- Ёб твою мать! - сапог председателя больно ударил в бок. - Ты сука мужик или говно ебаное? - ещё удар, в ухо - зашумело всё вокруг, мир с месяцем, колодцем и недовольно гугнящими парнями с бабушками на руках и на плечах повело - и ещё удар, в спину. Николай свалился навзничь и с земли, захлёбываясь соплями и слезами, кричал Алексею Ивановичу, колодцу, парням, убывающему месяцу в лицо:
- Я не могу, не могуу! Она мне!. - и ещё пинок, в челюсть - во рту стало как медный пятак сосёшь, кровяшкой заполнилось. Бабушка на земле обвила внука:
- Да что ты дурной такой, да я тебя разве тому учила?! - и вдруг кинулась от внука к равнодушному срубу колодца, принялась сама биться о стенку с плачем, пытаясь в последний раз выручить нерадивого внучонка.
- Алексей Иванович, да он дурной, сомлел! Давайте я ему помогу? - бас Витьки Ферапонтова; Николай, приподнявшись, сквозь муть в глазах смотрел, как могучий Витя суетливо поднимает бабушку под злым взглядом Алексея Ивановича, как та пытается целовать ему руки, шепча "Витечка, милый!" - как Витя, хэкнув, точно дрова рубит, бьёт его бабушку головой о бревенчатую стенку, хруст старческих сводов черепа пронизывает не хуже пинков Алексея Ивановича...
- Вставай, говно ебаное, пидорасное... - почти отеческий тычок в бок. Николай вскочил, Витя устало кивнул ему. Николай махом подхватил бабушку и, на сей раз гоня всякие ненужные и сентиментальные мысли, скинул в колодец - и сразу обернулся, в голове мутный водоворот, глаза очень тяжело поднимать на Алексея Ивановича, но всё же осилил - а тот в ответ на взгляд по щеке похлопал:
= Молодец, мужик, выдержал! - и такое сразу облегчение по всей душе наступило. Вроде и не жалко бабушку и себя.
Двое ребят за ним со своими бабушками лихо расправились - один так же кулаком в висок и потом в колодец, другой, видимо, от городских всякому карате обучился - коленом в висок своей приложил с криком "йока!" - да два раза для верности. Алексей Иванович его даже отдельно похвалил.
А с Халилом, приезжим, опять конфуз вышел:
- Слушай, я её не могу убивать - она меня растила!.
- Тут они всех растили - Алексей Иванович втолковывает нерусскому. - Но ты её должен...
- Я её так не могу, она, бабушка, на меня смотрит... Я не могу!.
- Но ты не то что должен, а обязан! Ты не понял, нерусский? - у Алексея Ивановича в голосе такой вдруг металл прорезался, что Николай снова чуть на жопу не присел.
Халил помолчал, и снова:
- Хотя бы мне нож дайте, э, ребята, нож...
- Никакого ножа - руками обязан... Или не слышал, как у нас говорят - "с волками жить - по волчьи выть", а?. - и Халил аж руки опустил.
И снова Витя Ферапонтов всем им вызвался на помощь. Когда тащил бабушку Халила к колодцу, Николай услышал, как Алексей Иванович довольно закряхтел, увидел, как следом Халил пошёл с опущенной головой - и слёзы глаза застили, и снова вернулся шум в ушах.
...Когда все парни покончили со своими бабушками и собрались около председателя - фонарь с подсевшими батарейками уже тускло светил - тот откашлялся и начал:
- Итак, товарищи, вы все сейчас прошли через наш... Нет, не обряд - ритуал! Каждый год в нашей деревне, начиная с 1927-го года, каждый молодой парень, так уж заведено дедами и отцами нашими, приносит сюда свою бабушку, бабку, каргу ебучую - и после её уничтожения становится не просто мужиком - нет, он становится надеждой единой нашей бабушки, России! Оплотом нашей единой бабушки - России! В его жилы втекает кровь вечно молодой нашей бабушки - России! Вы чуете в своих жилах течение этой новой крови?
Мужики сказали, что чувствуют, и Николай тоже - хотя он чувствовал лишь тупую боль неумолимой потери, и одиночество в пустой избе, куда скоро вернётся.
- Я и сам бля, свою бабку сюда принёс и так же как вы, по башке шандарахнул - она и сдохла сразу! А мой брательник младший того чище - нашу мать сюда притащил. Я и помогал ему старую суку добить, потому что он недужий был - а завет выполнить надо. Завет, понимаете?! - стадо молодых мужиков застонало поощрительно.
- Ну вот и славно! - председатель вынул из подсумка две бутылки казённой водки, загодя нарезанные сало с хлебом и лук. От одной из бутылок зубами отгрыз козырёк, сам шумно отхлебнул, и, не закусывая, пустил с полбутылки по кругу.
Агроном растянул меха баяна и запел низким красивым голосом:
- Имел я деньги пребольшие,
Имел я домик на Тверской,
Имел карету, трёх лошадок
И всё я пропил, братец мой...
Председатель подхватил:
Жену я пропил за косушку,
А сына в карты проиграл.
Теперь наверно не воротишь
Всё что я пропил-проиграл!
"Проиграл, проиграл" - запульсировали эти слова в голове у Николая, и он было, заткнув уши, кинулся от колодца окаянного, но вскоре вернулся - принять глоток водки и кусень сала. Чтобы быть как все.
Председатель ему понимающе улыбнулся.
