Отговаривать его нелепо, и Геральт впервые задумывается о серьёзности их отношений. Отчего-то сама мысль о знакомстве с родителями Региса приводит в ужас. И нет, дело не в том, что вампиров в его жизни станет втрое больше… Ни одна пассия ещё не знакомила его с семьёй, и этот шаг воспринимается таким грандиозным, что дыхание застревает в груди.

Холера, да хватит ли у него смелости вообще? Не помогают ни заверения Региса в том, что они могут остаться дома, ни убеждения, что он не способен разочаровать. Одно дело случайный секс или пара украденных поцелуев, и совсем другое…

— Ты справишься, — заверяет его Регис, когда они неделей позже заправляют пикап в дорогу. — Если я ещё могу тебя успокоить, мои родители, между прочим, не меньше меня противоречат установленным стереотипам.

— Что, и в гробах не спят?

— Очень смешно, Геральт. Последний раз я слышал такой вопрос пятьдесят три года, десять месяцев и два дня назад по человеческому летоисчислению.

— А где сказано, что это шутки? Видал я одного катакана, спавшего в пещере под супермаркетом. Стащил свежий гроб у ритуального агентства напротив. Ещё говорят, стереотипы…

— И всё же ты нервничаешь, — вздыхает вампир и настойчиво кладёт ладонь ему на запястье, — Удели-ка мне минуту внимания, мой дорогой. Посмотри на меня, прошу.

Невозможно выдержать его взгляд, читающий насквозь. Чёрт, даже стыдно признаваться Регису в этих глупых страхах. Хорошо, что он не посвятил в новость Лютика, — тот бы душу из него вытряс, наряжая во фрак или ещё какую хрень. В поместье Терзиефф-Годфрой Геральт собрался прибыть чуть более строго одетым и чуть более бледным, чем обычно, и одно это уже действует на нервы. Вид Региса, всё утро лежавшего с маской для глаз, спокойствия ему не прибавил.

Нормально ли то, как быстро вампир втягивает его в свой семейный круг? Неужели у них так принято, — или это Регис, горячая голова, демонстрирует свою страстность? Холера, а если он что-то сделает не так, скажем, нарушит какой-то из вампирских обычаев? Казалось бы, очевидные истины, но как неловко объяснять их после стольких месяцев общения… Тем более, показывать эту неуверенность сейчас…

Но, о чудо, Регис и в этот раз понимает его без всяких слов.

— С той минуты, как ты согласился на наш союз, никто и ничто не заставит меня отказаться от тебя. Вне зависимости от того, одобрят тебя мои родители или нет, — мягко говорит он, — Ты не один, Геральт. Что бы ни произошло, я приложу все усилия, чтобы тебе было комфортно. Хорошо?

И это успокаивает. Помедлив, Регис целует его, — невесомым, коротким прикосновением губ к губам, — и сердце в груди перестаёт прыгать от тревоги, как одурелое.

— Хорошо, — подавив дрожь, выдыхает Геральт, — Тогда едем, док.

В конце концов, пока ты со мной, бояться мне нечего.

Он ещё не знает, что волнуется напрасно. Дорога по шоссе в Туссент выходит гладкой, и скоро они подъезжают к старому особняку, густо увитому сухими ветвями плюща. У дверей их встречают служанки в одеждах начала прошлого века, — бруксы, сразу понимает Геральт. Откланявшись, Регис принимает от них приветствия и проводит их обоих внутрь, в тусклый холл с шёлковыми обоями и скрипучим дубовым паркетом.

А потом… В холле появляются ещё два Региса, одетые по моде двадцатых-тридцатых.

Точнее, один из них — женского пола.

— Эмиель! Я всё утг’о пыталась его освоить, но так и не смогла!

Ну, конечно, усмехается про себя Геральт, — прямо в ту секунду, когда Регис едва заметно закатывает глаза.

— Прошу тебя, mamă, — мягко говорит он, — Неужели необходимо решать это сейчас?

— Но я так надеялась связаться с тобой, îngeraș meu*! Боюсь, в твой пг’ошлый визит я могла каким-то обг’азом повлиять на это устг’ойство… Если не сломала окончательно?

— Очень сомневаюсь, — хмурится Регис. — Проблема наверняка решаема, но мне бы хотелось помочь тебе позже. Ты позволишь?

Тонкая, изящная, как балерина, вампирша подлетает к Регису, протягивая ему что-то сухими, как ивовые ветви, руками. Это оказывается телефон, допотопный, ещё кнопочный, из разряда тех, что дарят подслеповатым старушкам, — хотя на стариков родители Региса не тянут ни под каким углом обзора. Сразу становится заметно, от кого он взял этот высокий лоб, остроту скул, крылья носа, линию челюсти… Волосы и тёмные глаза вампир очевидно почерпнул от матери, и в целом похож на неё и худобой, и линиями тела. Отец же его выглядит, как Регис, если бы тот постарел ещё на сотню-две лет, непрестанно хмурясь и глядя на этот мир с высокомерной холодностью.

Впрочем, уж этого-то Геральт точно ожидал.

— Значит, это и есть пресловутый ведьмак? Представь нас, сын.

— Геральт из округа Ривия, — откашлявшись, произносит тот. — Геральт, позволь представить тебе моих родителей и родовое имение, наследником которого я являюсь.

— Рад знакомству, — как может, вежливо кивает обоим Геральт, стараясь от греха подальше не поднимать глаз.

— О, мы столько наслышаны о вас, мастег’ ведьмак! Îngeraș meu места себе не находил, пока…

— Право слово, mamă, не стоит…

— Отчего же? Г’аз господин Гег’альт согласился стать частью семьи, ему стоит знать не только твоё мнение! Между пг’очим, мой бедный сын пг’олил столько слёз из-за вас, мой дог’огой, — доверительно сообщает ему госпожа Терзиефф-Годфрой, — и нет забавнее зрелища, чем видеть, как Регис становится пунцовым до корней волос.

Вместе с этим его потерянный вид заставляет Геральта передумать. Похоже, пора отплатить Регису за его помощь с Цири.

— Охотно верю, но меня интересует другое, — вспоминает он, — Я бы взглянул на вашу проблему с телефоном, если позволите.

Фокус с переключением внимания работает не только на пятилетних девочках. Все три вампира поднимают на него поражённые взгляды, и на секунду он чувствует себя… почти богом, что ли.

— О! Ты знаешь, что конкретно нужно исправить? — округляет глаза Регис и снова становится хорошеньким до сладости во рту.

— Да тут ерунда. Дай-ка…

Нет, насчёт забавного зрелища он погорячился. Догадка оказывается верна: телефон просто-напросто завис, уйдя в спящий режим, а тугие кнопки никак не желают реагировать с первого раза. Приноровившись, Геральт несколько раз нажимает кнопку экстренной перезагрузки…

Пискнув, телефон оживает, освещая лица вампиров холодным светом, — и те в шоке смотрят на него, как на дар древних божеств.

— Но что же он сделал, Эмиель? — недоумевает отец Региса, вертя мобильный и так, и сяк. — Использовал ментальную магию?

— Позволь, я объясню позже, tată…

— Очаг’овательно, очаг’овательно, — выразительно картавит госпожа Терзиефф-Годфрой, — У тебя, как всегда, исключительно необычный кг’уг общения, дорогой. А тепег’ь…

И, повернувшись, она обращается уже к Геральту:

— Scumpul meu**, не мог бы ты помочь нам с этим изобг’етением чуть больше? Полагаю, ты, как более молодой юноша, должен лучше знать, как обг’ащаться с такими новшествами!

Чего они только не делают, гостя у родителей Региса в поместье. После плотного обеда, за которым выясняется, что даже вампирские мамы любят причитать, как исхудали их отпрыски, они удаляются наверх. Четыре столетия жизни Региса слетают с него, как шелуха, пока он показывает коридор к своей детской, огромную старую спальню… Знал бы Геральт, что у него есть возможность вернуться к родителям в этот грёбаный дворец, начал бы задавать вопросы гораздо раньше.

— Миленько. И как ты со мной уживался? Квартира по сравнению с этим настоящий сарай.

— Зависит от того, с какой стороны посмотреть, — замечает Регис, проходя мимо книжных полок. — Между прочим, здесь я довольно часто ощущал удушье от несвободы своего положения, так что… Не сказал бы, что мои годы в поместье были одними из лучших.

— Жаль, — рассеянно отвечает Геральт, садясь на высокую кровать с красным балдахином. Даже для взрослого эта махина — самая настоящая роскошь, не говоря уже о ребёнке. Удивительно, как Регис не вырос избалованным чистоплюем…