Однако анализ существа этих оценок и стиля статьи дает основание сделать вывод, что автор не только полемизирует с предрассудками старого поколения, но и в значительной степени их воспроизводит.
Общий тон статьи – комплиментарно-мадригальный (что, конечно, во многом определяется ритуалами жанра – письмо к даме – и адресованностью в благотворительный женский альманах). Разговор о стихах то и дело переходит в комплименты их создательницам, например: «…по необыкновенному блеску ее глаз, по увлекательной поэзии ее разговора или по грации ее движений может он (свет. – И. С.) узнавать в ней поэта»316; «она казалась сама одним из самых счастливых изящных произведений судьбы»317. О «блестящей переводчице» узнаем лишь то, как красивы ее глаза – из такого изощренного салонного комплимента: она «знаменита красотою именно того, чего недостатком знаменит поэт, ею переводимый»318 (речь идет об А. Д. Абамелек, переведшей на французский поэму слепого поэта И. Козлова. – И. С.). Конечно, идея необыкновенной выделенности поэта среди толпы обычных людей – общеромантическая, но применительно к разговору о женщине-поэте она все время получает коннотации телесной красоты и женской прелести. Причем используются уже известные нам стереотипы о женщине как украшении жизни – «теперь <…> некоторые из лучших украшений нашего общества вступили в ряды литераторов»319, Ростопчина – одно из «блестящих украшений нашего общества»320, слова и звуки, возбужденные женщиной-поэтом, – «воздушная диадима из слов и звуков»321. Вообще слова, связанные с семантикой украшения, наиболее частотные в статье; говоря о писательницах, Киреевский имплицитно отводит им привычное пространство будуара, бальной залы или салона (а не, например, библиотеки и кабинета) – отсюда и сравнения с «диадимой», и выражение «зеркальные (курсив мой. – И. С.) стихи», и употребление эпитетов «драгоценный, пленительный, грациозный», и упоминание о том, что одна из писательниц «замечательна вне литературы непринужденной любезностью своего разговора»322. Киреевский безусловно симпатизирует героиням своей статьи и даже идеализирует женскую поэзию – но исключительно внутри тех стереотипов женственности, которые существуют. Для него достоинство женского таланта в том, что он «изящно волнует мечты»323, что «в легких, светлых, грациозных стихах отразились <…> самые яркие, звездные минуты из весенней, чистой, сердечно глубокой жизни поэтической девушки»324, в них «все от сердца»325, искренне, красиво, мило-грациозно.
Более того, можно говорить, что те качества, которые критик отмечает в женской поэзии, повторяют обычный набор черт, характеризующих не женственность вообще, а конкретный женский тип – «настоящую аристократку», светскую женщину, по крайней мере так, как она представлена в литературе того времени, в частности, в жанре «светской повести»326. Если Киреевский называет качества не из этого ряда (дополненного стереотипными чертами «невинной девы»: слабость, красота, девственная чистота), то в этом случае обязательно встречаются оговорки: «язык <…> иногда мужественно327 силен»328, пьесы замечательны тем, «что всего реже встречается в наших девушках: оригинальностью и силой фантазии»329
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
