Александр Мазин Путь к сердцу горы (cборник) (с незначительными сокращениями) Стихотворения 1985–1988 гг. «В этой стране только мертвые сраму не имут…» В этой стране только мертвые сраму не имут. В этой стране только мертвым дано говорить. В этой стране, на развалинах третьего Рима, Только и свету, что спать да молитву творить. В этой стране, где свобода – не больше, чем право Сесть наугад в переполненный грязный вагон, И, затаясь, наблюдать, как меняет Держава Лики вождей на полотнах бесовских икон. В этой стране никому и никто не подвластен Данностью свыше. Почти не осталось живых В этой стране, где уверенность в будущем счастье Лишь у юродивых. (Бог не оставит своих). Где на объездах Истории жирные монстры Прут из земли, как поганки под теплым дождем; Серое делают белым, а белое – черствым, В этой стране… Но другой мы себе не найдем. «Снег не сошел – весны еще нет…» Снег не сошел – весны еще нет. Розовый шелк скользит по спине. Шелковый путь – теплый и длинный. Каплет на грудь сок мандарина. Что до весны: дни наши– заячьи. С мокрой стены Бог улыбается. Ночью в окно: гость. Или – чудится? Очень темно. Но мы не заблудимся. В завтрашнем дне – травы без запаха. Мед на спине смуглыми каплями. Над потолком – ночь. И топор ее. Бьет хохолком чучело ворона. Зеркало бед – демон полуденный. Нас еще нет, и мы не заблудимся. Здесь хорошо – гавань неспешного. Снег не сошел. Краски не смешаны… Капля стечет – не помешать ей. Губы в пучок – морда лешачья. Демон ночной вьюгой кору дерет. Очень темно. Но мы не заблудимся. Зимняя колыбельная Ветерок Ставенькой стучит о стекло. Спи, дружок. Все дороги к нам замело. Все пути Ныне охраняют твой сон. Снег летит. Кружится, почти невесом. Спи, малыш. Глазоньки закрой и усни. Снегом с крыш Падают пушистые сны. Мотыльком Огонек дрожит па стекле. Спящий дом Утонул в полуночной мгле. Спи, дружок. Вьюга унялась за окном. Снег пошел Белою пушистой стеной. Жар в печи Обжигать лицо перестал. Мир молчит. Может быть, он тоже устал? Ночь темна. В печке огонечек угас. Тишина, Обними, родимая, нас. Завтра в путь. По колено в белом снегу. Не уснуть? Спи, а я твой сон сберегу. «А в комнате пахло смолой…»
А в комнате пахло смолой. Ах, нет, не смолой – канифолью. И гнал по паркетному полю Колесики пылн сквозняк. А в комнате было светло. Свет прыгал по комнате, весел. А шторы еще не повесил, А, может быть, вовремя снял Ее обитатель. Незлой Он был, и немного наивный. Он спал, и расслабленной ивой Текла на паркет простыня. И зяблик звенел за стеклом. Над выпуклым зеркалом лака Качались прозрачные злаки Вошедшего в комнату дня. А в комнате пахло смолой. «Четверг. Четвертый день недели…» Четверг. Четвертый день недели. Слепой волчонок, дочь метели,— Поземка льнет к колоннам ног. И взмыл, чеканно одинок, Излом плаща на медном теле Коня. Ночь снежит еле-еле. Мелькает мелких льдинок сеть. А воздух влажен, и броня Домов, как будто сетью трещин Подернулась. Преддверье вещих, К утру теряющихся снов… Разводы синего огня Беззвучно озаряют дно Пустынной площади. И вверх Уносит мысли снег. Присев На серо-желтый тонкий лед, Спит селезень. Поземка льнет К ногам. Еще чуть-чуть – и дверь Парадной придержав спиной, Спеши, пока еще четверг Не кончился. «Я часто ухожу туда, где лето…» Я часто ухожу туда, где лето. Туда, где ели, наклонясь надменно, Роняют иглы на стекло воды. Я ухожу от лампового света В страну, где солнце растворяет тени, И где дрожат, колеблемые ветром, Паучьи замки. И бредут Следы лосиные. В страну, где камни дышат, В песок зарывшись, и тепло густеет, И черный ил охватывает зыбко Ступню. И стайкой – крошечные рыбки… Я ухожу, Пусть рухнут эти стены — Я не услышу. «А вчера случайно придумал дождь…» А вчера случайно придумал дождь. Было душно и я устал. И явился ветер и листьев дрожь, И скольжение тучьих стай; На спине у площади пятна луж, Гром, распахнутое окно. Блестки капель, россыпью, на полу, Вниз бегущее полотно Голубых, ниоткуда летящих струй, Шляпки зонтиков, плеск подошв… Я хотел придумать тебя, мой друг, А придумал сентябрьский дождь. |
