– Да-аа, – сказал он, – вот, значит, что такое каша. Ничего. Сладкая. Если бы ещё не была такой горячей.

После третьей ложки леший вошёл во вкус. Он быстро опустошил тарелку. Орудовать ложкой он умел ещё плохо и весь заляпался. Клочья каши висели на его животе.

– Надень-ка фартук, леший, – сказал Хёрбе. – Смотри, как ты извозился.

– Не смеши меня, гном! – воскликнул Цвоттель. – Лешие не носят фартуков. А с кашей они расправляются по-своему.

И леший Цвоттель быстро и ловко стал слизывать с себя кашу.

Язык его так и ходил по лохматой шерсти живота и лап.

Через минуту он сидел гладенький, прилизанный и чистенький. Ни крошки каши не осталось нигде.

– Вот так-то, гном! Учись! – сказал довольный и сытый леший.

Опорожнив свою тарелку, леший Цвоттель заглянул в горшок на плите. Там оставалось ещё чуть-чуть. И он быстро дочиста выскреб остатки каши.

Хёрбе подвинул ему свою тарелку.

– Не стесняйся, Цвоттель, – сказал он. – Я уже наелся.

Леший расправился и с кашей гнома. Потом с сожалением поглядел на пустые тарелки и вздохнул.

– Лешие едят больше всех на свете, – с гордостью сказал он, – не веришь? Давай побольше хлеба и брусничного варенья. Тогда увидишь, как я могу есть по-настоящему.

Хёрбе пошел в кладовку и принёс полковриги хлеба и банку варенья. В комнате стало совершенно темно. Гном снял с гвоздика фонарь. Зажёг фитиль.

Леший с любопытством наблюдал, как прыгает в фонаре язычок пламени.

– Гном, ты волшебник, – сказал он восхищённо. – У тебя есть домашнее солнце.

При свете фонаря они резали хлеб крупными ломтями и намазывали на него брусничное варенье. Цвоттель ел за двоих.

– Понимаешь, Хёрбе, – толковал он, – у леших такой большой живот, что его не так просто наполнить.

Цвоттель зевнул, потянулся. Глаза его стали слипаться. Он устал от впечатлений и от еды.

Хёрбе набил матрац мягкой травой, положил его на пол у тёплой печки, накрыл простыней. Вынул из шкафа подушку и одеяло из мышиной шерсти. Постель для лешего готова.

Всю жизнь леший провёл в лесу, спал под кустом на свежем воздухе. И вот сейчас, в первый раз, он улёгся в настоящую постель под настоящей крышей. Хёрбе заботливо укрыл его и сам нырнул под одеяло.

Но леший всё не мог заснуть. Он ворочался, кряхтел и наконец сказал:

– Эй, гном! Ты спишь?

– Что ты хочешь, Цвоттель? – откликнулся Хёрбе.

– Я, пожалуй, пойду спать на улицу, под папоротники.

– Тебе здесь плохо, леший? – расстроился Хёрбе.

– Что ты, что ты, гном, просто я ужасно храплю во сне. Боюсь, ты не сомкнёшь глаз до утра.

Хёрбе засмеялся.

– Не волнуйся, Цвоттель, что-нибудь придумаем, – сказал он и надвинул шляпу на самые уши.

– Ладно, – вздохнул леший, – но учти: если не заснёшь сегодня ночью, пеняй на себя.

– А?

– Я говорю: не заснёшь – пеняй на себя! – повысил голос леший.

– Что?

– Оглох ты, что ли? – закричал Цвоттель и, набрав в лёгкие побольше воздуху, гаркнул: – Не заснёшь – пеняй на себя!

Гном показал рукой на свою шляпу.

– Под этой шляпой, леший, я ничего не слышу. Можешь храпеть что есть мочи, – сказал он и повернулся на другой бок. Через несколько минут Хёрбе спал крепким и сладким сном.

Ночь была на исходе. Гном мирно посапывал в своей кровати. Леший громко храпел в своём углу.

На рассвете, когда Хёрбе проснулся и по привычке сдвинул шляпу на лоб, его оглушил жуткий грохот. Он поскорей снова спрятал уши под шляпу и огляделся.

Утреннее солнышко уже заглянуло в комнату. На полу золотистыми оладышками лежали солнечные блики. В тёмном углу, куда ещё не добрались утренние лучи, храпел во всю мочь леший Цвоттель. Но теперь уже гном не слышал его ужасного храпа. Зато видел, как леший надувает щёки, вытягивает дудочкой губы и выдыхает, будто хочет погасить разом дюжину свечей. Занавески на окнах взлетали как от урагана, тарелки и горшки на полке подпрыгивали, щётки и веники на полу скакали как сумасшедшие. Ну и храп!

– Здоровый сон! – засмеялся Хёрбе. – Он так крепко спит, что даже собственный храп ему не мешает.

Он решил, пока спит леший, сбегать за водой. Взял ведро, вышел на порог и лицом к лицу столкнулся с трусишкой Лойбнером. Тут же собрались и другие соседи – Дитрих Корешок, Кайль Хромоножка, Сефф Ворчун, Старина Цимприх и Плишке Кхе-Кхе.

– Доброе утро! Что это вы собрались в такую рань, уважаемые соседи? – удивился Хёрбе.

Гномы махали руками, взволнованно перешёптывались. Хёрбе ничего не мог разобрать.

– Говорите, пожалуйста, погромче, – попросил он.

Дитрих Корешок сложил руки рупором и что-то закричал. Он просто надрывался, но Хёрбе ничего не услышал.

– Ты что, Дитрих, потерял голос?

Тут трусишка Лойбнер похлопал себя по уху. Только тогда Хёрбе вспомнил, что шляпа напялена у него по самые уши. Он сдвинул её на затылок и наконец услышал.

– Что у тебя случилось? – спрашивал Старина Цимприх.

– Кх-кх-кхе, – покашливал Плишке. – Ты почему молчишь?

Хёрбе растерянно глядел на соседей.

– Ничего не понимаю, – пожал он плечами. – С чего это вы всполошились?

– Нас позвал Лойбнер. Он первый услышал, – проворчал Сефф.

– И что же он услышал? – продолжал недоумевать Хёрбе.

– Вот это! – И Лойбнер с ужасом показал пальцем на кучу хвороста, наваленную поверх дома Хёрбе.

Хворост сотрясался, и из-под него несся ужасный храп лешего. Трусишка Лойбнер буквально обмер и прошептал:

– Так может рычать только Плампач!

– Плампач? – расхохотался Хёрбе. – Это же…

Он не успел договорить, как храп внезапно прекратился, и на пороге показался взлохмаченный леший. Он тёр глаза и зевал во весь свой лягушачий рот.

– Вот это да! – воскликнул он. – Все уже проснулись. Тогда всем, всем, всем – доброе утро!

Дитрих Корешок, Кайль Хромоножка, Сефф Ворчун и трусишка Лойбнер уже были знакомы с лешим. Хёрбе познакомил его с остальными соседями и рассказал, как Цвоттель спас его в Дальнем лесу.

– Теперь леший Цвоттель будет жить со мной, – сказал Хёрбе. – Мы с ним друзья на всю жизнь.

– Кхе-кхе-кхе, – прокашлял Плишке, – вот оно что.

А Хёрбе улыбнулся и сказал:

– Приглашаю всех в воскресенье в гости. Будет кофе с пирожными.

Всем эта идея пришлась по вкусу. Только Сефф, по обыкновению, проворчал:

– Вам бы только веселиться. А кто работать будет?

Но на его ворчание никто и внимания не обратил. Гномы давно уже к этому привыкли.

– Решено, – сказал Старина Цимприх. – Жди нас всех в воскресенье.

– До встречи, – попрощались гномы и отправились по своим делам.

– А мы чем займемся? – спросил леший Цвоттель.

– Сначала позавтракаем, а потом сварим, пожалуй, брусничное варенье, – сказал Хёрбе и отправился в кладовку.

Они позавтракали хлебом с маслом из ягод шиповника.

Напились сладкого чаю, заваренного на сушеных листьях земляники, и принялись за дело.

Хёрбе раздул пожарче огонь в печи. Поставил на плиту горшок с брусникой и залил её сахарным сиропом.

– А дальше что? – заинтересовался Цвоттель.

– Будем варить, пока не загустеет. А чтобы не пригорело, нужно слегка помешивать.

– Лапами? – спросил леший. И уже собрался запустить свою лохматую лапку в кипящий горшок.

– Осторожно, Цвоттель! Обожжёшься! – вскричал Хёрбе.

Он достал из шкафа две длинные деревянные ложки. Повязал клетчатый фартук и Цвоттелю дал такой же.

– Когда варишь варенье, фартук необходим, – строго сказал он.