В нескольких сохранившихся письмах Сатирова предвоенной поры содержатся интересные биографические детали, описание продовольственных трудностей и иные подробности быта57. В одном из них, отправленном родственникам в Москву 12 ноября 1938 г., Георгий Николаевич рассказал о намерении поступить на исторический факультет МГУ или ЛГУ, куда направил запросы, но получил ответ лишь из Ленинграда. «Видно, в Ленинграде более любезная и приветливая публика», – выносит он свое заключение58.
Война застает его в Гурзуфе. 3 сентября 1941 г. он пишет сестре в Пятигорск: «Через несколько дней обещают взять в армию <…>. Неудобно как-то сидеть в тылу в такой момент»59. Будучи младшим лейтенантом запаса, он еще в июле 1941 г. записался в Ялтинскую бригаду народного ополчения и получил назначение на должность адъютанта старшего (начальника штаба) батальона. «Я руковожу Всевобучем60 и командую батальоном народного ополчения», – сообщает он в почтовой открытке племяннице Элеоноре в Пятигорск 23 октября 1941 г.61 При прорыве в Крым наступающих немецких войск в конце октября 1941 г. ополченцы в районе Ялты попали в окружение, и 9 ноября 1941 г. Сатиров раненым был захвачен в плен62. До 26 марта 1945 г. он находился в лагерях для советских военнопленных в Германии, несколько раз пытался бежать. После освобождения войсками союзников и перемещения в советскую зону оккупации, пройдя спецпроверку при 1‐й запасной стрелковой дивизии, приказом по Смоленскому военному округу № 0331 от 15 декабря 1945 г. Сатиров был восстановлен в воинском звании младший лейтенант, а на основании следующего приказа № 0332 в тот же день уволен в запас.
Учитывая, что близких в Крыму не осталось, Георгий Николаевич решил поселиться у родственников в Москве. Состояние его здоровья, очевидно, не оставляло иного выбора. В последний период пребывания в одном из германских лагерей Сатиров был сброшен охранником в шахту и только чудом остался жив. К счастью, искусство пленного хирурга-чеха, сумевшего справиться с серьезнейшей черепно-мозговой травмой, возвратило его к жизни. Для этого врачам потребовалось восстановить утраченную костную ткань черепа площадью 10–15 кв. см63.
15 июля 1945 г. из Германии пришла в Москву открытка Сатирова – первая за четыре года войны. В ней он, обращаясь к родным, писал: «Четыре долгих и страшных года прошло с тех пор, как мы расстались. Едва ли Вы считали меня в числе живых, да и сам я не верил в свою звезду. Вижу, что ошибся: я в рядах баловней судьбы. Итак, спешу сообщить. Я жив и почти невредим. Надеюсь скоро свидеться и рассказать обо всем, что пережил…»64.
Первый год после возвращения из Германии он не мог работать и жил на пенсию по инвалидности, раз в три месяца подтверждая ее во ВТЭК. Клеймо бывшего военнопленного препятствовало трудоустройству на работу в области литературоведения. Только в 1958 г. ему удалось устроиться на должность заместителя главного редактора журнала «Физическая культура в школе». Сатиров публиковал статьи, участвовал в составе коллектива авторов в написании учебника для факультетов физического воспитания педагогических вузов «Теория и методика гимнастики» (М., 1971) и проч. Выйдя в 1970 г. на пенсию и оставив работу, он продолжал свои литературные занятия дома. Тяжелая болезнь, с которой он мужественно боролся, не прекращая трудиться почти до самых последних дней, привела к уходу из жизни 20 ноября 1981 г.
Близким и окружающим Сатиров запомнился как очень добрый, очень нежный и ласковый человек, одновременно сильный и мужественный. Он был эрудированным, умным и интересным собеседником, общение с которым доставляло неподдельное удовольствие. Георгий Николаевич «многое мог рассказать о событиях, в гуще которых всегда старался быть, начиная с первых дней революции и кончая последними годами его жизни, – вспоминает Э. С. Никольская. – Он слышал всех поэтов 20‐х годов, ценил Мейерхольда, очень любил Блока, лично видел и слышал всех наших государственных и общественных деятелей <…>. Обо всем у него было собственное суждение, всегда не лишенное логики и объективности»65. Не случайно в плену некоторые немцы принимали его за профессора.
Г. Н. Сатиров оставил после себя датированный 1947 г. труд «Систематика физического воспитания и педагогическая классификация физических упражнений», а также книгу для учителей и родителей о физической культуре, физическом воспитании и образовании, которые не были изданы. Автор был человеком совершенно «непробивным» и беспомощным по части устройства своих личных дел.
Мемуары о годах, проведенных в Германии, Сатиров, по утверждению его племянницы, начал писать вскоре после возвращения из плена. Не рассчитывая на то, что они могут быть в ближайшем будущем опубликованы, он не стремился в своем изложении увиденного и пережитого держаться в рамках цензурных требований. Работая над текстом много лет, Сатиров добивался литературного совершенства мемуаров. Будучи человеком исключительной требовательности к себе, он в конце концов счел, что все написанное им слишком далеко от идеала, и уничтожил рукопись. Но первоначальный вариант текста по счастливой случайности все же сохранился.
Вся эта история, по устным воспоминаниям Э. С. Никольской (13 мая 2001 г.), выглядит следующим образом. Сатиров проживал в одной квартире с племянницей до тех пор, пока не возникла необходимость ухаживать за пожилым близким родственником. Решено было отселить Георгия Николаевича в отдельную квартиру. Подготовка к переезду и связанные с этим сборы, как водится, сопровождались суетой. В один из моментов Э. С. Никольская увидела, что на полу валяется рассыпанная рукопись воспоминаний о плене. Опасаясь, что Сатиров может ее уничтожить, она подобрала ее и припрятала. Это был, по ее утверждению, первый вариант воспоминаний, подвергшийся позднейшим переработкам (в тексте появились отсутствовавшие ранее чертежи и проч.). С новыми редакциями мемуаров Г. Н. Сатиров знакомил Э. С. Никольскую у себя на квартире. Текст хранился в отдельной папке. Когда же после смерти автора она нашла и открыла эту папку, в ней лежали другие материалы, искомой же рукописи она так и не обнаружила.
Сохранившийся экземпляр Элеонора Сергеевна в декабре 1994 г. передала на хранение в ГИМ (вариант № 1), предварительно сделав с него машинописные копии. В архиве публикатора имеется сканированный текст перепечатки (вариант № 2), полученной от Э. С. Никольской. Очевидно, один из экземпляров, как упоминалось выше, и был передан в Гурзуф66. Фрагмент воспоминаний был в 2004 г. опубликован67.
Воспоминания охватывают события с лета 1942 г. до момента отъезда в СССР из Франкфурта-на-Одере в конце августа 1945 г. В тексте варианта № 1 имеются погодовые хронологические разграничения: 1943, 1944, 1945, более подробные хронологические ориентиры отсутствуют, но частично восстанавливаются по упоминаемым событиям. Более подробная датировка появляется только в конце повествования, рассказывающего о последних днях пребывания в плену и репатриации. Не исключено, что автор мог вести в последние месяцы плена и после освобождения дневниковые записи (в тексте при изложении событий иногда встречаются слова «сегодня», «вчера», «третьего дня»).
На первом листе, который отличается от остальных сортом бумаги, имеется надпись: «Сатиров Г. Н. Райш. 1946–1950 г.». Автор использовал в названии транскрипцию гессенского диалекта, характерного для произношения тех немцев, с которыми он продолжительное время общался, находясь в рабочей команде в г. Дармштадте. Объяснения особенностей этого диалекта автор подробно дает в тексте рукописи. Публикатор посчитал допустимым, оставляя авторскую транскрипцию в тексте произведения, в названии все же дать привычное «Рейх» с тем, чтобы потенциальные читатели не затрудняли себя решением загадки при взгляде на обложку книги на магазинной полке. С этой же целью название дополнено подзаголовком.
