Когда же делегация специалистов приехала в «Светоч», Воробьёва и Прауста очень обрадовали заинтересованные и аргументированные рассуждения членов арендного коллектива, в котором трудилась и моя жена, рассказывающих комиссии о практической пользе аренды, о преимуществах такого способа организации в сравнении с традиционными. Подробное обсуждение особенностей и перспектив арендных отношений в моём кабинете, хоть и вызвало очень живой интерес членов комиссии (они даже просили повторить некоторые мои доводы для своих записей), но явно не понравились и Праусту, и секретарю райкома. Когда гости распрощались, один из членов комиссии даже специально вернулся, чтобы предупредить меня о возможных неприятностях. Он объяснил, что мои утверждения совершенно не соответствуют тем материалам, которые афишируют представители района. И что районное руководство сейчас это явно поняло, и видимо, будут принимать меры.
Через три дня райком назначил очередное производственное совещание в совхозе со стандартной повесткой дня. Неожиданно на совещание прибыл Воробьёв, взял слово и заявил, что райком чрезвычайно обеспокоен тем, что в совхозе избрали путь, противоречащий установкам партии. В то время как КПСС обновляется, когда была впервые созвана всесоюзная партийная конференция для выработки путей оздоровления партии, директор втайне от партии начинает использовать в совхозе враждебные капиталистические приёмы для организации наживы приближенных к нему лиц, которых вызвал из других областей и республик. Передовой район страны не может допустить распространения враждебных тенденций на своей территории.
В отличие от председателей колхозов, директор совхоза не избирался на эту должность, а назначался решением района. Но в районе не было никаких оснований для моего увольнения. Тогда (возможно впервые в стране) было использована такая мера, как выражение недоверия директору со стороны коллектива. Собрание готовили очень тщательно, но явка оказалась плачевной. При этом ещё и для получения нужного результата пришлось прибегать к «фокусам» при подсчёте голосов. Когда голосовали за выражение недоверия, секретарь парткома насчитала много голосов, несмотря на малое количество поднятых рук. А при голосовании в мою поддержку рук поднималось много, но голосов считалось мало. Люди несколько раз требовали переголосовать и пытались назначить контролера из присутствующих, но в результате в протоколе было записано нужное решение. А мне эти результаты были уже безразличны, поскольку я понимал, что продолжить внедрение копачёвских разработок здесь мне не позволят.
После развала СССР появилась новая возможность апробации предложений Копачёва. Я сумел добиться выделения из площадей совхоза «Тарутинский» Калужской области, в котором работал главным агрономом, 35 гектаров пахотных земель с целью создания фермерского хозяйства в составе нашей семьи (я с женой и 3 детей).
Уже при регистрации «Положения» никто не препятствовал нам указать в тексте, что хозяйство является предприятием ахроматического (в новой терминологии было бы указано тартарианского) типа, и что моя должность обозначается как владелец хозяйства. Ориентацию хозяйства определили на производство, переработку и реализацию натурального, экологически чистого продовольствия.
Деятельность начала приносить доход. На сбережения мы построили небольшие помещения для содержания скота и птицы, хранилище для надёжного хранения сена, соломы и зерна. С первых доходов пополняли поголовье скота, приобрели вездеход УАЗ («буханку») для транспортировки выращенного и закупаемого и «Москвич» в качестве личного транспорта.
К этому времени я стал заключать договоры сотрудничества с теми жителями района и области, которые содержали домашних животных на личных подворьях. В договорах требовалось не применять антибиотики и гормоны, рекомендовалось выгульное содержание животных. Нашими обязательствами было осуществление контроля, помощь с концентрированными кормами, зооветеринарные консультации, гуманный забой животных со специальной огневой послеубойной обработкой туш, подсказанной Копачёвым, и приобретение выращенной ими продукции для последующей реализации. Реализацию продовольствия вначале осуществляли на стихийных рынках, где нам не нравились санитарные условия.
Поэтому в Москве я договорился с Симаковым, руководителем территориального управления «Арбат», о разрешении открыть на территории управления фермерский магазин. Магазин возвели в Спаспесковском переулке, в 60 метрах от пешеходной зоны Старого Арбата. Коллектив сотрудников хозяйства увеличивался. Отношения в коллективе и способы управления строились строго по рекомендациям Копачёва. Сотрудникам такие отношения нравились. Трудились все с энтузиазмом и гордились доверием.
Особенно эти чувства были велики у продавцов, работавших под руководством моей племянницы. Практически все финансовые поступления хозяйства осуществлялись через их руки. А их труд строился на полном доверии и с упором на удовлетворение запросов покупателей.
При этом и они, и я знали, что проконтролировать возможное воровство денег (тогда даже не обязательными были кассовые аппараты у частников) совершенно невозможно, потому как цены менялись по несколько раз в день в зависимости от сроков и условий выращивания продукции и от продолжительности реализации. Мясо доставлялось в магазин сразу же после забоя и огневой обработки с указанием срока забоя, места и способа выращивания и ФИО вырастившего животного. При этом выше оценивалась продукция полученная от животных на выгуле, в сравнении с содержащимися в промышленных условиях. Цена парного мяса была намного выше цены свежего мяса, а охлаждённое или замороженное продавалось ещё дешевле. Когда наступало время перехода товара в другую категорию, продавцы тут же меняли цену. Постоянные покупатели, живущие близко, даже преднамеренно узнавали у продавцов, во сколько будет изменена категория товара, чтобы прийти и купить дешевле.
Поэтому возможностей для хищений у продавцов, у мясника, у многочисленных лоточников и даже у уборщиц было предостаточно. Но я уверен, что никто этим не грешил. Более того, я знаю, как коллектив магазина неожиданно для меня самостоятельно уволил очень трудолюбивую и аккуратную сотрудницу, когда уличили её в хищении части выручки.
Популярность магазина росла в геометрической прогрессии. Наладилось сотрудничество по прямым договорам с сельхозпроизводителями Московской, Тверской, Калужской и Воронежской областей. Были организованы прямые поставки деликатесной рыбной продукции, ранних южных овощей и фруктов от партнёров из Краснодарского края. Поступали заказы из «Президент отеля», из ресторанов гостиницы «Россия», постоянным покупателем был Питэр (снабженец резиденции посла США).
Много они закупали и на банкет в честь приезда в Москву Президента Клинтона. Мне даже привозили иностранную газету, где описывалось, что продукты к столу Президента США поставлял простой российский фермер
Выцветшее и пожелтевшее изображение нашего магазина в Спаспеско-вском переулке на рисунке архитектора
Наш магазин составил заметную конкуренцию продовольственному отделу знаменитого тогда «Ирландского дома на Арбате», соседнему магазину «Диета» и даже соседнему крупному гастроному «Смоленский». При этом мы брали в территориальном управлении «Арбат» ежемесячно обновляемые списки малоимущих жителей территории и два раза в неделю раздавали им бесплатные продуктовые наборы из свежих продуктов.
Излишки свободных финансовых средств я решил вложить в перспективное направление экономики – реконструкцию старого жилого фонда Москвы. Заключил с Правительством Москвы договор реконструкции двух домов в Плотниковом переулке (это дома за спиной недавно появившегося на Арбате памятника Окуджаве). Начали выселение организаций, занимавших помещения, и расселение жителей. А Ю. М. Лужков, посещая в Рио конференцию мэров столиц, хвастал, что ни одну столицу мира не реконструируют фермеры, а вот в реконструкции Москвы занят один из российских фермеров.
