========== Туман ==========

Я медленно пришла в себя. Первые секунды в сознании были самыми комфортными. Словно ты хорошенько выспался и никуда с утра пораньше не торопишься. Ощущаешь всем телом мягкость взбитой подушки под головой, лёгкое плотное одеяло заботливо укрывает тебя от жизненных тягот. Словно ты в грёбаном раю, в котором постоянно так сильно хочется оказаться, в сотый раз хватая себя за голову от количества проблем в этой жизни.

Наслаждение быстро сошло на нет. На душе стало гадко. Я ощутила себя маленьким ребёнком, которому дали в руки игрушку и тут же отобрали. Казалось, что перед тем, как я отключилась в последний раз, меня серьёзно предали. Но кто?

Стоп. А как я вообще отрубилась?

Голова была совершенно пуста, никаких воспоминаний. Я с усилием поднимала веки, но они тут же опускались вновь. Через время получилось приоткрыть самую малость. К счастью, глаза ничего не слепило. То место, где я находилась, тускло освещалось где-то сбоку, большая часть помещения тонула во тьме. Впрочем, мне было неважно. Густая пелена перед взором и дикий расфокус во взгляде не давали оценить ситуацию. Я сдалась, медленно уходя в забытье.

Через пару секунд почувствовала маленький прилив энергии и разлепила глаза с лёгкостью, но туман всё никак не давал сосредоточиться. До этого казалось, что в комнате мертвенная тишина. Но задумавшись об этом, слух уловил тихий гул каких-то приборов и разговоры вдали. А ещё шорох рядом. Рефлекторно я повернула голову, но она обессилено свалилась на нежную подушку без возможности вернуться. Сон поглотил меня вновь.

Наверное, минут на десять. Разговоры стали громче, и я открыла глаза. Почему-то голова снова лежала прямо, хотя я её не поднимала. Светильники на потолке горели достаточно ярко, но я не слышала, когда их включили. Тело не давало о себе знать до тех пор, пока я не захотела приподняться. Для начала, я вообще не смогла это сделать. Даже рывка наверх, какого-то шевеления. Лучше бы я и не пыталась.

Дерьмо. Что со мной происходит?

В ту же секунду во всём теле начало отдавать ноющей болью, где-то слабее, в других же частях — ярче. Будто кожу стянули грубыми нитями прямо изнутри. Может, так и было? Я опустила взгляд на своё тело, а уголки глаз неприятно защипало. От этого я рефлекторно нахмурилась, и эта же боль пронеслась по всему лбу и вискам. Я взглянула на настенные часы передо мной, уже лучше различая детали вокруг. Кажется, был поздний вечер. Но наверняка я что-то перепутала. Моргнув пару раз я осознала, что светильники больше не горят, а тонкие солнечные лучи заполняют всю комнату. Странно это всё было как минимум.

Входная дверь с шумом открылась, громкий звук отдался пульсирующей болью в голове, и я обессиленно застонала от неприятных ощущений.

— Доброе утро, мадемуазель Ри! — обволакивающий приятный голос поприветствовал меня, вошедший начал копошиться возле уха.

— Рид, — отозвалось слабым, высоким голосом. — «Это сказала я?» — он казался совершенно чужим. Может, ещё не отошла ото сна?

— Вам пора просыпаться, — ласково обратились в мою сторону.

— Вы кто? — уже увереннее звучал тот же высокий голос.

Тупая головная боль не проходила. Не дождавшись ответа, я распахнула глаза. Стояла глубокая ночь. Я поняла, что нахожусь в добротной больничной палате, даже можно сказать — уютной. Несколько небольших вазонов с ползучими ветвями замысловатых растений и приглушённые тона помещения создавали приятную атмосферу, отгоняя взгляд от множества работающих приборов позади меня.

Корявые ветки сухого дерева, постукивающего по стеклу, слегка раздражали. После осознания этого, начали скрипеть и протираться об окно сильнее, усиливая мигрень. Занавески из грубоватой ткани, обдуваемые слабым ветром, красиво поблёскивали под лучами уличных фонарей. А фонари эти освещали город, который я совсем не узнавала. Низкие домики заполонили всю округу и были едва выше рядом растущих деревьев, высотки можно было по пальцам пересчитать. Хоть я там и не была, в Центре Нью-Пари здания во много раз выше этих, а в моей дыре таких видов не сыскать вовсе.

Я решила подойти к окнам, чтобы взглянуть поближе. С огромным усилием свесила ноги, с ещё большим — поднялась на локтях. Ни одна мышца не слушалась, словно мне просто отключили возможность чувствовать своё тело. Больно не было, усталости — тоже, я просто не ощущала своего веса. Когда я села, стало чуть полегче, лишь слегка мутило. Было тревожно. Я выдернула мешающий катетер, убрала какие-то трубочки и слезла с кровати.

Как же я переоценила свои чёртовы возможности.

Тут же с силой грохнулась на холодный пол, слабо цепляясь за койку, но пальцы просто проскользили по поверхности, совсем не помогая.

— Блядь! Ммм… — болезненно зашипела, боль пронеслась по всему телу, даже по лицу, словно те самые тугие нити сжали меня ещё крепче.

Нашумела. В коридоре послышался топот двух пар ног, затем открылась дверь и прозвучало обеспокоенное:

— Мадемуазель, вы не сильно ушиблись? — работники обхватили меня по обе стороны и стали осторожно укладывать обратно, сил помочь им вообще не было. — Вы обязательно восстановитесь, но пока не спешите вставать самостоятельно.

— Восстановлюсь? Объяснитесь! — отброшенный катетер заменили на новый, капельница продолжила доставлять в тело какую-то жидкость, и очень скоро боль начала утихать.

Одеяло больше не мешало разглядеть себя снизу, хотя бы руки и ноги. К ужасу я поняла, что залатанных повреждений на мне категорически много. Заросшие порезы кривили кожу в некоторых местах, бугрились словно ветви блядского дерева за окном. Большинство же — просто поблёскивали под яркими светильниками.

Коллеги переглянулись, словно собираясь с мыслями. Мужчина подошёл к столешнице, начал перелистывать документы, в это время девушка заговорила:

— Мадемуазель Ри, оставайтесь спокойной. Вы стали жертвой несчастного случая на улице, на теле останутся шрамы, но лишь от самых глубоких повреждений, — глаза девушки смотрели на меня извиняющеюся, голос звучал уверенно, но я заподозрила что-то неладное.

— Звучит как бред, вы это понимаете? — я забила на ошибку в фамилии. Мой скептический взгляд не изменил её настроя, а тянущую боль на лбу я уже игнорировала.

— Мне очень жаль, что с вами произошло подобное. Вас ждёт восстановительная терапия в ближайшие месяцы, к тому времени воспаления пройдут неокончательно, но сильно мешать это не будет, — парировала работница. — Скажите, мадемуазель, что вы помните?

Я замялась на мгновение и всерьёз задумалась над её вопросом, но ответ пришёл практически сразу:

— Легла спать в ночь перед выпуском из интерната… утром проснулась, что делала дальше — не помню, — разношёрстные мысли роились в мозгу, но ни черта не складывались в одну картину.

Сочувственный взгляд, проступивший после на лице врача, заставил ощутить себя уязвимо, а слова её — выдрали землю из-под ног:

— Ваши воспоминания постепенно восстановятся, не переживайте, — девушка ласково взяла меня за руку. — Мадемуазель, несчастный случай произошёл с вами полгода назад. У вас было очень тяжёлое состояние. Из-за этого мы были вынуждены ввести вас в искусственную кому после операций, — она массировала мою ладонь, но я почти ничего не ощущала, то ли от бессилия, то ли от того, что была сосредоточена на информации и отчаянно не хотела ей верить.

Затем она продолжила:

— Ваши показатели стабильны, самое сложное осталось позади. Но есть одна деталь, скорее всего, вы уже ощутили…

— Что с моим лицом, почему его так тянет? Там тоже шрамы? — я старалась скрыть обречённость в голосе, но совсем не получалось. И да, мне было абсолютно насрать, если я её перебила.

— Речь как раз об этом, мадемуазель, — врач взял зеркало со стола и пошёл в мою сторону.

Моё дыхание ощутимо участилось, тремор в теле начал усиливаться. Я поняла, что мне пиздец.

Я взглянула в зеркало. Кажется, даже сердце на минуту перестало биться. Я смотрела в испуганные голубые глаза чужого человека — один был с лёгким помутнением — и не могла ничего вспомнить. Совершенно. Бледное лицо местами коснулись едва заметные морщинки. Смятые светлые кудри струились по плечам, мило обрамляя овал. Зрачки были очень широкие даже при ярком свете ламп на потолке. Наверное, я впервые увидела их такими чёткими. Мысль мимолётно пролетела в голове, но я не поняла, почему пришла к этому. Нахмурилась, прикоснулась к слегка курносому носу, после — к пухлым не то от отека, не то от сраных вмешательства губам, я так полагаю, как и всё моё лицо. Я абсолютно не узнавала его, но казалось, что раньше черты были совсем другими. Словно от собственных не осталось ничего… разве что синяки под глазами — их бы я узнала всегда.