Большинство современников не придали никакого значения трагедии Савонаролы. Его поражение расценивалось как печальный пример того зла, какое встречалось среди монахов. Менее чем через двадцать лет выступил Эразм, чей призыв к реформе прозвучал вдвое менее страстно, но оказался намного более эффективным.
Что же сделало призыв к Реформации в начале XVI века более действенным и революционным, чем за сто лет до этого? Может быть, то, что разгул злоупотреблений и коррупции настолько разрушил церковный организм, что он начал разваливаться от первого же сильного толчка?
Хотя показания трудно оценить, все же их можно увидеть. Реформация наступила не потому, что Европа оказалась нерелигиозной, а именно потому, что, в отличие от прежних времен, стала излишне религиозной. Средневековая церковь породила неистовый идеализм и собиралась продолжать это делать. Осуждаемые заблуждения признавались таковыми и всегда осуждались общественностью.
Как и раньше, множество приходских священников в 1500 году оставались невежественными. Реформаторы заблуждались, видя в прошлом золотой век. Церковь начала господствовать в Западной Европе в варварские времена, и шрамы подобной грубости все еще были видны. Большинство заблуждений вовсе не были так плохи. Новым оказалось представление о недостатках в церковной обрядности и предложения по их исправлению.
Действительно, в XV веке имелись отклонения как в обрядовой практике, так и в некоторых областях церковной жизни. Новый мир, построенный на доверии, представлял карьеристам гораздо более широкие возможности, нежели их предшественникам. Появились новые вопиющие случаи непроживания в местах служения, заполнения церковных должностей, содержания наложниц, получения должности священников за деньги, а не путем посвящения.
«Мы, итальянцы, – писал Макиавелли, – не столь религиозны и более коррумпированы, чем остальные… потому что церковь и ее представители подают нам худшие примеры». Возможно, в этом самообвинении и есть доля истины. Даже в Италии Позднего Возрождения мы встречаемся с достаточным количеством случаев реформаторского идеализма.
Несомненно, сыграл роль и размах совершения обрядов. Как рассказывают, король Генрих VIII посещал мессы трижды в день, когда охотился, и пять раз в другие дни. Благочестивая Маргарита Бофор ежедневно слушала шесть месс. Средневековое благочестие породило новые формы религиозного рвения, а более поздний XV век узнал о нескольких новых формах набожности.
Савонарола убеждал флорентийцев принести свои сокровища и сжечь их. В 1507 году папа Юлий II санкционировал культ Святого дома в Лорето (к юго-востоку от Анконы), который, как верили, был яслями Господа, чудесным образом перенесенными ангелами из Назарета. Доминиканец Ален де ла Роше (ум. 1475) популяризировал использование старинного розария[4].
Самым распространенным памятником в храмах стала Пьета – скульптурное изображение Оплакивания Иисуса Христа, где скорбящая Богородица изображена вместе со своим умершим сыном. На внутренних стенах храмов и около них появляются кальварии[5]. В конце XIV века вводится «Ангелус» – молитва Пресвятой Богородице, читаемая в сопровождении ударов колокола. Перед Реформацией начало зарождаться и то явление, которое позже получило наименование Контрреформация.
Усиление культа Пресвятой Богородицы, естественно, привело к росту культа святых и их реликвий, а также паломничества к их могилам. Плохо регулируемое рвение могло приобретать характер суеверия и даже одержимости. В 1500 году подвергли пыткам и сожгли много ведьм, не говоря уже о евреях.
Однако суеверие вовсе не было чем-то новым. Начиная со Средних веков крестьяне покупали и хранили прах со святых гробниц или использовали в качестве оберега амулеты с мощами святых, собирали поддельные реликвии, верили в неправдоподобные и непризнанные чудеса или заменяли Спасителя Девой Марией или соименным святым-покровителем. Известно, что и в 1500 году это было обычным явлением. Новинкой стало использование всех этих суеверий властями.
Короче говоря, вечный разрыв между религией грамотных и неграмотных продолжал расширяться, и длилось это до тех пор, пока уже между ними нельзя было навести мосты. Пока народные молитвы подкреплялись распространенными суевериями, выйдя из-под контроля епископов и богословов, в то время как рвение людей искало эмоциональный культ, работал печатный станок, с 1457 по 1500 год было выпущено более ста изданий Библии[6].
Таким образом, нам приходится искать другие объяснения, нежели руководствоваться простой теорией, что церковь оказалась слишком неэффективным институтом, чтобы продолжать свою деятельность. Необходимо сказать о двух важнейших обстоятельствах: усиливавшейся власти местных правителей над своими царствами и улучшении образованности интеллектуальных умов западного мира[7].
УСИЛЕНИЕ ВЛАСТИ МЕСТНЫХ ПРАВИТЕЛЕЙ
Английские короли Генрих VII и Генрих VIII оказались более влиятельными правителями, чем любой из их предшественников. Подобным же влиянием пользовались король Фердинанд и королева Изабелла в Испании, короли Португалии и Дании; некоторые немецкие правители и даже германский император также оказались не такими слабыми, как их преемники.
Система управления в разных странах постепенно изменилась, хотя и не так сильно, как в наши дни. Правда, в каждой стране этот процесс происходил по-своему. В Англии феодалы, личные армии которых были ослаблены Войной Алой и Белой розы, подчинились власти Тюдоров. Во Франции феодальная аристократия обладала достаточной силой, чтобы отчасти разделять власть с монархом, а в Польше знать доминировала над королем.
Однако основание гражданской службы, централизация управления и судопроизводства, использование образованных юристов, – все эти составляющие современного государства уже в XV веке обозначили конституционное развитие нескольких государств. И вокруг этих более действенных правительств складывалась идея нации, самосознания и патриотической верности этих народов.
Связь между этими процессами и успехом протестантизма несомненна, но выявляется не так легко, хотя очевидно, что успех Реформации в Англии и Голландии определялся тем, что ограничение власти церкви оказалось необходимым условием дальнейшего развития действенного правительства.
Эффективное управление требовало ограничений вмешательства папы, отстаивая законодательное право власти внутри страны взимать налоги, выступало против церковных привилегий и освобождения церкви от налогов. Все эти процессы в той или иной степени еще до 1500 года начались во всех государствах Западной Европы, а не только в тех, которые позже стали протестантскими.
Однако связь между становлением конституционности и протестантским движением, столь сильно проявившим себя в английской истории, была характерна далеко не для всей Европы. Еще до начала Реформации короли Испании и Франции частично достигли желаемых целей и начали контролировать церковь.
В 1478 году папа предоставил правителям Испании учреждать инквизицию и управлять ее работой – в частности, посредством системы судов, эффективно контролировавших священнослужителей страны и находившихся под постоянным надзором со стороны королевской власти, а не папы или епископов. Инквизиторы обладали властью над всеми религиозными орденами, а с 1531 года и над епископами, причем никакие апелляции из Рима не могли отменить их вердикт.
В течение XV столетия короли Франции, хотя и менее успешно, чем короли Англии, ограничили власть папы. В 1516 году, после длительных переговоров между папой и королем Франциском I был подписан Болонский конкордат, соглашение, определявшее законодательные отношения между папой и французской короной вплоть до Французской революции 1789 года.
