Усмехнувшись, вылезаю из тачилы. Рыжий уже выходит из подъезда. Замечает движение сквозь стекло и пытается заглянуть.

– Ты с телкой, что ли?

– Здорово! – Пожимаю ему руку и беру бабки. – Глазки поломаешь.

– Юльку обкатываешь?

– Я на лоха похож?! Лучше Серебрянской позвоню, чем за вами огрызки подбирать буду. Братаны, мать вашу.

– Ты вот вообще неправильный пацан, Борзый. Твою Серебрянскую Арс отчебурахал, но ты все равно побывал в ней после него. И нос не воротил. Ну и какая разница между ней и той Юлькой?

– Я бухой в доску был, – напоминаю ему.

Из-за Серебрянской-то и пришлось свалить с прежней хаты. Она бы мне там покоя не дала. С моим кузеном кувыркалась у меня за спиной, а потом на коленях ползала, прощение вымаливала, шалава. Еще и меня виноватым выставила. Будто в отместку за мою измену к Арсу на поршень запрыгнула. Только я один раз на стороне оторвался, а она три месяца Арсу отсасывала.

– Ты всегда бухой телок клеишь. Напомнить тебе твою днюху? – похихикивает друг. – Сережку-то ту так и хранишь, что тебе та золушка оставила? – а теперь откровенно ржет, зараза. – Или Серебрянская на нее порчу наслала?

– Диман, тебе зубы мешают, что ли? – фыркаю гневно. Кулак так и чешется втащить ему.

В этот момент моя машина орет клаксоном. Очень надеюсь, что Колобок не ногой до руля дотянулась.

– Кому-то невтерпеж. – Рыжий кивает на тачилу. – Бывай тогда.

Пожав ему руку, возвращаюсь за руль.

– У тебя кислородное голодание, или ты по жизни такая тугая?! – рявкаю на Колобка.

– Вообще-то я беременна! В машине душно. Ты даже кондер не включил!

Не веря, что это происходит со мной, завожу машину и включаю кондиционер.

– Сочувствую твоему Виталику. Из него вышел бы хороший отец, если бы матерью была не ты!

– Он к моему ребенку, слава богу, никакого отношения не имеет! – вдруг выдает Колобок и, прикусив губу, морщится.

На эмоциях спалилась. Теперь сидит молится, чтобы я оказался глухим. Но когда открывает глаза, видит, что пялюсь на нее, повернувшись через плечо. Растягиваю губы, скалясь в бесовской улыбке, и смакую каждое слово:

– Вот так сюрприз…

Демьяну только дай повод сострить. От души на издевках оторвется.

– Жжешь, Колобок, – щерится он. – Так у тебя Габриэлла Космонавтовна?

У меня настолько широко распахиваются глаза, что больно становится. Мало того, что меня задевает его наглость, с которой он полистал мой справочник и узнал, на каком имени я остановилась, так еще и бесит его уверенность в отсутствии отца у моей девочки.

– Она еще не Габи. Это раз! И второе – с чего ты взял, что она безотцовщина? – Сощуриваюсь, а у самой щеки пылают – и от гнева, и от стыда. Хорошо, что в полумраке салона этого не видно.

– В твоей квартире нет мужских вещей. Даже элементарного – труханов.

– Мы просто не живем вместе, – выцеживаю, злясь еще сильнее от мысли, что мой любимый сосед совал свой нос в мой бельевой шкаф. Вернусь домой – все с хлоркой перестираю!

– И я его очень хорошо понимаю, – усмехается Демьян, заводя машину. – Сам вот думаю съезжать. С тобой даже через стенку жить невозможно. Труба.

– Да ради бога. Я тебе даже помогу матрас сдуть и музыкальную аппаратуру упаковать.

– Колобок, я не врубаюсь, у тебя маманя в прокуратуре работает, что ли? Или в налоговой? Откуда в тебе смелости столько?

– Врожденный дефект. Опыт показывает, что весьма полезный в борьбе со всякой борзятиной.

Радиоволна переключается на забористую музыку, хлестко ударившую по моим воспоминаниям. Нет, отец моей доченьки не космонавт. А ходячий банк норовистых сперматозоидов, с которым я лоб в лоб столкнулась как раз под эти резкие, агрессивные и мощные басы.

Демьян дотягивается до магнитолы и делает тише. Рефлекторно поднимаю руку, чтобы остановить его, и он замечает этот короткий жест в отражении зеркала. Наши взгляды встречаются.

– Колобок, ты так смотришь, как будто у тебя от меня уже трусики намокли, – вышучивает он в своем мегавульгарном репертуаре.

Поведя бровями, отворачиваюсь к окну.

– У тебя сплошная пошлятина на уме.

– Сказала девка с пузом.

Закатываю глаза. Чего я жду от парня, воспитанного животным? И зачем вообще с ним разговариваю?

Решаю отвлечься на собственные заботы. Достаю телефон и пишу маме сообщение, что подъезжаю к ее бизнес-центру. Не хочу со своим пузом подниматься в ее офис. Заявлю о своей беременности на глазах ее сотрудниц, и тогда маму точно будет не откачать. К тому же не факт, что Демьяна удастся затащить в здание. А мне важно, чтобы он лично ей сказал о том, кем мне приходится и кем не приходится.

«Возьму зонт!» – отвечает мама. Еще одна любительница фыркнуть.

Когда въезжаем на парковку, мама уже выходит из парадных дверей, на ходу запахивая куртку.

– О, теща моя, – смеется Демьян, тормозя.

– Я не буду делать вид, что мне смешно. Потому что пока мы сюда ехали, я получила двенадцать сообщений с одним и тем же поздравлением. Со скорой свадьбой!

– Вот видишь, какой я супергерой. Навел порядок в твоей личной жизни. Теперь с космонавтом поженитесь. Нельзя же оставлять родственников без тещиных блинов.

– Не понимаю, почему я до сих пор разговариваю с тобой? – бурчу, вылезая из машины.

Демьян тоже выходит. Снимает очки и вешает их на горловину футболки. Перекатив во рту комок жвачки, подмигивает мне:

– От меня перегаром не несет?

– А тебе не пофиг? – Хлопаю ресницами. – Тем лучше, маме будет проще распрощаться с иллюзией родства с тобой!

Увидевшая нас мама замедляет шаг. Ее взгляд упирается в мой живот. На секунду она даже притормаживает. Поморгав, идет дальше и постепенно ускоряется. Наверное, надеется, что я ради прикола подложила подушку.

– Классно развели! Молодцы! А на камеру кто снимает? – улыбается нам и обнимает Демьяна. По-свойски. Будто она его мама, а не моя! – Здравствуй, Демушка!

Демушка?!

– Здрасте, здрасте, Ульяна Филипповна! – отвечает он в тон, тоже приобняв ее. Еще и все тридцать два обнажает, укалывая меня взглядом. – Как ваши дела? Уладили рабочие вопросы?

Чего?! У меня сумка выпадает из рук от шока.

– Ой, да какой там? – вздыхает мама, нехотя отстраняясь от него. – Все на мне держится.

Я наклоняюсь за сумкой, но Демьян молниеносно поднимает ее, отряхивает и протягивает мне. Если бы еще добавил: «Ты ж мой колобок неуклюжий», – я бы вообще в обморок упала.

Выдохнув, встреваю в их трогательный до глубины души диалог:

– Мама, мы с Демьяном должны тебе кое-что сказать!

– Ох! – Она сентиментально закрывает рот пальцами и искрит глазами. По лицу видно, какое заявление ждет от нас.

Бросаю взгляд на Демьяна. Тот, изогнув одну бровь, пристально смотрит на меня. Жвачку не жует. Напряженно ждет моих слов.

– Ма, ты не о том подумала! – Хмурюсь я. – Я не шутила про тридцать недель. Только прошу тебя, не спрашивай, почему я так долго скрывала. Умоляю. Не сейчас.

Мало приятного делиться с мамой сокровенным в присутствии Демьяна. Достаточно того, что он уже обо мне знает.

– Ну-у-у… ладно, – пожимает она плечами.

– Это еще не все. Демьян тоже хочет кое-что сказать.

Я замолкаю, дав ему слово. Но мой сосед не спешит объясняться. Выдерживает паузу, от которой у меня внутри все закипает. Нашел время и место, чтобы нагнетать, как в телешоу!

– Дем? – Мама переключает свое внимание на него.

Он выплевывает жвачку в сторону и без предисловий заявляет:

– Я хочу жениться на вашей дочери!

Я цепенею в едком ступоре. Последний раз впадала в такой шок, когда тест показал мне две полоски. Будто с ломом в горле поворачиваюсь к Демьяну и нервно улыбаюсь:

– Ты не то должен был сказать. Мама, не слушай его! Это у него шутки такие. Дурацкие.

У мамы же уже слезы на глазах блестят. Картинно смахивает их с гордо поднятой головой и негласным облегчением на лице: «Как удачно я свою старшенькую пристроила к богатенькому жениху».