– Опишите, пожалуйста, метод лечения, – пик, – и объясните, какую роль играет этот прибор. Не рассказывайте, как, – пик, – он работает, это есть в отчете, а для чего он? – Пик. – Например, в чем его функция отличается от работы «электросна» или траншлема?

– Как вы знаете, приборы, которые вы назвали, генерируют низкочастотные импульсы, которые стимулируют нервные клетки коры головного мозга. Это сигналы, так сказать, общего типа; они влияют на мозг примерно так же, как стробоскопический свет определенной частоты или, если брать аудиальные стимулы, барабанный ритм. «Усилитель» же подает специфический сигнал, воспринимаемый конкретной зоной. Например, известно, что человека можно натренировать так, чтобы он по желанию сам воспроизводил альфа-ритм. Но «Усилитель» может вызвать эти ритмы без предварительной подготовки, причем даже в состоянии, которое обычно альфа-ритму не способствует. Через определенным образом расположенные электроды он подает девятигерцевые альфа-волны, и через считаные секунды мозг на них настраивается и начинает сам их генерировать, как у дзен-буддиста в трансе. Что более полезно, таким же образом можно индуцировать любую фазу сна со всеми ее циклами и возбуждениями в соответствующих областях мозга.

– Стимулирует ли он центры удовольствия или речи?

Как у этих моралистов из АСГС загораются глаза, когда речь заходит о центрах удовольствия! Подавив сарказм и раздражение, Хейбер ответил с добродушной прямотой:

– Нет, знаете, это не то же самое, что ТЭС-терапия. Это не как электро- или химическая стимуляция каких-то центров; мы не вмешиваемся в работу особых зон. Речь только о том, чтобы повлиять на деятельность мозга в целом, чтобы перевести его в другое состояние, такое же естественное. Примерно как когда заразительная мелодия заставляет притопывать в ритм. Мозг приходит в режим, необходимый для исследований или терапии, и поддерживает его столько, сколько нужно. Вот почему я назвал это устройство «Усилитель» – чтобы подчеркнуть вспомогательную функцию. Человеку ничего не навязывают извне. Сон, вызванный «Усилителем», абсолютно, буквально такой же сон, каким спят обычные люди. Разница между «Усилителем» и «электросном» примерно такая же, как между индивидуальным пошивом и готовым платьем. Разница между ним и имплантацией электродов – ну, хм! – как между скальпелем и кувалдой.

– Но откуда вы берете стимулы? Например, – пик, – записываете альфа-ритм одного человека и воспроизводите другому, – пик?

А вот этого он касаться не хотел. Конечно, он не собирался врать, но какой смысл рассказывать о незавершенных исследованиях, пока еще не все доделано и проверено? У неспециалиста может сложиться неверное представление. Хейбер с энтузиазмом пустился в объяснения, радуясь тому, что своим голосом он перекрывает ее щелчки, лязганье и пиканье: удивительно, как этот противный звук долетал до его сознания, только когда говорила она.

– Сперва я использовал набор обобщенных стимулов, усредненные записи многих разных людей. Пациента с депрессией, о котором я упоминаю в отчете, удалось вылечить именно так. Но стало понятно, что результаты получаются слишком непредсказуемые и хаотичные. Я начал экспериментировать. На животных, само собой. На кошках. Нам, сомнологам, нравятся кошки: они все время спят! По результатам этих экспериментов я пришел к выводу, что перспективнее всего использовать ритмы, ранее полученные на том же мозге, – своего рода автостимуляция при помощи записей. Понимаете, мне была нужна точность попадания. На свой собственный альфа-ритм мозг откликается мгновенно. И тут стало просматриваться новое терапевтическое направление по другой линии исследований: а что, если попробовать понемногу накладывать на ритмы пациента чуть иные ритмы? Более законченные или более здоровые? Полученные от человека раньше или даже от другого человека. Это бы оказало колоссальную помощь при лечении мозговых травм: может, поврежденный мозг смог бы восстановить прежние функции за счет выстраивания новых связей – обычно у мозга на это уходит много сил и времени. А мозг с аномалиями в работе можно было бы «научить» вести себя правильно и так далее. Правда, это все пока гипотезы; если когда-нибудь вернусь к исследованиям в этой плоскости, обязательно заново пройду регистрацию в ЗОС.

И это чистая правда. Необходимости упоминать эти исследования не было: все пока очень предварительно, только превратно истолкуют.

– Та форма автостимуляции, которую я применяю в данном случае, воздействует на пациента только в те моменты, когда работает аппарат, – то есть от пяти до десяти минут за сеанс.

В работе инспекторов от Минздрава он понимал куда больше, чем они в его; услышав последнюю фразу, адвокатша слегка кивнула: это по ее части.

Но вдруг спросила:

– Так для чего тогда аппарат?

– Я как раз собирался об этом сказать, – ответил Хейбер и тут же сменил тон: в голосе начало проскакивать раздражение. – В данном случае перед нами пациент, который боится видеть сны. То есть страдает онейрофобией. Мой курс лечения – это, по сути, просто выработка условных рефлексов в классической традиции современной психологии. Пациенту предлагается видеть сны здесь, в контролируемых условиях, притом что содержание снов и их эмоциональное воздействие задается гипнотической суггестией. Пациента приучают к тому, что сны – это безопасно, приятно и так далее. Положительное подкрепление поможет ему справиться с фобией. «Усилитель» для этих целей – идеальный инструмент. За счет инициирования и стимулирования фазы БДГ он гарантирует сновидения. В обычных условиях на то, чтобы через все этапы медленного сна добраться до быстрого, уходит до полутора часов – если пациент пришел к врачу на дневной прием, это слишком долго. Более того, при естественном глубоком сне может ослабнуть сила гипнотического внушения по поводу содержания сна. Это нежелательно: пока идет выработка рефлексов, важно, чтобы пациенту не снилось ничего плохого, никаких кошмаров. Так что «Усилитель» и экономит время, и служит страховкой. Можно было провести такой курс и без него, но понадобились бы, наверное, месяцы. А так я рассчитываю закончить через пару недель. Может, в будущем «Усилитель» станет в некоторых случаях таким же незаменимым помощником, как гипноз при психоанализе и выработке рефлексов.

«Пик», – подал голос диктофон юриста, и тут же послышалось мягкое, звучное, солидное: «Бом-м-м». Это его настольный интерком. Слава богу!

– Вот и наш пациент. Мисс Лелаш, если не возражаете, давайте я вас познакомлю, вы пообщаетесь, а потом, может быть, сядете вон в то кожаное кресло в углу? В принципе, ему должно быть все равно, что вы здесь, но, если он вас будет постоянно видеть, все пойдет страшно медленно. У него довольно сильный тревожный синдром – во всем, понимаете, видит личную угрозу, – и целая система защитных иллюзий – ну вы сами увидите. А, да, и диктофон выключите. Сеанс с врачом не под запись, правильно? Ага, так. Хорошо. Ну здравствуйте, Джордж! Заходите. Это мисс Лелаш, представитель ЗОС. Она будет наблюдать за работой «Усилителя».

Орр с адвокатшей обменялись до смешного неловким рукопожатием. Хрясь, клац – брякнули браслеты. Забавный контраст: агрессивная, резкая баба и робкий, бесхарактерный мужик. Ничего общего.

– Так, – сказал Хейбер, явно получая удовольствие от зрелища, – давайте начинать. Разве что, Джордж, у вас есть вопросы?

Говоря все это, врач ненавязчиво, легкими жестами сортировал своих посетителей: одну отправил на кресло в дальний угол, другого – на кушетку.

– Ну хорошо, тогда давайте сгенерируем вам сон. Заодно ЗОС убедится, что от «Усилителя» не выпадают ногти, не лопаются артерии, не съезжает крыша и вообще от него никаких побочных эффектов, разве что сегодня ночью у вас компенсаторно сократится фаза быстрого сна.

Закончив фразу, он почти небрежно протянул правую руку к горлу пациента. Орр дернулся, как будто его никогда не гипнотизировали.

Потом извинился:

– Простите. Вы так неожиданно всегда…