зоопарк, он же Магзо. В Магзо охраняются редчайшие магические существа, до которых давно пытается добраться Фазаноль, а ещё – за жизнь посетителей там никто ответственности не несёт.

На Садово-Кудринской, прижавшись к соседней пятиэтажке, стоит маленький особнячок, похожий на буфет из красного дерева. Все думают, что во внутреннем флигеле во дворе этого дома – только музей Чехова, но на самом деле ещё там живут Настасья и Бермята – лучшие сыщики Магсквы, не раскрывшие ни одного преступления. Это уже добавление Настасьи, которая обожает поскромничать, но при этом терпеть не может, когда с ней соглашаются.

Настасья сидела в гостиной рядом с овальным столом, который брат Чехова уволок у издательницы журнала «Будильник», и маникюрными ножничками дырявила носки. Нужно было продырявить не меньше десяти пар. Домовой Еремеич обожал штопать. Он настолько увлекался штопкой, что можно было потихоньку выкинуть мусор, который в ином случае Еремеич затащил бы обратно в дом. Дом и без того был настолько завален хламом, что пространственный карман, отделяющий его от музея, временами прорывало, и на головы посетителям музея сыпались пустые банки из-под кабачковой икры и пластиковые крышки, которые Еремеич заныкал где-то в складках пространства. Порой среди современного мусора попадались старые аптечные пузырьки, подписанные на латыни, которые Еремеич помешал выкинуть ещё доктору Чехову.

Рядом Бермята уговаривал сломавшийся миксер, постукивая по нему пальцем:

– Ну будь мужиком! Пожужжи ещё немножко! Подумаешь, провод оборвался! Ты меня уважаешь?

Миксер загудел. Бермяту уважали все вещи, с которыми он входил в контакт. Кто сказал, что нельзя разговаривать с перегоревшей лампочкой? Её все только ругают, а нормально поговорить с ней может один Бермята!

Большая пейзажная картина, висящая на стене гостиной, преобразилась в экран. На экране возник юркий одноглазый человечек, смахивающий на брачного афериста – черноволосый, в начищенных до блеска ботинках, в ярком красном галстуке, с розой в кармане костюма и с увесистым микрофоном в руке.