Литмир - Электронная Библиотека

– Вы так спрашиваете, миледи, как будто хотите, чтобы он всё-таки убил не меня, а вашего сына? Как-то путано, не находите?

– Нет! Нет! – и она снова прижала платочек к глазам.

Каждый раз одно и то же. У него же на лбу написано – ему плевать! Но им надо излить душу. Извиняются, что ли, заранее… Вдруг его убьют? А ей потом гореть в очищающем пламени или в смоле вариться, или куда там ещё отправляет грешниц святой отец на утренних молитвах и проповедях в храме! Можно подумать, от того, что он будет знать причину убийства, оно от этого перестанет им быть. Да и не верит он в очищающее пламя. Пламя не очищает…

Но дама снова хотела зарыдать, и он смягчился.

– Ну, хорошо, хорошо. Так что сотворил этот глупец – ваш отпрыск?

– Он не глупец, он – умный мальчик! Он в университете учится у пари́фика Си́рда, он станет астрологом! И он… он вступился за честь дамы!

Хреновым астрологом, видимо, раз вступился за… честь дамы, не сверившись со звездами.

– Вот и скажите, миледи, как умный мальчик мог вступиться за столь эфемерное нечто, как честь дамы?

– Вы – невоспитаны!

– Я? Плохо воспитан. Факт. Только из нас двоих идиот не я, а ваш сын. Хоть и будущий астролог. Это, надеюсь, была хотя бы его невеста? – спросил Рикард устало.

– Что вы! Боги милосердные, он же еще мальчик! Она была… просто… женщина.

А этот будущий астролог и в самом деле, идиот…

– Десять тысяч ланей, миледи.

– Десять?! Боги милосердные! Почему так дорого?

– Помилуйте, миледи, женскую честь в некоторых местах этого города можно купить и по пять ланей. Дамскую по тысяче. И если за такую эфемерную вещь, как честь неизвестной дамы, ваш сын готов был заплатить жизнью, то подумайте, сколько же должна стоить сама его жизнь? Ну, а моя, к примеру, в десять раз дороже.

– Вы что же, оценили жизнь моего сына в одну тысячу? Так дешево?! – возмутилась она искренне.

– Ну, дамская честь продается и того дешевле. Про тысячу ланей это я уже так, приукрасил.

– Вы просто чудовищно невоспитаны!

– Это да. Но вас, миледи, не поймешь, то дешево, то дорого. Десять тысяч – и я весь ваш, – он развёл руками. – Или же прошу извинить, у меня есть и другие дела.

– Хорошо, – она промокнула платочком щеки и, стрельнув глазами, добавила с притворной беспомощностью в голосе, – я согласна. Но, может, хотя бы семь?

Демоны Ашша её задери! Он убьет Альбукера за этот глупый визит. Зачем он вообще её пустил? Она ещё и кокетничает с ним, вот уж что ему без надобности, так это её заигрывания!

– Миледи, торговаться пристало лавочникам, а не благородным господам, пусть один из них и плохо воспитан. И мне, кстати, нужна предоплата. Полная.

– Но… у меня нет с собой… сейчас… всей суммы. Может, сначала половину, и вы пока поверите мне на слово?

Ах, эти милые уловки! Найд ведь наверняка сказал ей цену. Или она надеется, что его убьют и денег отдавать не придётся?

– Поверю, но ничто так не вселяет веру в человека, как предоплата, миледи. Десять тысяч – и я весь ваш.

Она вздохнула, открыла сумочку, достала деньги, и аккуратно сложила на край стола. Так близко к краю, словно надеялась, что они запрыгнут обратно в сумку, как только она встанет.

– Время, место. Имя. И оружие.

– Старые скотобойни, сегодня на закате. Ка́дор Аркимба́л. И, кажется, бари́тты, – она шмыгнула носом, как-то разочарованно.

Демоны Ашша! Надо было просить двадцать тысяч.

Благоразумие шептало – откажись.

Драться с племянником городского главы – только наживать врагов, избавиться от которых потом будет стоить дороже десяти тысяч. Да, щенок Кадор заносчив и нагл, и дерётся по пять раз на неделе, и его, конечно, давно бы следовало проучить. Но он не любит проигрывать, и обычно выбирает более слабых противников. А то, что твой противник слаб, всегда придает ложное ощущение всемогущества. Но в то же время он и умен. Старые скотобойни – место идеальное. Ведь после королевского запрета на дуэли каждый желавший удовлетворения назначал встречи в тальнике по берегу Таро́ны. И до того дошло, что уже места эти были всем известны и дороги к ним проторены. Разве что дамы не сидели на лавочках под кружевными зонтами, ожидая развлечения. А заодно туда любила наведываться и Тайная стража – хватать незадачливых драчунов. Сто тысяч штрафа – сумма немалая, и вся идет в казну Тайной стражи, и даже дурак бы катался каждое утро к реке при таком улове. Ну а скотобойни – другое дело. Какая радость быть убитым на скотобойне? Никакой. И чести мало. Но умные люди ходили именно туда.

Видимо этот юный прыщ сильно насолил Аркимбалу. И тот точно намеревался его убить, раз решил встречаться в таком месте. А значит, драться придется серьезно.

Откажись – снова шепнуло благоразумие, и он всегда его слушал. Но не сегодня. Сегодня Рикард послал благоразумие к демонам. Недавний кошмар всё ещё жег внутренним огнём, давил на глаза и опалял ноздри изнутри, и хотелось выплеснуть его куда-то. А подраться – это лучший способ остудить голову.

– Хорошо, миледи, я убью его для вас.

– Нет! Нет! Не надо его убивать! – дамочка вскочила. – Можно его просто… ранить? Достаточно же этого для… удовлетворения?

Смотря чьего. Еще, что ли, пять тысяч попросить?

– Можно и ранить.

– Пообещайте, что вы его не убьете?

Она считает его идиотом? Он что, похож на того, кто убьет племянника городского главы при свидетелях всего за десять тысяч?

Пора заканчивать этот визит.

– Хорошо, миледи, я его не убью. Ради вас. А теперь прошу извинить, но меня ждут.

Она ушла, оставив за собой густой запах духов и мыла: ваниль, жасмин, лаванда и розовое масло…

Демоны Ашша, зачем так много всего?

Рикард почувствовал, как в голове начинает пульсировать боль – обычные последствия кошмара. Поверх духов снова потянуло дымом и тяжелым кальянным духом. И он знал, что этот запах будет преследовать его сегодня весь день.

Скорее на воздух.

Он смахнул деньги в ладонь, схватил плащ, баритту и шляпу, и стремительно вышел на улицу.

Может, он и не убьет Кадора Аркимбала, раз обещал даме, но едва ли тому понравится нынешний вечер.

Глава 2. День не задался

В каждом приличном борделе Кори́нтии и Побережья всегда три двери.

Первая – массивная, парадная, разукрашенная киноварью или лазуритом, с вывеской и шелковыми красными флажками, трепещущими на ветру, выходит, как правило, на шумную улицу. И манит заглянуть, распахнув призывно свои створки, за которыми колышутся неспешно кисейные занавеси, давая ухватить любопытным взглядом лишь кусочек пёстрого ковра у входа, золоченые статуи, а если повезет, то и голую ногу одной из местных девиц.

А остальное… если хочешь увидеть всё остальное – плати. И огромный бородатый страж с ятаганом на поясе – бордельный пес, недвусмысленно об этом намекает. И эта дверь зазывает и притягивает путешественников, моряков, торговцев и всех тех, кому незачем прятать свои пристрастия за рамками приличий и морали.

Вторая дверь, выходящая обычно во внутренний двор, а оттуда в глухой тёмный переулок – для прислуги, мясников, портних и торговцев, доставляющих бордельной экономке всякую снедь, и ещё для тех из гостей, кто желает остаться инкогнито.

А вот третья – для таких, как Кэтриона.

И не дверь даже – то ли дыра в стене, то ли окно голубятни, в которое протиснуться можно только согнувшись пополам, пройдя по задворкам лавки зеленщика между корзинами с капустой и артишоками, сквозь облака мошкары, зловоние гнилого лука и ещё чего-то кислого, видимо, дрянного вина.

Солнце уже касалось горизонта, и в этих закоулках было темно, хоть глаз коли. Спотыкаясь, Кэтриона пробиралась наощупь, шёпотом ругаясь сквозь зубы.

Голуби, удивленные её внезапным вторжением, всполошились было, но разлетаться не стали, отодвинулись на своих жердочках, недовольно поглядывая на странную вечернюю гостью. Слишком уж часто их балуют объедками с бордельной кухни. Да и не трогает их никто, кроме, разве что, рыжего кота, которого тоже балуют объедками, отчего он толст и ленив и не гоняется за голубями, а только смотрит на них снизу вверх с тихой печалью в глазах.

2
{"b":"800601","o":1}