Позже, оглядываясь на свое прошлое, Лютер писал, что, читая в башне Послание к римлянам, он неожиданно почувствовал смысл выражения «ты станешь жить верой»[11]. Его сочинения показывают, что осмысление происходило постепенно.

Лютеру показалось, что обещание соотнеслось с самым глубоким опытом его морального существования. Стойкий монах не должен верить в свою непоколебимость и тщательно каяться. Прощение Господа обещано всем, кто верит в Него. Только через веру милость Господня может снизойти на заблудшие души и принести им упокоение в вечном мире, лежащем за пределами его сознания. Сердце человека слишком порочно, чтобы спасти себя, прощение – дар, его нельзя выиграть.

Еще не зная о Тецеле и индульгенции, Лютер писал, «что божественную праведность мы получаем последствием самой веры в Бога и благодаря ей, тем самым милостивый Господь оправдывает нас последствием самой веры». Этот тезис нашел понимание и поддержку в Виттенберге. В мае 1517 года Лютер писал другу: «Моя теология, то есть теология святого Августина, продвигается и начинает преобладать в университете. Это сделал Господь. Аристотель повержен и, возможно, совершает свой путь вниз, в ад. Меня забавляет, что немногие хотят слушать лекции по Петру Ломбардскому. Никто не идет на лекции, если лектор не станет учить моей теологии, то есть теологии Библии, святого Августина и всех истинных теологов церкви».

«Я совершенно уверен в том, что церковь не реформируется до тех пор, пока мы не избавимся от канонического закона, схоластической теологии, философии и логики в том виде, как они преподаются сегодня, и заменим их чем-то иным».

Учение об оправдании верой не упоминалось и в 95 тезисах. Однако, несмотря на замалчивание тезисов, нападки Лютера на индульгенцию выплеснулись из «моей теологии», из Павловского осуждения милости Господа. Лютер считал, что индульгенция оказывает пагубное влияние, потому что вводит в заблуждение простые души. Он видел в ней внешнее проявление ошибочного и пагубного для христианства представления, что веру в Господа можно заменить внешними действиями, формами, выплатами, «благочестивой деятельностью».

Лютер не нападал на индульгенцию и тем самым познал доктрину оправдания только через веру. Он лишь применил уже поддержанную слушателями доктрину оправдания, чтобы осудить частичную индульгенцию.

Архиепископа Альберта Майнцского интересовали не богословские тонкости, связанные с продажей индульгенций, а доходы от нее. Обнаружив, что протест никому до сих пор не известного священника в Виттенберге уменьшает продажи, он сообщил о Виттенбергских тезисах папе, который счел разногласия тривиальными и велел главе августинского монастыря заставить замолчать своего монаха.

Являлись ли нападки на индульгенцию еретическими? Доминиканские богословы, выступавшие хранителями веры и являвшиеся естественными соперниками монахов-августинцев, объявили, что, сомневаясь в индульгенции, Лютер является еретиком, и попытались это доказать. Он пытался оспорить непогрешимость папы римского, а это уже ересь. Однако полемика быстро переросла в дискуссию о власти папы и ее границах, так что споры по поводу индульгенции остались позади, войдя в более широкий круг обсуждаемых проблем.

Сначала Лютеру вовсе не нравилось, что к нему относятся как к лидеру движения, направленному против папы. Люди верили, что он собирается сделать то, чего он делать вовсе не собирался. «Нота, – заявлял он, – взята выше, чем может взять мой голос».

Возможно, Лютер успокоился бы, однако число его сторонников начало быстро увеличиваться. Его мирской сюзерен, курфюрст Фридрих Саксонский, встал на его защиту. Бесспорно, курфюрст не разбирался в теологических аргументах. Однако, как саксонец, он гордился своим университетом в Виттенберге, видя в нем защиту от просачивания итальянцев в Германию. Кроме того, он вовсе не хотел, чтобы епископ Бранденбургский обогащался за счет его земель, и, наконец, доверял своему священнику Спалатину, являвшемуся другом и опорой Лютера. В свою очередь, папа вовсе не хотел из-за соперничества между двумя орденами обидеть могущественного германского князя, который мог оказаться ему полезным в предстоящей борьбе за императорскую корону.

Тем временем по всей Германии распространялись не только тезисы, но и соответствующие памфлеты, волновавшие общественность и повышавшие число сторонников Лютера. В Германии неожиданно стала подниматься волна недовольства, направленная против отдаленного и раздражающего контроля Рима. Тецель, которого в Риме сделали доктором богословия, боялся выйти из дома, опасаясь насилия со стороны населения.

На рейхстаг 1518 года в Аугсбурге вынесли ряд требований, направленных против освобождения церкви от уплаты налогов и вмешательства Рима в дела Германии. На стороне папы выступил известный доминиканский богослов и сторонник схоластики, а также папский легат кардинал Каэтан. Лютер предстал перед Каэтаном 12–14 октября, и, несмотря на гарантии, обещанные ему курфюрстом, ему угрожала большая опасность, чем когда-либо.

Каэтан вовсе не хотел вступать в спор по поводу индульгенции, считая вопрос, попросту говоря, находящимся вне юрисдикции папы или вызывающим возмущение. Он велел Лютеру отречься от своих слов, пригрозив суровым наказанием. Лютер проявлял уважение, умеренность, смирение, однако не отступил ни от одного пункта. Он предпочитал скорее умереть.

Друзья Лютера заставили его той же ночью поспешно уехать из Аугсбурга. Если стремление к истине означало выпад против папы, то это следовало прояснить. И Лютер напечатал отчет о беседах с Каэтаном, приложив к нему комментарий, где в оскорбительной форме отозвался о притязаниях римского престола на верховенство и непогрешимость в вопросах вероучения. 18 ноября 1518 года он торжественно подал в Высший совет христианской церкви апелляцию на папу.

Советники папы Льва X оказались не готовы к решительным действиям. Они отправили немецкого дворянина Карла фон Мильтица, чтобы тот вручил курфюрсту Фридриху Золотую розу и заручился его поддержкой против турок и Лютера. Мильтиц поместил Золотую розу на хранение в банк Фуггера в Аугсбурге и допросил Лютера в январе 1519 года в Альтенбурге.

Искусный дипломат увидел состояние немецкой мысли и понял, что, даже обладая армией в 25 000 человек, он не смог бы силой заставить Лютера подчиниться Риму. «Мартин, – заявил он ему, – я представляю тебя через несколько лет пожилым теологом, бормочущим доводы самому себе в уютном уголке за очагом. Сейчас же нахожу, что ты молод, силен и отличаешься оригинальным умом». Он вынудил Лютера написать смиренное письмо папе Льву (оно датируется 3 марта 1519 года). В нем Лютер выражает почтение католическому престолу, но ни от чего не отрекается.

Спустя шестнадцать месяцев после «Тезисов» несломленный Лютер продолжал оставаться преданным своим августинцам и в некотором смысле признавал папу главой церкви. Что бы ни писали современные цензоры, некоторые средневековые богословы даже в марте 1519 года не считали Лютера еретиком.

Все начало 1519 года Лютер изучал историю папства. Он нашел то, что искал, – основания, чтобы подтвердить сомнения по поводу высшей власти папы. Изучение Библии убедило его в неверности продажи индульгенций. Как продолжали напоминать его антагонисты, индульгенции держатся только властью папы.

Следовательно, противопоставив Библию и авторитет папы, Лютер нашел множество авторов, убедивших его, что папа вовсе не обладает божественным правом главы всех церквей. Высшая власть в церкви принадлежит Вселенскому собору, а папа является главным слугой его.

Дальнейшая аргументация Лютера основывалась на положениях самого блестящего и непреклонного полемиста его времени Иоганна Экка (1486–1543) из Ингольштадта. Если быстрота и находчивость могли одержать победу, то Экк легко бы положил Лютера на лопатки.