Я закрыл дверь и пошел вслед за Никитой, который уже расположился в кресле и осуждающе разглядывал батарею пустых бутылок из-под пива.

— Бухаешь? — осуждающе спросил он. — Вот до чего девки доводят! Был молодой и красивый парень, а теперь кого я вижу? Опухший непонятно кто с небритой рожей! Ну, и что ты можешь сказать в свое оправдание?

Я молча уселся на незаправленную кровать и открыл было рот, чтобы начать оправдываться, но Чернов не стал меня слушать.

— Даже не начинай! — отрезал он. — Я знаю, что ты скажешь. Типа ты взрослый, самостоятельный молодой человек и имеешь право проводить свой досуг как вздумается, да?

— Ну, как-то так, — кивнул я.

— Херня это все. Так можно и спиться.

— Между прочим, это мое личное дело — хочу пью, хочу телевизор смотрю, хочу на улице гуляю.

— Во-первых, это не только твое дело, потому что мы все-таки звено и нам нужен полноценный самоцвет, а не истерзанная бухлом развалина! — сказал он и демонстративно кивнул в сторону пустой тары из-под алкоголя. — А во-вторых, как раз на улице ты не гуляешь и это плохо сказывается на твоем самочувствии. Так что поднимай свою тощую задницу и поехали погуляем.

— Ты не поверишь, но у меня прямо перед твоим приходом промелькнула похожая мысль, — усмехнулся я.

— Макс, ну я же не твоя мама, правда? Так что мне врать не обязательно — я все равно не поверю, что ты собрался бы с силами выйти из своей монашеской кельи. Даю тебе пятнадцать минут на сборы и поедем на горку.

— На какую горку? — не понял я.

— На снежную. Знаешь, зимой бывают такие снежные горки, с которых съезжают на санках, ледянках и на всем остальном, что под руку попадется. Вот как раз на такую мы сейчас и поедем.

— Между прочим, у меня нет санок, — мрачно заметил я.

— Ничего страшного, — подмигнул мне Никита. — Там тебе выдадут, ну а нет — значит будешь на собственной жопе кататься, хоть детство вспомнишь.

— Куда ты собрался меня везти?

— В Химки. Там есть отличный парк, «Дубки» называется, вот туда и поедем. Потом куда-нибудь в ресторан — посидим, поужинаем, праздник отметим.

— Какой праздник?

— Макс, ты меня расстраиваешь. Ты, когда на календарь в последний раз смотрел?

— Тридцать первого декабря прошлого года, — откровенно ответил я.

— Тогда я тебя удивлю — сегодня четырнадцатое января, так что, самое время отметить Старый Новый Год, — торжественно сообщил мне Никита.

— Все понятно. То-то мне в дверь тарабанили с утра пораньше! Наверное, посевать приходили. Лень было из-под одеяла вылезать уши надрать хулиганам малолетним.

— Что-то не вижу особой радости на твоем лице, — нахмурился Чернов. — Ты что, не уважаешь этот праздник?

— Да как-то не особо, — пожал я плечами. — У меня в семье не отмечали Старый Новый Год.

— Тогда самое время вводить новые традиции. Мы с Настей этот праздник отмечаем уже третий год, вот и ты с нами теперь будешь в компании.

Похоже и в самом деле придется ехать. Если уж Никита что-то вбил себе в голову, то просто так не отвяжется. Хотя… почему бы и в самом деле не покататься с горки? Когда я в последний раз вообще делал что-то подобное? В школе вроде. Даже так сразу и не вспомню в каком классе. Да, наверное, нужно съездить, хуже от этого точно не будет. Если сегодня уже четырнадцатое января, то самое время понемногу приходить в себя, иначе дело может плохо закончиться. Не то, чтобы я опасался уйти в запой или еще какая подобная хрень, но без дела валяться в постели и хлестать пиво с чипсами, тоже хорошего мало — такое занятие для здоровья пользы точно не принесет и настроение особо не улучшит.

— Настя с тобой приехала?

— Да, внизу в машине сидит. Я ее там оставил потому, что примерно такой срач и ожидал увидеть у тебя в квартире. Ее нежное женское сердце могло не выдержать подобного зрелища.

— Вот только не надо мне здесь рассказывать о нежных женских сердцах, окей? Мне кажется, что у некоторых барышень там вместо сердца кирпич. Может быть даже не у некоторых, а у всех.

— Ну, ты не обобщай, — погрозил мне пальцем Чернов. — У тебя частный случай, скажем так — индивидуальный.

— Как знать. Когда моя полька на лечение уезжала, я тоже не думал, что у нас с ней скоро все закончится, а оно видишь, как бывает.

Никита посмотрел на меня как на тяжело заболевшего человека, требовавшего хоть какой-то помощи и участливо спросил:

— Макс, может быть я лезу не в свое дело, но я должен у тебя кое-что спросить — у вас с Островской все было настолько серьезно? Просто ты уж слишком остро реагируешь на всю эту ситуацию.

Хороший вопрос. Действительно, а насколько серьезно у нас с ней было? Если уж говорить начистоту, то никто никому ничего не обещал, так что с чего я вообще на нее злюсь? Ну да, конечно Островская еще та сучка, но она и не клялась мне в любви до гроба и всякое такое. Да и я, честно говоря, жениться на ней не планировал, ну а секс и любовь — это вещи все-таки разные.

— Да нет, наверное, все было не настолько серьезно, как ты думаешь, — ответил я и словил себя на мысли, что говорю чистую правду. — Просто все как-то совпало… Сначала Островская… Потом смерть Лазарева. Ну, как-то все вместе навалилось. Так что дело не в Ольге или, скажем так, не только в ней. Эту неприятность я как-нибудь переживу.

— Ну да, Ваньку жалко конечно, тут я с тобой согласен, — вздохнул Никита, который тоже был на похоронах Бориса. — Он еще слишком молод для таких испытаний. Ну, а насчет Островской ты меня успокоил. Я уж было подумал — мало ли, может быть действительно первая любовь и все такое. Ну, сам понимаешь.

— Какая первая любовь, Никита? — отмахнулся я. — Ты что, с дуба рухнул? Просто как-то все вышло через задницу. Ладно бы ссорились или еще чего, а так… Короче, закрыли тему, я для себя давно уже выводы сделал.

— Ну, а чего дома тогда торчишь безвылазно? — спросил Чернов. — Хоть бы раз позвонил за две недели!

— А ты чего не звонил? — задал я встречный вопрос.

— Вообще-то я хотел, но Настя остановила, — усмехнулся Чернов. — Посоветовала не трогать тебя во время твоей семейной драмы.

— Если ты не заметил, то семьей мы как-то не стать не успели, так что не ври — захотел бы, позвонил.

— Макс, ну если на самом деле, то я подумал, что тебе необходимо какое-то время побыть одному. Я же не дурак, все понимаю. Так что нечего тупые вопросы задавать.

— Хорошо, не буду, — пообещал я. — Тогда рассказывай, что за эти две недели у нас интересного произошло? Мне Северов за эти дни ни разу не звонил, наверное, тоже думает, что мне нужно побыть одному.

— Так а ничего и не происходит, — ответил Никита. — Сами с Настей заскучали уже от безделья. Я Витьке пару раз звонил, но у него дела какие-то все время, так ни разу в этом году и не встретились. Кстати, я его сегодня тоже на горку приглашал, но он сказал, что приболел немного. Ну, а Ваню, как ты понимаешь, я не набирал — думаю ему пока не до горок.

— Ну хоть какие-то правильные мысли в твоей голове бродят, я думал ты всех сегодня на улицу вытягиваешь

— Не всех, как видишь. Ну, так ты начнешь одеваться или тебе помочь?

Спустя пятнадцать минут мы вышли из подъезда. От свежего воздуха меня даже немного закачало, будто стакан водки разом выпил. Погода и в самом деле была просто отличная. По ощущениям примерно минус пять, снег валит хлопьями, в общем то, что нужно для хорошей прогулки. Возле подъезда стоял черный «Гольф» Никиты. Свою «Тойоту» я решил не брать, для зимней езды моя голова была еще не настолько свежей.

Я сел в машину, и Настя встретила меня цепким настороженным взглядом. Это было вполне логично, я бы на ее месте тоже с подозрением смотрел на небритого типа с опухшей физиономией, даже если бы это был мой знакомый.

— Как дела, Макс? — начала она издалека.

— Все отлично — жив, здоров и в хорошем настроении, — поспешил я успокоить девушку. — Правда, Никита твой мне побриться не дал, но это мелочи.

— Да вы там и так почти полчаса торчали! — осуждающе сказала Касаткина. — Ничего страшного, сегодня будешь на горке своей физиономией детей пугать, а в следующий раз глядишь и следить за собой начнешь.