Он прижался губами к ее шее. Ви не знала, чувствуется ли там ее пульс, но если так — он выдавал ее с головой.

— Вот и зацепилась, — второй палец проник внутрь, заставив ее задохнуться и прикусить губу.

— Обо что? — прошептал Горо. — Пожалуйста, расскажи. Мне очень интересно.

— П-проволока, — даже говорить было трудно, не то что выдумывать. — Лезла… через забор…

Он чуть укусил ее — сперва в шею, потом прихватил кожу над ключицей; пальцы продолжали двигаться, и Ви зачем-то вцепилась ему в запястье.

— Как неосторожно, — сказал Горо. — Ты от кого-то убегала? Или пыталась куда-то забраться?

— Я… Горо, я…

— Да, Ви? — он взял ее за подбородок, и удержал, когда она попыталась отвернуться. — Скажи это.

— Я… соврала про шрам, — призналась она, и почти сразу после этого кончила.

— Я знаю, — Горо мягко улыбнулся. — Я всегда вижу, когда ты мне лжешь.

Это было как удар под дых, как пощечина, как ведро ледяной воды. Внутри снова открылась пустота, и вся ее хрупкая иллюзия счастья сложилась в нее, как карточный домик.

“Нет,” подумала она, глядя в его глаза. “Вовсе нет. Потому что я вру тебе прямо сейчас, каждым словом, взглядом, каждым прикосновением, а ты ни хера не знаешь об этом. Не хочу врать, но что это меняет?”

Очень хотелось признаться. Сказать вслух и разом покончить со всем, отрезав все пути, но Ви ничего не сказала: подалась вперед, поцеловала Горо и только после этого вернулась в систему.

========== Часть 11. Future Starts Slow ==========

Той ночью Ви не спала.

Слишком драгоценны были оставшиеся минуты, чтобы тратить их на такую глупость, как сон. Она помнила, что обещала себе — больше никаких игр с функциями тела — но легко договорилась с совестью, когда приглушила потребность в отдыхе. В конце концов, люди делают это с собой постоянно: стимуляторы, энергетики, наркотики — все, что угодно, лишь бы как можно дольше оставаться в сознании.

Ви для этого не нужно было ничего принимать — вот и вся разница.

Мир сузился до очень простых вещей: до линии плеча, плавно переходящей в сложное наслоение трубок, жгутов и защитных покрытий, до ощущения кожи под пальцами, до звука ровного дыхания Горо. Он спал. В отличие от Ви, он все еще был больше человеком, чем машиной, и — тоже в отличие от нее — он не знал, что это их последняя ночь вместе.

Завтра они расстанутся и никогда больше не увидятся.

“Никогда” — такое дурацкое слово. Громкое, пафосное, — оно чаще всего оказывается преувеличением, но сейчас оно было к месту.

Конечно, никто не мог запретить Ви надеяться и представлять, как однажды они снова встретятся. Через несколько лет, когда до Горо наконец дойдет, что “Арасака” медленно и неизбежно убивает его, и он тоже отыщет свой способ сбежать, а потом найдет Ви, — да, можно было помечтать… но как-то не получалось.

Голос разума упорно твердил, что если Горо до сих пор ничего не понял, то этого уже не случится. Другой голос — Ви не знала, какой части ее личности он принадлежал — зудел внутри мозга одной единственной мыслью: будет чудом, если Горо не накажут за ее побег.

Раньше она об этом не задумывалась, а теперь никак не могла выкинуть это из головы.

Ви пыталась отвлечься, пыталась утешить себя тем, что Горо сам выбрал все это: у него ведь был шанс уйти, еще в Найт-Сити, в “Арасака-тауэр”, или позже, пока он ездил по миру, задание за заданием выполняя волю своего господина. Он мог сбежать, потеряться, раствориться в чужих городах, снова отключить импланты и сделаться невидимкой, но он остался.

Он сам принял решение, но почему-то мысль об этом нисколько не успокаивала. За ее свободу придется заплатить Горо, и, зная “Арасаку”, цена будет немаленькой.

Но Ви могла и остаться, ведь так? Ей совсем не обязательно делать выбор между Горо и собой. Она может получить все, хоть и не сразу.

С каждой секундой, проведенной без пристегнутого к ошейнику проводка, дышать становилось все легче и легче. Теперь у Ви кое-что было — ее маленький секрет, о котором никто никогда не узнает: она больше не принадлежала “Арасаке” целиком и полностью. Да, оставались контракты и документы, и маячок — или маячки — спрятанные где-то в ее хроме, но все это было не так уж важно.

Она уже сделала главное, уже победила: сорвала цифровые путы, украла себя и спрятала. Ви снова принадлежала самой себе, и если она решит остаться — это будет ее свободный выбор.

Идея казалась на удивление соблазнительной.

Опасной, да — за Гончей и ее агентом явно стоял кто-то с положением, и этот “кто-то” не будет рад, когда его планы рухнут, — но Ви в любом случае не собиралась послушно работать на своего “заказчика”. Так какая разница, по какому поводу они столкнутся?

Это будет непростой путь к свободе, и не самый короткий, но о чем Ви теперь могла не беспокоиться, так это о нескольких годах жизни. Смешно: в прошлый раз ей пришлось делать тяжелый выбор, потому что ее время утекало как вода сквозь пальцы, и счет шел даже не на дни — на часы; а теперь она думала о годах как о чем-то несущественном.

Каждый вздох приближал мгновение, когда нужно будет решать: что важнее — полная свобода или уверенность, что никто не пострадает? Гордость или любовь? Ее жизнь или его?

Она может сбежать.

Она может остаться.

Какой выбор правильный?

Похоже, к утру Ви все-таки задремала: не как машина, которая ушла в режим ожидания, но как человек, который переоценил свои силы. Ей даже что-то приснилось: бессвязные, смутные образы — какие-то крыши, коридоры и кошки, которые исчезали, стоило ей моргнуть.

Проснулась она от того, что почувствовала движение; даже не поняв толком, что происходит, поддалась импульсу — вцепиться, удерживать, не пускать. Уткнулась лбом в плечо Горо и попросила:

— Не уходи.

— Я и сам хочу остаться, но мне пора.

Ви помотала головой; из-за того, что она по-прежнему прижималась к нему лбом движение получилось смазанным и неловким, каким-то совсем дурацким.

— Не уходи, — повторила она. — Никуда твои диверсанты не денутся еще пять минут. Или десять. Или немного дольше.

— Я должен, — Ви скорее почувствовала, чем услышала, как Горо вздохнул. — Я остался бы, но правда не могу: есть вещи, которые должны быть сделаны.

— Ну пусть их сделает кто-то другой.

— Так не получится, — он снова вздохнул. — Ви, Адати… недалеко. Фактически, это в городе. Я приеду туда как только смогу, но сейчас я должен идти.

Горо замолчал ненадолго, потом попросил:

— Отпусти меня.

Что-то было в самих словах, или в том, как они были сказаны. Показалось — кто-то провел вдоль позвоночника металлическим когтем, кожу не пропороло, но там, где коготь ее коснулся, остался холодный ожог. Горо даже не пытался убрать ее руки, просто ждал, когда она его отпустит.

— Никогда, — одними губами прошептала Ви. — Никогда — это охренеть как долго.

А она даже не может по-настоящему попрощаться. Не может сказать, что… да ничего не может сказать, потому что горло перехватило. Ви прикрыла глаза, чувствуя как по спине и плечам расползается холод.

Значит, вот так все и будет.

Она прижалась к нему на секунду, всем телом, а потом отпустила. Отвернулась, — ровно в тот момент, когда Горо потянулся ее поцеловать, и его губы угодили куда-то ей в скулу, от чего оба рассмеялись. Ви прикусила губу, почувствовав, что смех вот-вот сменится беспомощным всхлипом.

Горо заметил, но, кажется, понял по-своему.

— Сегодня я вернусь.

“Вот только меня здесь уже не будет”, хотела ответить Ви, но промолчала. Она аккуратно коснулась его щеки, и удивилась, что он даже не вздрогнул — ей-то казалось, что пальцы у нее ледяные, — а потом поцеловала его. В последний раз.

Ви уже знала, что это — прощание, но не могла позволить Горо догадаться об этом. И как бы она ни хотела продолжить, пришлось остановиться, и отстраниться, и запретить себе еще один — самый-самый последний — поцелуй.

— Иди уже, — сказала Ви. Голос звучал беззаботно — ну или ей очень хотелось в это верить. — Что принято говорить в таком случае? Удачной охоты?