Она говорила уже громче и размахивала рукой так, что капли грязи отлетели и упали на серый хитон аладира, но он этого даже не заметил.

– Врата? Ты уверена? – Магнус сцепил пальцы, склонил голову на бок, и вид у него был задумчивый и печальный.

– От Броха до Рокны я поехала самым кратким путём, опять же по глупости, – Кэтриона потерла рукой лоб, оставив на нем полосу жирной грязи, – вот гадство! Я едва осталась жива, Магнус! Уверена ли я? О да, я уверена! Но это ещё не все сюрпризы. Я слышала, о чем говорили люди генерала. Тут всё ещё интереснее. Люди эти бегают за Зверем как минимум года три. И, казалось бы, бегать им с рогатиной или копьем, а ты бы видел, что они с собой таскают! Чего стоит только сеть с серебром и чёрной ртутью, обсидиановые наконечники стрел, «Серебряный страж»! Да они были обвешаны амулетами, как корова репьями! Там одной амуниции на них было на тысячи ланей – они знали против кого идут!

– Страх заставлял людей делать и не такое, – негромко ответил аладир.

– Страх? От страха купить «Серебряного стража»? Какой страх? Они солдаты, Магнус! – она шлепнула рукой по краю ванны. – Ладно, ты мне не веришь, хорошо, теперь десерт. Селяне сразу после этого спалили амбар, но лавку оставили – староста запретил сжигать, велел ждать наших рыцарей. А вот ночью лавку всё-таки кто-то поджег. И не просто поджег, залил нашим огнем, да так, что сгорело всё дотла и ещё две лавки рядом. Наши рыцари приехали утром и, само собой, никаких следов не осталось. Селяне были все как один пьяны и несли такую ахинею, что… даже не буду пересказывать. Из наших там был Ра́ддис, я говорила с ним, но толку! Кто бы ни заметал следы, он знал, что делает. И… у него был для этого наш огонь! Откуда, интересно? Само собой, Раддис ничего не нашел. Им просто нечего было там искать, всё было уничтожено, так что они уехали. А теперь вопросы: кто и зачем замел следы? Откуда у него наш огонь? И как он появился там так быстро? Что, если это было не только в Брохе? Для чего и кому всё это нужно? – она подалась вперед, снова глядя аладиру прямо в глаза и добавила уже тише: – Ты понимаешь, что это всё значит?

Он ответил не сразу, помолчал, будто подбирал слова, а потом произнес медленно, делая паузы:

– Если ты права… Предположим, что ты права, а всё это не от того, что ты зацепила сгустки чужих страхов или слишком долго пробыла в Дэйе… Предположим… что ты не пила странных напитков и не ела странных грибов…

– Магнус! – Кэтриона посмотрела на него укоризненно.

– …предположим, то… что ты видела – реально… что, вообще-то, было бы маловероятно, потому что для открытия Врат нужна печать… А печать, как ты знаешь…

– …хранится здесь в Ирдионе! Магнус, пес тебя задери, да я знаю, знаю! Но я не ела грибов и не пила полынного вина! Или прочего, про что ты там подумал. Это было. Точка. Можешь верить, можешь нет. Но кто-то открывал Врата, а потом их закрыл. И этот кто-то замел следы, чтобы мы ничего не нашли. И если это происходит уже давно, а лаарскому зверю скоро исполнится семь лет, то… ну ты сам уже всё домыслил.

Магнус смотрел на склянки – хмурая складка залегла у него между бровей. И он был серьезен. Кэтриона чувствовала это.

– Да, кстати, что там идет после десерта? Рюмка клярета? – спросила она насмешливо, рисуя пальцами на грязи неопределенный узор.

– Мальвазии.

– Хорошо. На десерт. Из Броха все удрали после такого происшествия: покупатели, гости, проезжие, купцы, даже почтовая карета укатила. Староста послал за рыцарями, но они не особо торопились, что, кстати, странно. Не осталось никого, кроме отряда генерала Альбы, меня и ещё одного господина, который приехал позже и нисколько не испугался всей этой истории со зверем и того, что вскоре появятся рыцари. И он остался и заночевал там, вполне себе приличный господин, и я видела его уже, кажется. Но одет он был не для верховой езды, а лошадь навьючена. И что бы ему было там делать? А ближе к утру он исчез, сразу после того, как сгорели лавки. С чего бы такая поспешность? Ты понимаешь, к чему я клоню?

– И где ты раньше его видела?

– Здесь в Рокне, на каком-то приеме или балу. Я помню его лицо. И я его легко узнаю, если увижу снова.

– И ты думаешь, это он заметал следы? – спросил Магнус, но вопрос был риторический.

– Я не знаю. Но всё это вкупе с убийством Крэда мне кажется очень странным совпадением. А ты же знаешь, что я не верю в совпадения. Я верю в знаки. И если ты думаешь о том же, о чем и я, то не стоит выносить эту новость на Совет старших стражей… Хотя бы до того момента, пока я не проверю вещи, которые привезла с собой.

– Хорошо.

Аладир встал.

– Кстати, а ты знал, что у генерала Альбы есть незаконнорожденная дочь?

– Бастардами меня не удивишь.

– А то, что она веда, тебе как?

– Веда? Ну… такое тоже возможно… Хотя и странно.

– А то, что генерал прятал её много лет в Обители Тары, а теперь спешно везет в Рокну с целым отрядом отлично вооруженных людей? Не странно ли? Да ещё и не просто вооруженных, а готовых к встрече с подобным зверем. И зверь этот увлекся именно её вышивкой. Не знаю, Магнус, я уже вторую неделю иду от одной странности к другой. Но если я даже наполовину права, то в мире появилось что-то, что позволяет открывать Врата, и находится оно не у нас. А это достаточно паршивая новость.

– Кэтриона, я уже всё понял, не стоит нагнетать, – аладир потер переносицу так, словно у него начала болеть голова, – как закончишь с вещами – сразу ко мне. Ни с кем не говори. А я пока кое-что проверю и очень надеюсь, что ты все-таки пила странные напитки или ела странные грибы…

– Магнус!

– …потому что иначе всё это и правда выглядит достаточно паршиво.

В седельных сумках её нового коня почти ничего полезного не оказалось: баночка мази от ран, кусок чистого полотна, нож и деревянная фигурка лошади, у которой законченной была только голова. Но голова была вырезана искусно.

Кэтриона присела на нагретую солнцем каменную скамью во внутреннем дворе, разложила рядом вещи, долго глядела на море, а потом взяла в руки баночку мази и закрыла глаза. Опустила щиты и провалилась в серую дымку чужой памяти…

Аптекарь в выцветшем голубом колпаке, очки, короткая бородка. Позади – полки с мешочками и склянками, ступка, пестик, старые часы с совой.

– Три лани, милорд. Намазывать и ждать, пока не схватится, потом уже повязку накладывать.

Баночка перекочевала в чужие руки. А дальше темнота…

– Интересно, – Кэтриона отложила баночку и взяла кусок полотна…

Заунывная таврачья мелодия, кто-то поет. Небольшой сундук с вещами под деревянной лестницей. Узловатые мужские пальцы достают и протягивают кусок полотна с вопросом:

– К ужину ждать или как вчера?

А дальше снова темнота.

– Даже очень интересно, – пробормотала Кэтриона, понимая, что в этих вещах есть чья угодно память, только не того, кто ей нужен. – А ты умеешь прятать следы.

И, не открывая глаз, нащупала деревянную лошадь.

В нос ударил смрадный запах гари, горящего дерева, волос и плоти. Не просто запах. Запах, смешанный с отчаяньем, болью, страхом и яростью. Он обвился вокруг шеи, как удавка, сжал горло липкими пальцами, не давая вдохнуть.

Её накрыло волной дрожи, и по сердцу полоснуло ножом – беги!

От неожиданности она выронила фигурку и закашлялась, хватаясь руками за горло.

– Боги милосердные! Это что ещё такое! – Кэтриона откинулась на спинку скамьи, глубоко дыша, еле справившись со спазмами в горле.

Такое с ней было впервые. Память вещей редко хранит запахи и ощущения, только звуки и картинки. Но это было ни на что не похоже. Не было ни звуков, ни картинки, были только ощущения и запахи, словно она вдруг влезла в кожу того, кто всё это чувствовал, а не просто смотрела со стороны.

Снова взяла лошадь в руки. В этот раз она будет осторожнее…

Таверна. Люди за столом, всё как в тумане или в хлопьях ваты, лиц почти не различить.